Казу рассмеялся.
— Сёгуну нет дела до истины вашего Бога.
Отец Матео поклонился.
— Прошу простить мне мою грубость, но я хотел бы поговорить с Хиро… наедине.
Иезуит отступил к двери. Когда Хиро вышел за ним следом, отец Матео задвинул сёдзи, отделявшие комнату Хиро от гостиной. Они подошли к утопленному в пол очагу, из которого пахло пеплом.
Отец Матео понизил голос и перешел на португальский:
— Дом Господа не укрывает убийц.
— Казу говорит, что он невиновен, — ответил Хиро на родном языке иезуита, — и я не предлагал ему никакого укрытия. Он пришел без предупреждения, так же и уйдет, на рассвете.
— Все принимает серьезный оборот, — сказал отец Матео и поднял правую руку, но остановился, так и не проведя ею по волосам. Он опустил руку, не поддавшись своей привычке. — Сёгун позволяет мне жить в Киото и нести слово Божие, потому что я придерживаюсь японских законов. Если он узнает, что я спрятал беглеца, он выгонит меня из города. И, вероятно, отца Вилелу тоже.
— Он не выгонит тебя. — Хиро перешел на японский. — Он тебя убьет.
Прежде чем иезуит успел хоть что-то ответить, Хиро продолжил:
— Я осознаю опасность. Если бы Казу спросил меня, я бы не согласился и не разрешил ему прийти сюда.
— Я и не думаю, что это ты его пригласил, — сказал отец Матео. — Но ты позволил ему остаться. Мне начинает казаться, что он несколько больше, чем просто знакомый из магазинчика сакэ.
Дверь в комнату Хиро отъехала в сторону. Появился Казу, на котором все еще была монашеская ряса. В руках он нес пару поношенных сандалий. Плетеная корзина закрывала его голову, опускаясь до самых плеч. Узкая щель в передней части корзины позволяла ему смотреть вперед, но совершенно скрывала черты его самого.
— Хиро, — сказал отец Матео, — у твоего друга на голове корзина.
— Шляпа, — поправил его Хиро. — Монахи комусо школы Фукэ дзен носят это на голове, чтобы оградить себя от окружающего мира
— Спасибо за гостеприимство, — сказал Казу, прекрасный киотский акцент которого глухо звучал из-под корзины. — Я не побеспокою вас снова.
Отец Матео поклонился.
Хиро проводил Казу на выход. Когда они дошли до двери, Казу сказал:
— Ты должен помочь священнику найти убийцу.
Хиро удивленно приподнял бровь.
— Ты правда не убивал Сабуро?
Корзина затряслась, когда Казу покачал головой.
— Нет, но Ханзо обязательно захочет знать, кто это сделал.
Хиро промолчал. Но Казу был прав. Глава Ига рю требовал объяснений касательно всего, что относилось к школе синоби. Он был не из тех, кто терпеливо сносил неудачи.
— Кроме того, — добавил Казу, — тебе придется раскрыть это убийство, чтобы доказать, что ты не помогал мне сбежать.
Хиро тоже подумал об этом же. Правосудие самураев часто возлагало ответственность на друзей и семью виновного, если подозреваемый каким-то образом избегал наказания. Никто в Киото не знал, что Хиро с Казу больше, чем случайные знакомые, однако всем было известно, что они приятельствовали и выпивали вместе. Поскольку у Казу в столице не было семьи, всю тяжесть гнева сёгуна понесут на себе друзья.
— Счастливого пути, — сказал Хиро. — Передавай приветы всем в Ига.
Казу остановился, словно желая сказать что-то еще, но спустя мгновение поставил сандалии на пол, обулся и направился к дороге.
Небо посветлело, но солнце скрывали облака. На дереве щебетали птицы, по гравийной дорожке скрипели сандалии Казу. На узкой дороге молодой синоби повернул на восток, направляясь прочь из Киото.
Из двора через дорогу раздался злобный лай.
На узкой полоске травы рядом с домом был вбит колышек, к которому плетеным канатом была привязана огромная акита. Собака весила почти столько же, сколько и человек, а в холке ее рост составлял около метра. Она яростно лаяла на Казу, останавливаясь лишь за тем, чтобы сделать вдох.
Хиро решил, что это странно. Дровосек, живший напротив, обычно уходил перед самым рассветом и всегда забирал собаку с собой.
Понаблюдав за животным достаточно долго, чтобы убедиться, что она не сорвется с привязи, Хиро перевел взгляд на фигуру удаляющегося Казу. Он надеялся, что синоби не убивал Сабуро. Если в ходе расследования будет доказано обратное, сёгун казнит и Хиро, и отца Матео, как только узнает, что Казу сбежал.
Хиро не хотел ввязываться в расследование, но приказу сёгуна нельзя не повиноваться. Отцу Матео придется найти убийцу, а Хиро, поклявшемуся защищать священника, ничего не остается, как последовать за ним, подвергая себя опасности.
Неожиданный прилив азарта охватил синоби, когда он вернулся в дом и закрыл за собой дверь. Несмотря на то, что он не сам выбрал для себя подобную участь, расследование убийства поможет ему воспользоваться теми навыками синоби, которые в качестве телохранителя ему нисколько не нужны. Хиро понял, что принимает вызов, хотя это идет вразрез с его убеждениями.
Он вернулся в общую комнату, когда из своей спальни появился отец Матео, на котором было надето его официальное кимоно.
Прежде чем Хиро успел заговорить, иезуит сказал:
— Ты мог бы и не возражать. Я обязательно разберусь с этим убийством, а ты мне в этом поможешь.
Хиро с отцом Матео направились на запад по дороге Марутамати, пройдя мимо храма Окадзаки — церкви синто, которая обозначала восточную границу Киото.
Они перешли мост, построенный из дерева и камня и перекинутый через реку Камо. Когда они вошли в элитный жилой район на другой стороне, отец Матео сказал:
— Я рад, что Луиса нет в городе. Если бы он услышал крик Аны…
Ему не нужно было заканчивать предложение. Португальский торговец, чья торговля оружием финансировала миссию отца Матео, не умел держать язык за зубами… и даже хуже, если выдать тайну было выгоднее.
Пройдя несколько кварталов от реки, Хиро с отцом Матео повернули на север, на дорогу, ведущую в сёгунат. Подворье сёгуна лежало через квартал с западной стороны улицы.
Комплекс сёгуна окружали двадцатифутовые стены из камня и дерева. Их венчала крыша с загнутыми черными плитками, через определенные интервалы перемежающаяся наблюдательными башнями, торчащими вверх, словно клыки в пасти кабана. Массивные стены тянулись на два квартала в обе стороны. У основания располагался наполненный водой ров, который был достаточно широким, чтобы большинство мужчин не смогли через него перепрыгнуть.
— Такой большой жилой комплекс и всего лишь для одного человека, — сказал отец Матео.
— Сёгун — самый влиятельный человек в Японии, — ответил Хиро, — даже более влиятельный, чем император в прямом смысле слова. А сёгунат такой большой не ради простой показухи. Здесь же находятся здания бакуфу — правительственных ведомств.
— Да, в большом доме, — сказал отец Матео. — Именно там меня принимал сёгун, когда я впервые приехал в Киото. Район тоже замечательный.
— Сёгун Асикага следит за красотой, — ответил Хиро, — хотя некоторым людям кажется, что это притупляет его боевые навыки.
Хиро замолчал, когда они подошли к восточному входу в комплекс. Через ров был перекинут деревянный мост, а над массивными деревянными воротами высилась черная черепичная крыша. От рассвета и до заката ворота в сёгунат стояли открытыми.
У входа стояло около дюжины самураев в боевом облачении. Они усилили внимание, когда Хиро с отцом Матео подошли ближе.
Иезуит помедлил, стоя на восточном конце моста, потом поклонился страже. Они тем же способом ответили на приветствие. Хиро с одобрением отметил, что стражники поклонились глубоко в пояс, что было более уважительно, чем это делали некоторые другие самураи по отношению к чужеземцам.
— Я отец Матео Авила де Сантос, — сказал иезуит. — Я пришел, чтобы встретиться с Мацунагой Хисахидэ.
— Приветствую, отец, — ответил самый высокий стражник. — Пожалуйста, подождите здесь. Я скажу Мацунага-сан, что вы пришли.
Он исчез в подворье, пока Хиро с отцом Матео спускались с моста. Ожидая возвращения стража, Хиро разглядывал комплекс сёгуната… или по крайней мере то, что было видно от ворот.
За входом открывался засыпанный гравием двор. К северу и к югу выстроились ряды хрупких кленов вперемежку с высокими соснами и кедрами. С западной стороны, напротив ворот, располагался вход в огромную правительственную резиденцию.
Здание было гораздо выше обычного одноэтажного строения, создавая при этом эффектный внешний вид и позволяя шпионам сёгуна спокойно передвигаться под стропилами. Тяжелые кедровые балки поддерживали крышу, в то время как декоративные резные изделия украшали дерево и были раскрашены в голубой и золотой цвета.
Деревья, окружавшие особняк, были тщательно подстрижены. Хиро мрачно улыбнулся. Даже ему не удалось бы перепрыгнуть через такое расстояние, не издав при этом ни звука и не подняв тревогу.
