Дойдя до головы колонны, судья Ди застал там одного из тех разбойников, что первыми напали на Ма Жуна: малый уже оправился от удара по голове и вступил в единоборство с Цзяо Даем. Сам же Ма Жун корчился на земле, ибо его левая рука отнялась после полученного им удара по плечу. При этом правой он умело отражал наскоки низкорослого грабителя, который вился вокруг него, с изумительным проворством размахивая кинжалом.
Судья вновь занес свое копье. В тот же миг Ма Жун ухитрился схватить своего противника за запястье и принялся сжимать железной хваткой руку врага, пока тот не выронил кинжал. Тогда Ма Жун, выкрутив низкорослому руку, вынудил того лечь на лопатки, после чего прижал его коленом к земле.
Грабитель издал жалобный вопль.
Ма Жун с трудом поднимался на ноги, а разбойник продолжал свободной рукой безжалостно молотить его по голове и плечам. Это обстоятельство, впрочем, не слишком беспокоило Ма Жуна. Тяжело дыша, он сказал судье:
— Господин, будьте любезны, снимите маску с лица моего пленника!
Судья Ди стянул повязку с лица разбойника, и в тот же миг Ма Жун воскликнул:
— Да хранит нас Небо! Это же девица!
И действительно, на них смотрели горящие гневом глаза молодой женщины. От изумления Ма Жун даже выпустил свою противницу, но судья Ди поспешил завести девушке руки за спину и мрачно сказал:
— Бывают случаи, когда одинокие девицы вступают в разбойничьи шайки. Ее следует связать так же крепко, как и остальных!
Ма Жун подозвал Цзяо Дая, который к тому времени уже одолел своего соперника и связал его. Стоя в удивлении и задумчиво почесывая голову, он позволил Цзяо Даю спутать руки прекрасному созданию. Девушка до сих пор не промолвила ни слова.
Затем судья Ди направился к кибитке с женщинами и детьми. Старшая жена сидела у окна с кинжалом в руке, остальные в смертельном страхе забились под одеяла.
Судья сказал им, что разбойники пойманы. К этому времени из леса показались спрятавшиеся там возницы и слуги. Они принялись поспешно зажигать факелы, в мерцающем свете которых судья Ди смог наконец оценить ущерб, понесенный в ходе схватки.
Со стороны подвергшихся нападению потери были невелики. Десятник Хун пришел в себя, и Дао Гань перебинтовал ему голову. Старый домоправитель больше пострадал от страха, чем от удара разбойника. Ма Жун, голый по пояс, сидел на стволе упавшего дерева. Его левое плечо опухло и побагровело; Цзяо Дай старательно растирал плечо целебным бальзамом.
Ма Жун убил двух разбойников, Цзяо Дай — одного. Шесть остальных были покалечены в той или иной мере, и только девица совсем не пострадала.
Судья приказал слугам погрузить связанных грабителей на одну из повозок с багажом, а тела их сотоварищей — на другую. Девушка же должна была пойти пешком.
Дао Гань извлек корзинку, сохраняющую тепло, и судья с помощниками выпили по кружке горячего чая.
Ма Жун прополоскал чаем рот, презрительно сплюнул и сказал Цзяо Даю:
— Что ни говори, а бились они как новички. Сдается мне, что шайке этой еще далеко до настоящих разбойников.
— Да, — согласился Цзяо Дай, — вдесятером они могли бы добиться и большего.
— А на мой вкус, они неплохо постарались, — сухо заметил судья Ди.
В молчании они выпили еще по кружке чая. От усталости и утомления слова не шли к ним на язык. Только шепот слуг и стоны раненых грабителей нарушали тишину.
После короткого привала путники двинулись дальше; двое слуг с факелами освещали дорогу.
За час преодолели последний перевал. Дорога стала шире, и вскоре на фоне вечернего неба возник темный силуэт северных городских врат Ланьфана.
Судья Ди открывает первое заседание суда; он обнаруживает в архиве незаконченное дело
Цзяо Дай в изумлении смотрел на прекрасные врата, над которыми возвышалась дозорная башня. Затем он вспомнил, что Ланьфан расположен недалеко от границы и, следовательно, нередко подвергается набегам западных варваров.
Он постучал рукояткой меча по окованным железом створкам. Долго пришлось ждать, прежде чем приоткрылось оконце и грубый голос рявкнул:
— Врата заперты на ночь. Приходите завтра утром.
Цзяо Дай на сей раз ударил в ворота изо всех своих сил. Он закричал:
— Отворяй, начальник приехал!
— Какой начальник? — спросил голос.
— Его превосходительство Ди, новый судья Ланьфана. Отворяй скорее, тупица!
Оконце со стуком захлопнулось. Ма Жун подъехал к Цзяо Даю и спросил:
— Почему заминка?
— Ленивые псы заснули! — презрительно выкрикнул Цзяо Дай, не прекращая стучать мечом о железо.
Тут загремели цепи, и тяжелые створки наконец приоткрылись на несколько чи.
Цзяо Дай ворвался в образовавшуюся щель на коне, чуть не затоптав копытами двух неряшливо одетых солдат, на голове у которых позвякивали заржавелые шлемы.
— Шире открывайте, псы ленивые! — рявкнул Цзяо Дай.
Солдаты дерзко смотрели на всадников. Один разинул рот, чтобы что-то сказать, но, увидев гнев на лице Цзяо Дая, тут же передумал и вместе со своим напарником кинулся распахивать ворота.
Кортеж въехал в город и двинулся на юг по темным улицам.
Унылое зрелище открылось их глазам. Хотя еще не били даже первую стражу, окна всех лавок уже заслонили на ночь плотными деревянными ставнями. Там и здесь кучки людей толпились вокруг масляных светильников уличных торговцев. Когда кортеж проезжал мимо них, они безразлично взирали на лошадей и повозки и снова возвращались к своим мискам с лапшой.
Никто не вышел встречать нового начальника — похоже было, что его вообще не ждали.
Вскоре кортеж проехал под высокой аркой, изукрашенной изящными узорами, и достиг того места, где главная улица разветвлялась, уткнувшись в высокую стену. Ма Жун и Цзяо Дай заключили, что они стоят перед задней стеной уездной управы.
Повернув на восток, они поехали вдоль стены, пока не достигли больших ворот, над которыми висела потемневшая от непогоды деревянная доска с вырезанной надписью: «Уездная управа Ланьфана».
Цзяо Дай спрыгнул с коня и принялся изо всех сил колотить в дверь.
Ему открыл приземистый человечек, облаченный в залатанный халат. Засаленная борода коротышки была всклокочена, кроме того, он страдал сильным косоглазием. Высоко подняв над головой бумажный фонарь, коротышка обозрел Цзяо Дая и воскликнул:
— Неужели, воин, ты не видишь, что управа закрыта?
Далее терпеть Цзяо Дай был не в силах: он схватил коротышку за бороду и принялся трясти так, что голова сторожа с глухим стуком несколько раз ударилась о дверной косяк. Только когда жертва взмолилась о пощаде, разошедшийся Цзяо Дай успокоился и изрек повелительным тоном:
— К вам прибыл его превосходительство уездный начальник Ди, открывайте ворота и созовите всех служащих управы!
Человечек поспешно отворил ворота. Путники прошли внутрь и остановились посреди главного двора перед большой приемной.
Судья Ди сошел с повозки и осмотрелся по сторонам. Высокие шестистворчатые двери приемной были закрыты на запоры, ставни на окнах зала судебных заседаний — затворены. Везде царили темнота и запустение.
Спрятав руки в рукава, судья Ди повелел Цзяо Даю привести к нему сторожа.
Цзяо Дай приволок беднягу, ухватив того за ворот. Коротышка поспешно бухнулся ниц перед судьей, который резко спросил его:
— Кто ты такой и где прежний начальник, его превосходительство Гуан?
— Я, ничтожный, — заикаясь, пробормотал коротышка, — смотритель здешней тюрьмы. А его превосходительство Гуан отбыл рано утром через южные врата.
— Где печати канцелярии?
— Где-то в зале судебных заседаний, — дрожащим голосом ответил смотритель.
Терпение судьи Ди лопнуло. Топнув ногой, он вскричал:
— А где же стража, где надзиратели? Где писцы, письмоводители, служки, где все, кто служит в этой чертовой управе?
— Глава надзирателей уехал в прошлом месяце. Старший писец уже три недели как отсутствует по болезни, а…
— Короче говоря, здесь нет никого, кроме тебя, — перебил его судья.
Повернувшись к Цзяо Даю, он продолжил:
— Заприте этого смотрителя в его собственной тюрьме. Я должен сам разобраться во всем, что здесь происходит!
Смотритель пытался протестовать, но Цзяо Дай хлопнул его по ушам и скрутил ему руки за спиной. Затем он повернул смотрителя и, дав ему пинка, прикрикнул:
— Веди нас в твою тюрьму!
В левом крыле управы, за пустой казармою для стражи они обнаружили довольно поместительную тюрьму. Видно было, что в камерах уже долгое время никто не сидел, но двери по-прежнему затворялись надежно, а окна были забраны железными решетками.
Цзяо Дай затолкал смотрителя в маленькую камеру и запер дверь.
Судья Ди молвил:
— А теперь поглядим, что творится в зале заседаний и в канцелярии.
Цзяо Дай снова взял в руку бумажный фонарь; без труда отыскали двойные двери зала заседаний. Цзяо Дай толкнул их, и они открылись, скрипя ржавыми петлями.
