рукав. На запястье красовался длинный синяк — такой остается от удара дубинкой или металлической трубой. По краям кровоподтек уже начал желтеть.
— Кто это сделал? — хрипло осведомился я, посмотрев ей в глаза, и девушка выдержала мой взгляд.
— Микки, не пялься на меня так. Было темно, и я не думаю, что меня ударили специально.
— Господи Иисусе, Элси… — Я не хотел на нее слишком давить. Пусть придет в себя. — О ком ты говоришь?
— Я не знаю, кто это был. В среду вечером была в гостях у Мэри, а когда возвращалась домой, попала в самый центр драки — человек двадцать парней скандалили и размахивали кулаками. Я быстро отошла в сторону, но один из них успел заехать мне по запястью. Я даже упала.
— Почему ты возвращалась одна затемно? Где был Колин?
Элси пренебрежительно фыркнула.
— Если б я знала! Иногда он приходит домой чуть не за полночь. Бывает, что и вовсе не придет.
Я вспомнил слова Гарри.
Колина не было. Впрочем, как всегда.
Кстати, во время моих последних визитов к Дойлам Колин тоже частенько отсутствовал: ма говорила, что он работает на строительстве новой набережной. Но стройка завершилась в июле… Где же он болтается? И где, интересно, взял деньги на новое пальто?
На внутренней лестнице зазвучали шаги ма, и Элси быстро шепнула:
— Не говори ей… — Повязку она предусмотрительно прикрыла рукавом. — У нее и без того забот полон рот. Обещай, Микки!
Я поклялся, гадая, что там за заботы такие, и, услышав скрип двери, быстро изобразил приветливую улыбку.
В комнату вошла ма с мешочком чая в руках.
— О, Микки! Как хорошо, что ты пришел! — Она просияла, отбросив со лба медно-рыжую прядь. Окинув взглядом комнату, со вздохом спросила Элси: — Колин ушел?
— Только что, — ответила та.
Их взгляды скрестились, и я тут же инстинктивно ощутил: это не случайно. У тех, кто пытается предвидеть беду еще до того, как она случится, развивается своего рода шестое чувство. Увы, подозрение так и осталось подозрением: Элси пожала плечами, и ма переключила внимание на меня. Изучив мое лицо, констатировала:
— Ну, сегодня ты похож на человека. — Одобрительно потрепав меня по плечу, обратилась к дочери: — Элси, принеси-ка варенья, а я вскипячу чайник.
— Я сам, ма.
Подойдя к плите, я подбросил в нее несколько кусков угля и с лязгом закрыл металлическую дверцу. Наполнил чайник, пока Элси резала хлеб, а ма тем временем достала с полки три чашки и блюдечки.
Напряжение сохранялось. Внешне и ма, и Элси были вполне спокойны, однако что-то явно грызло их изнутри. Что-то изменилось в моем семействе. Я не мог понять, что именно, потому и начал с самого очевидного:
— Что случилось с окном?
— Ах, окно… — отозвалась ма, расставляя посуду. — Окно разбилось на прошлой неделе. Завтра придет стекольщик, наведет порядок.
Выдвинув стул, я уселся, и одна ножка подкосилась под моим весом. Я осторожно сменил позу, опасаясь, как бы стул совсем не развалился. Ну, Колин! Мальчишка вполне мог справиться с ремонтом — я сам учил его устранять мелкие поломки. Неужели ма должна его просить специально?
Элси сняла чайник с огня и налила нам по полной чашке.
— Ой, Микки, ты чуть не упал!
— Ничего, — отозвался я, — потом починю.
— Ну уж нет! Попрошу Колина, он займется, — возразила ма, устраиваясь напротив. — Он давно хотел, просто все время занят.
Элси скорчила недоверчивую гримасу, поставила чайник на подставку и уселась за стол. Выспрашивать о Колине я не стал. Ма никогда не обсуждала одного из близнецов в присутствии другого.
— А когда разбили окно? В какое время дня? — продолжил я.
— Во вторник, поздно вечером, — ответила Элси. — Мы уже легли, когда раздался звон, а потом еще и крики. Так и не уснули — боялись, что подожгут дом, но, слава богу, хулиганы убрались.
— Почему не послали за мной? — сердито выпрямился я.
— Ах, Микки… — вздохнула ма. — Никто ведь не пострадал, а у тебя и без нас есть чем заняться.
Элси хотела что-то вставить, однако передумала. Скорее всего, она рассказала бы мне все как на духу, но ма поднимать шум не любила.
— Почему выбрали нашу лавочку?
— Не только нашу, — поправила меня Элси. — На следующее утро выяснилось, что досталось еще четырем магазинчикам, да еще и одного человека убили.
Слухи по Уайтчепелу расходятся быстро, однако на Уоппинг-стрит до сих пор ничего не знали. С другой стороны, последнее время я безвылазно сидел на таможне и в архивном управлении выше по реке, а преступлениями в Уайтчепеле занимался отдел «Эйч».
— Убили кого-то из знакомых?
— Какого-то Шона Дуна. Я лично это имя слышу первый раз, — покачала головой Элси.
Фамилия распространенная, однако Шон Дун и мне не был известен.
— Где находятся остальные пострадавшие лавочки?
— На Уикли-стрит — это по пути к Бойд.
Ничего удивительного, что я не наткнулся на эти магазинчики. Уикли-стрит начиналась за следующим углом и тянулась на юго-восток, а я пришел с противоположного направления. Между прочим, всеми лавочками на этой улице владели ирландцы, и я ощутил внезапную тревогу.
— Полиция была?
— Конечно, была, — вздохнула Элси, — только с полисменами никто разговаривать не стал.
Ма смела крошки со стола в свое блюдце и добавила:
— Преступники украли свечи и сахар. Ничего серьезного. Украли и украли.
Она поджала губы, и мы поняли намек: ма не собиралась больше обсуждать неприятную тему. Попить чай — это пожалуйста.
— Ага, — согласилась Элси, намазывая варенье на хлеб. — Разбитое окно — это худшее, что случилось той ночью. Представляешь, как хлопотно было заметать осколки? — Она скривила губы. — Жаль, что поработал не звездобой [1]. Было бы меньше мороки.
Я сообразил, что Элси подшучивает над моими прежними воровскими временами, и, подыгрывая ей, невесело ухмыльнулся и взмахнул салфеткой. Хитро прищурившись, спросил:
— Видел за прилавком Имана… У него все в порядке?
Элси бросила в мою сторону сердитый взгляд и зарделась.
— В порядке, в порядке, — добродушно вклинилась ма, явно желая предотвратить ссору до того, как та началась. — Прекрасно управляется и в торговом зале, и в кладовой, в подсказках не нуждается. Народ его любит.
Элси глянула на нас через край чашки.
— Все потому, что он позволяет покупателям судачить прямо у прилавка! На днях минут двадцать слушал, развесив уши, как миссис Коннелли рассказывает о своей домашней птичке.
Ма с упреком постучала по столу.
— Не забывайте, эта канарейка — все, что у нее есть. А с кем ей еще поговорить, если дочь вышла замуж и съехала? — Помешав сахар, она добавила: —
