Бестужев улыбался — загадочно, весело, дерзко…
— Полагаете, здесь есть повод для веселья? — сердито бросил Ксавье.
— Вряд ли, — сказал Бестужев, все еще ухмыляясь. — А вот повод для действий, пожалуй что, сыщется… Парижская полиция с вашим Рокамболем связываться не станет… ну, а кто запретит это делать мне? Признаюсь вам по секрету: меня совершенно не пугают обширнейшие связи и знакомства месье Рокамболя — потому что они не настолько обширны, чтобы достать меня в Петербурге, причинить какие-то неприятности. Не будет ведь никакого международного скандала, я уверен…
Ксавье уставился на него с неописуемым выражением — смесью ошеломления и радости, нешуточной надежды и опасений…
— Грубо говоря, я чихать хотел на связи месье Рокамболя, — продолжал Бестужев. — Собственно, откуда мне о них знать? Я дикарь, московитский варвар, мне простительно быть нахальным и грубым… Гартунг и не то уладит. Мне потребуется ваша помощь, Ксавье… о, не беспокойтесь, я не собираюсь подставлять вас под удар, вас словно бы и не существует в этой истории. Это мы, понимаете? Мы по своим каналам, с помощью своих источников узнали кое-что интересное о Рокамболе — и бесцеремонный российский жандарм, никого не спрашивая, решил изобразить слона в посудной лавке…
— Но на чем вы его будете колоть?
— Я и сам пока не знаю, — серьезно сказал Бестужев. Но непременно буду, в самом скором времени. От вас, разумеется, потребуется некоторое содействие. Вы дадите мне все сведения, какими только располагаете о Рокамболе. И еще… Вы по своему положению в бригаде можете взять пару-тройку агентов и поручить им наружное наблюдение за кем-либо?
— Да, разумеется…
— Вот и отлично, — сказал Бестужев деловито. — Не теряя времени, сразу же, как только мы расстанемся, пустите агентов за Рокамболем. Выясните, что он делал в последние дни, с кем встречался, где бывал, кто навещал его… ну, думается, вас не надо учить? Повторяю, вы в стороне, вы всего-навсего собираете сведения, и ни одна живая душа не узнает, что их дали мне вы, слово офицера и дворянина… Ну, готовы вы поймать Фортуну за подол?
Ксавье молчал, охваченный нешуточной борьбой чувств. Глядя на него с ухмылочкой, Бестужев произнес:
— Портос, ваш баронский титул сидит на одном коне с Бофором… Ну? Или решимости не хватает?
С отчаянным лицом человека, вынужденного очертя голову кинуться в холодную воду, молодой инспектор махнул рукой:
— Рискнем, господин майор!
Если бы он знал непереводимое российское «авось», он бы его и произнес. Но, в конце концов, не в словах суть…
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ЧЕЛОВЕК ИЗ ОБЩЕСТВА
Когда звякнул колокольчик у двери, Бестужев чуточку удивился: Ксавье должен был появиться не ранее чем через час, никто из людей Гартунга к нему вроде бы не собирался, а больше никто в огромном Париже и не знал его адреса, вообще не подозревал о его существовании. Консьержка, быть может?
Впрочем… Противника недооценивать нельзя. Особенно если учесть, что кто-то в том кафе мог его все же опознать, несмотря на личину ухаря-купчика…
Открывая дверь, он встал так, чтобы в случае опасности моментально нырнуть за массивную створку, в которой безнадежно увязнет любая пистолетная пуля — европейские свободы все же не обернулись вовсе уж лютыми вольностями, и боевики по Парижу с пулеметами не шастают. Ну, а бомбу со столь малого расстояния, практически в упор, бросать не станут, себе дороже выйдет…
Опасностью пока что не веяло. Однако он испытал нешуточное удивление: на лестничной площадке стоял Барцев собственной персоной, в хорошо пошитом костюме из светло-коричневого трико с искрой, безупречно повязанном галстуке, с тростью из черного дерева, украшенной серебряными монограммами. Да уж, ничем сей господин не напоминает пресловутого безумца Рахметова из бездарного романа одного прогрессивного писаки…
— Позвольте войти, господин ротмистр? — невозмутимо спросил Барцев. — Надеюсь, я вас не оторвал от дел… или неотложных развлечений?
Браунинг с патроном в стволе и снятым предохранителем был заткнут за поясной ремень за спиной. Демонстративно, быстро Бестужев выглянул на лестничную площадку, вставши так, чтобы в случае неприятного оборота дел левой рукой сграбастать нежданного визитера за шиворот и прикрыться им от выстрелов — тут уж будет не до гуманности…
Лестничная площадка вроде бы была пуста.
— Я пришел один, — сказал Барцев, и на его брюзгливой, барственной физиономии изобразилась ироническая улыбка. — Так что можете не бояться.
— Вот спасибо, что предупредили, — сказал Бестужев. — Я уж было хотел от испуга завизжать, как узревшая мыша гимназистка… Ну, входите уж…
— Только должен вас предупредить: многим известно, куда я направился…
— Ага, — сказал Бестужев злорадно, пропуская в квартиру непонятного гостя и запирая за ним дверь. — Так кто из нас боится? Ну разумеется, эта квартира идеально приспособлена для бессудного уничтожения революционных эмигрантов. Сейчас я вас удушу, а тело отволоку в ванную и растворю в серной кислоте, у меня там немаленький ее запас…
— Вздор, — сказал Барцев, стараясь быть надменным и невозмутимым. — Я вас нисколько не боюсь… однако ваши подлые ухватки общеизвестны, я имею в виду не персонально вас, а российскую охранку…
— Не могли бы вы в моем присутствии либо употреблять слово «Охранное», либо вообще обойтись без слов, обозначающих известное учреждение? — невозмутимо спросил Бестужев. — Я же не употреблял в отношении ваших мест обитания словечки вроде «гадюшника»… И слово «подлые» мне решительно не нравится. Или вы пришли сделать скандал? Воля ваша, но в этом случае и я себя не считаю ограниченным в выборе слов или действий…
— У меня к вам серьезный разговор.
— Ну, в таком случае, проходите в гостиную, — сказал Бестужев. — Садитесь. Прислуги у меня нет, живу, как древний спартанец, так что чаев и прочих угощений предложить не смогу… да и не тянет, откровенно говоря. Разве что водочки?
— Благодарствуйте, не вижу надобности.
— Странно, — сказал Бестужев. — Я полагал, что российский интеллигент с утра всегда пьет водочку…
— Давайте оставим эту глупую пикировку.
— Ну, не я же ее начал… — сказал Бестужев. — Излагайте, что у вас за дело. Уж не намерены ли вы предложить… сотрудничество? В таком случае я готов выслушать…
Барцев, вопреки его ожиданиям, не вскинулся — сидел с безмятежным видом, установив меж колен роскошную трость.
— А самое интересное, ротмистр, что вы угадали совершенно точно, — сказал он с индейской невозмутимостью. — Я действительно пришел поговорить о сотрудничестве. Вашем со мной.
— Я восхищен вашей наглостью, — почти весело сказал Бестужев. — Предлагать такое русскому офицеру знаете ли, чревато скорбными последствиями. Вам, несомненно, известна процедура под названием «спустить с лестницы»? Если она к вам никогда не применялась, незабываемые впечатления гарантированы…
— Оставим препирательства, — сказал Барцев. — В конце концов, с нами шли на сотрудничество и господа повыше вас…
— Вы о Лопухине? — спокойно спросил Бестужев. — Увы, на меня подобные примеры не действуют. Во-первых, Лопухин не офицер, во-вторых, я убежден, что в данном случае имела место некая полумистическая дурная наследственность — достаточно вспомнить, как его папенька себя странно вел в деле Засулич… Быть может, вам угодно выйти вон?
— Не старайтесь, — промолвил Барцев. — Вам все равно не удастся вывести меня из равновесия. Давайте рассмотрим ситуацию, господин ротмистр из Особого отдела департамента полиции, дражайший господин Бестужев Алексей Воинович… Должен предупредить, что дела, по которым вы сюда прибыли, успешно проводиться не будут, это я вам гарантирую. Как видите, вы расконспирированы полностью, значит, инкогнито более оставаться не сможете. Агентура ваша в эмигрантских кругах тоже большей частью выявлена. Наконец, я располагаю кое-какой информацией о вашем почтенном начальнике, к коему вы прибыли на подмогу, — так называемом господине Гартунге. И намерен сделать так, чтобы ему в этом городе стало очень и очень неуютно. Как видите, положение ваше не из блестящих. Вы прибыли сюда работать под началом Гартунга, полный наполеоновских планов, а? Прекрасный Париж, карьера, награждения… Только ничего этого не будет. Гартунг в ближайшее же время выйдет из игры, а вы, следовательно, окажетесь на пепелище, раскрытым и всем известным. По возвращении вас определят в какое-нибудь захолустье, разве не так? Поэтому следует подыскать взаимовыгодные варианты. Я мог бы вспомоществовать вам достаточно приличными денежными суммами в обмен на кое-какие сведения…
