– Залезай и посмотри, что там делает Ганс, – шепнула она Петеру.
Мальчик кивнул, встал ей на руки и оттуда забрался на плечи.
– Ну? – спросила Барбара.
– Он… медленно идет вдоль надгробий, – взволнованно шепнул Петер. – Как будто ищет какую-то конкретную могилу. Теперь остановился в дальнем углу! Он… Боже мой!
– Что такое? – сдавленным голосом спросила Барбара; ее плечи начинали болеть под грубыми башмаками племянника.
– Он оглянулся! – просипел Петер.
– Он тебя заметил?
– Не знаю. Он… двинулся дальше. Теперь его не видно. Кажется, он зашел за церковь.
Барбара колебалась. Хотелось узнать, что мастер Ганс искал на кладбище. Но что, если он заподозрил неладное? В конце концов Барбара решила попытать удачу. Она опустилась на корточки, чтобы Петер смог слезть, и они вместе прокрались через калитку. Кладбище примыкало к западной стене церкви, повсюду в хмурое февральское небо тянулись узловатые кресты. Многие надгробья среди вековых деревьев покосились. Барбара прочла надписи, некоторым из могил было по двести лет, другие были поновее. Среди них были и богатые, с белыми каменными крестами и статуями, и довольно простые. Подул холодный ветер, и Барбара поежилась. Кроме нее и Петера, на кладбище никого не было.
– Возле какой могилы останавливался Ганс? – спросила она шепотом.
Мальчик указал направление. Они поспешили в ту сторону, обходя надгробия и деревья, и остановились перед свежевырытой могилой. Похороны, судя по всему, предстояли совсем скоро. На куче земли покоилась новая надгробная плита.
– Здесь он и… – начала Барбара.
Из-за плиты внезапно высунулась рука и схватила ее за плечо.
Барбара вскрикнула, но рука неумолимо тянула ее вниз. В конце концов молодая женщина потеряла равновесие и, отчаянно взмахнув руками, свалилась в могилу. В яме, на глубине примерно двух шагов, пахло сырой землей и стоялой водой. К ним примешивался едва уловимый сладковатый запах, от которого к горлу подступала тошнота. Должно быть, трупы в соседних могилах были похоронены совсем недавно.
Барбара с трудом поднялась, в правой ноге пульсировала боль. Она посмотрела вверх, небо вырисовывалось над ней серым прямоугольным пятном. Петера нигде не было видно. Зато над могилой показалось знакомое лицо.
Это был мастер Ганс.
Палач из Вайльхайма бросил на Барбару задумчивый взгляд – так смотрят на жука, когда тот попадает в песчаную ловушку и отчаянно пытается выбраться.
– Посмотрите-ка, милая Барбара, – произнес он бесстрастно. – Вот так радость. Впрочем, я предпочел бы более приятное место для встречи…
При виде Ганса у Барбары перехватило дыхание. Сердце забилось с такой силой, что заболело в груди. Положение ее казалось безвыходным.
– Что бы ты ни задумал, – выдавила она хриплым голосом, – я начну орать так, что в Ау будет слышно.
– Что бы я ни задумал? – Мастер Ганс нахмурил лоб и почесал нос; казалось, все время мира было в его распоряжении. – А мне вот интересно, что ты задумала, Барбара. Зачем ты за мной следишь, ммм? Уж не отец ли твой тебя подослал?
– Мой… отец? – В первый миг Барбара растерялась, но потом увидела свой шанс выпутаться из этого дела невредимой. – Ха, угадал! – прошипела она. – И скоро он будет здесь. Тогда уж тебе несдобровать!
Петер так и не показался. Барбара надеялась, что он сумел улизнуть. Может, ему удастся привести помощь… В противном случае ей придется убедить Ганса, что скоро к ней придут на выручку. Главное, чтобы он купился на ее уловку.
– Признайся, что боишься моего отца, – сказала она. – Так что убирайся поскорее, пока он не пришел!
Мастер Ганс не ответил. Вместо этого он принялся засыпать могилу землей. Барбара зажмурилась и опустила голову. Комья земли падали на нее холодным черным дождем.
– Я никогда не понимал твоего отца, – бормотал Ганс, загребая землю руками. – Такой хороший палач, так ловко орудует мечом, и в травах отлично разбирается… Только вот слишком уж мягок. Тому, кто хочет стать мастером, нельзя проявлять мягкость, – он загадочно улыбнулся. – Иногда в сбивчивых признаниях можно уловить настоящие сокровища. Нужно лишь отыскать их, тогда и в жизни тебе повезет.
Барбара понятия не имела, о чем он говорил. Она раздумывала, что ей следовало делать, если Петер не сможет привести помощь или Ганса не испугают ее выдумки. Если сейчас закричать, сколько времени пройдет, пока кто-нибудь явится? Успеет ли Ганс убить ее? Она вспомнила о надгробной плите возле могилы. Если палач сбросит ее в эту тесную яму, Барбару раздавит, как блоху. Разумнее было бы тянуть время, пока Петер не приведет помощь.
– Про какое такое сокровище ты говоришь? – спросила она неуверенно.
Мастер Ганс заговорщицки подмигнул ей красным глазом.
– С радостью бы узнала, правда? Да и твой отец, этот умник… Ха! В этот раз я оказался умнее, и скоро у всех вас глаза на лоб полезут! – Он рассмеялся своим тихим, мелодичным смехом, который еще в детстве так пугал Барбару. – Вот увидите, я далеко пойду, дальше, чем Видман в своем Нюрнберге!
Тут глаза его подозрительно сверкнули.
– А может, твой отец уже раскрыл тайну? – прошипел он. – Он все пронюхал? Ну, говори!
Ганс принялся обеими руками загребать землю, и могила постепенно наполнялась. Барбара стояла уже по колено в грязи.
– Пронюхал он?
– Я не понимаю, о чем ты говоришь! – закричала Барбара. – Ты… пес полоумный!
Платье на ней было изорвано и перепачкано, по лицу размазался пот вперемешку с грязью. Она увидела, как Ганс подобрал крупный обледенелый ком земли и прицелился в нее, словно играл. Барбара пригнулась, и снаряд пролетел над ней. Но Ганс тут же подобрал второй ком.
«Он хочет забить меня! – пронеслось у Барбары в голове. – Утопили, задушили, пронзили колом, замуровали живьем… а меня забьют камнями!»
– Что известно твоему отцу? – прорычал палач. – Отвечай, пока я не размозжил тебе голову, как перезрелое яблоко.
Барбара набрала в грудь воздуха и собралась крикнуть.
В этот момент мастер Ганс потянулся к надгробной плите.
* * *
– Боже правый! Если так и дальше будет продолжаться, нас всех повесят, как жалких воров! Бу… будь я проклят! Чего только не выпадает на долю нашего брата!
Каспар Хёрманн грохнул по столу выпитой наполовину кружкой, так что пиво расплескалось и забрызгало Куизлю последнюю чистую рубашку. Палач из Пассау громко рыгнул и плюхнулся на свое место, едва не упав при этом. Судя по всему, он снова выпил лишнего – и это ранним утром…
Куизль задумчиво отвернулся. Совет в трактире у Радля начался примерно час назад. Палачи, как всегда, сидели с именными кружками за длинным столом посреди зала, подмастерья – на грубых скамьях у стены. В свете черных свечей собрание выглядело довольно зловеще. Тем более что ставни закрыли из-за холода. Было душно, дым от множества трубок густым облаком нависал над залом. Георг сидел рядом с храпящим сыном Хёрманна и внимательно слушал разговор палачей; глаза у него слезились от дыма.
Поначалу говорили на самые обычные темы, о повышении жалованья и запрете на врачевание, которым грозились немецкие курфюрсты. Но многочисленные слухи просочились и в ряды палачей. С тех пор как юную Терезу Вильпрехт нашли убитой, все больше горожан видели в собрании истинную причину всех таинственных происшествий.
Рядом с Куизлем сидел Филипп Тойбер, его давний друг из Регенсбурга. Он нахмурил лоб.
– Можно сколько угодно орать друг на друга, только это не поможет, – сказал он, обращаясь к пьяному Хёрманну. – Давайте лучше вместе найдем решение, пока нам в таверну красного петуха не подпустили.
Остальные молча покивали и уставились в свои кружки. Потом Бартоломей Куизль, сидящий в дальней части стола, сердито встряхнул головой.
– Черт возьми, как им вообще в голову могло прийти, что мы имеем какое-то отношение к этим убийствам? В чем только меня не обвиняли – и кровопийцей звали, и посланцем беды… Но подлым убийцей мне бывать еще не приходилось.
