– В аэропорт, – сказал он шоферу.
Аргайл в это время находился в монастыре. Здесь сегодня никого не убивали, но обстановка тоже была далека от спокойной. Он еще не знал о намечающемся взлете отца Поля, как не знал этого и сам отец Поль, который ушел на собрание, полный надежд, что его вопрос о возвращении в Африку будет наконец-то рассмотрен и решен положительно. Ему так хотелось домой.
Беспокойство Аргайла было связано со старыми рукописными документами, которые он пытался перевести на итальянский. Процесс был долгим и мучительным, за каждым словом приходилось лезть в огромный словарь древнегреческого языка, заимствованный им в библиотеке. Если все сказанное отцом Чарлзом в тот день было правдой, а не фантазией ослабевшего ума, то в этой подшивке явно не хватало некоторых бумаг. Теперь, когда общая картина стала ему ясна, это уже не имело решающего значения, однако было бы неплохо найти прямые доказательства того, что под именем брата Ангелуса скрывался византийский император.
Занятие было настолько утомительным, что Аргайл то и дело устраивал перекуры; они становились все более частыми и продолжительными. Он подходил к окну и, не прекращая размышлений, смотрел во двор. От усталости мысли его стали путаться и через некоторое время приняли совсем иное направление. Особенно его занимала одна мысль.
Он заметил странную деталь, на которую другие, насколько он знал, почему-то до сих пор не обратили внимания. Они словно напрочь забыли о ней. Кто ударил по голове отца Ксавье, если все прежние подозреваемые отпали? Если водители грузовиков не видели, чтобы из церкви выходил кто-то, кроме миссис Верней и Буркхардта, значит, икона осталась в монастыре.
Немного поразмыслив над этим, он вдруг вспомнил, что в тот день делал покупки. Интересно, в какой связи он об этом вспомнил? Может быть, потому, что сегодня снова его очередь идти в магазин? Ах да – у Буркхардта была сумка, но слишком маленькая, чтобы унести в ней икону. Должно быть, там были деньги.
Если отец Ксавье пришел в церковь раньше Буркхардта, он мог открыть дверь заранее. После этого кто-то ударил его по голове. Потом явился Буркхардт и ушел несолоно хлебавши. Значит, икона исчезла до того, как дверь заперли снова, и не могла… Есть в этом резон? Есть, подумал он. Есть.
Джонатан встал. Человек не в силах одолеть столько греческих слов за один день; во всяком случае, для него две строчки были пределом. Лучше еще раз сходить к отцу Чарлзу. Будем надеяться, что сегодня болезнь отступила. А если нет, что он расскажет на этот раз? Про затонувшую Атлантиду? Или про сокровища тамплиеров? Как бы там ни было, он пока единственный, кто может ему помочь. Монахи еще утром с серьезнейшими лицами собрались в библиотеке и до сих пор не выходили.
Отец Чарлз встретил гостя в отличной форме и даже выразил удовольствие в связи с его приходом. С легкой улыбкой он взял протянутую ему рукопись.
– Разве в английских школах больше не изучают греческий? – удивленно спросил он.
– Только самые азы, – объяснил Аргайл.
– Понятно. И как далеко вы продвинулись?
Это уже напоминало экзамен. Поскольку старик явно не помнил того, что наговорил ему в прошлый раз, Аргайл вкратце изложил ему суть их предыдущей беседы.
– На первый взгляд это кажется невероятным, но я предположил, что брат Ангелус занимал высокое положение в Византийской империи. Видимо, это он привез с собой икону.
Глаза отца Чарлза блеснули.
– Очень хорошо, сэр. Очень хорошо. Я впечатлен. Брат Ангелус действительно занимал высокое положение, но личность его неизвестна.
– Разве?
Старик кивнул:
– Его имя всегда хранилось в строгом секрете.
– Это был император.
Отец Чарлз изогнул бровь:
– Что заставляет вас так думать? Доказательств подобной версии не существует.
– Доказательства есть. Вы на них сидите. Вы забрали их из папки и спрятали у себя.
– Бог мой, до чего ж вы догадливы, – сказал старик в замешательстве. – Не представляю, как вы до этого додумались.
Аргайл предпочел не говорить ему правды.
– Ну что ж, вы правы. Это был император.
– Зачем вы это скрываете?
– Чтобы уберечь память о нем от таких, как вы. От тех, кто всюду сует свой нос. Правда разрушит легенду, понимаете? Исчезнет образ императора, который встретил свою смерть под стенами Константинополя. Это один из величайших моментов нашей истории. Я всегда так думал. И как печально было бы заменить его рассказом о том, как он бежал из города на корабле, бросив своих соотечественников на растерзание неверным, и спрятался в монастыре.
– Но ведь он бежал не просто так. Он планировал контрнаступление.
– Да, я верю в то, что он хотел этого, но он не сумел осуществить своей мечты. Его главный сторонник, папа Каллист, вскоре умер, а новый папа слишком увлекался искусством, чтобы думать о восстановлении границ христианского мира. Император Константин, между прочим, умер примерно через год после Каллиста. Внезапно.
– Отчего?
– Вечером, после ужина, у него начались сильные боли в животе. Лично я думаю, его отравили. В этом нет ничего удивительного. В папстве было много людей, которые не хотели, чтобы денежки из казны тратились на Крестовые походы. К тому же многие успели наладить связи с турками. Война не входила в интересы ни папства, ни Генуи, ни Венеции. Константин со своей мечтой о Крестовом походе мешал им. Они умертвили его, но память о героизме великого императора продолжает жить.
– А вы поддерживаете эту легенду.
Отец Чарлз кивнул:
– Не подумайте, что я уничтожил доказательства, – я не вандал. Я просто разъединил их и спрятал в надежных местах. Тому, кто вздумает собрать все кусочки воедино, придется потратить на это несколько месяцев, даже если он точно будет знать, где и что искать. Вы, кстати, знаете, о какой иконе идет речь?
– Да, это сама «Одигитрия».
Отец Чарлз одобрительно хмыкнул. «Как странно, – подумал Аргайл. – Я словно разговариваю с другим человеком».
– Должен сказать, полет вашей фантазии меня поражает. Да, вы вновь угадали. Это действительно она. Ее писал сам святой Лука. Император оставил ее в монастыре на попечение своего слуги Грациана и членов его семейства. Он велел следить, чтобы она никогда не покидала стен монастыря до тех пор, пока Константинополь снова не станет христианским. И будь проклят тот, кто нарушит завет императора. Константин поклялся лично наказать того, кто посмеет к ней прикоснуться, и заставил Грациана дать такую же клятву.
И в эту секунду Аргайл словно прозрел. Теперь он в точности знал, как все произошло. Это было настолько ясно и очевидно, что он удивился, как не понял этого раньше.
– Вы ведь, кажется, тоже были в тот день в церкви? – спросил он отца Чарлза. – Когда отца Ксавье ударили по голове?
Старик кивнул:
– Я всегда хожу туда по утрам, когда хорошо себя чувствую. Я прихожу в церковь до того, как встают братья, чтобы побыть там одному. В то утро я чувствовал себя прекрасно.
– Тогда вы должны были видеть, что произошло.
Отец Чарлз улыбнулся и покачал головой:
– Я ничего не видел.
– Неправда.
– Да, – легко согласился он, – неправда.
– Это вы взяли икону?
– Конечно, нет. Я не могу как следует о ней позаботиться.
Аргайл пристально посмотрел на него, и отец Чарлз обвел рукой свою комнату.
– Можете обыскать меня, если хотите.
– Нет, – ответил Джонатан, – этого я делать не буду.
– Она находится в безопасном месте. Там ей никто не причинит вреда. Полиция может прекратить поиски.
Он посмотрел на Аргайла, уверенный, что тот его понял.
Аргайл кивнул:
– Да. Благодарю вас.
В задумчивости Джонатан вышел от отца Чарлза и направился в архив, чтобы привести в порядок бумаги, которые ему больше не понадобятся. Караваджо придется подождать до следующей недели. Спустившись вниз, он встретил отца Поля. Тот стоял в дверях и с несчастным лицом смотрел в одну точку. Аргайлу показалось, что за последние дни отец Поль постарел лет на тридцать.
Он тихонько кашлянул; отец Поль обернулся и посторонился, пропуская его на улицу.
– Не грустите, – сказал Джонатан, огорченный его подавленным видом. – Не может быть, чтобы все было так уж плохо.
– Может, мистер Аргайл, – медленно ответил отец Поль. – Еще как может.
– Они не отпустили вас домой? Жаль, если так.
– Они оставили меня здесь. Навсегда.
– Но в следующем году уж наверняка…
– У нас только что закончилось собрание. Отец Ксавье прислал письменный отказ от поста.
– Разумно с его стороны. Он еще не скоро окончательно встанет на ноги.
– Да. И они выбрали нового главу ордена.
– Ах вот как. И кто же счастливчик? Честно говоря, я ему не завидую.
