Борис Акунин - Алмазная колесница. Том 2

Ознакомительная версия.

– Б-благодарю, – тоскливо откликнулся Фандорин.

Пройдя полутёмной залой, где во время Холостяцкого бала гремел оркестр и тряс юбками многоногий канкан, Эраст Петрович поднимался наверх, будто на эшафот.

Что делать? Каяться? Врать? Да тут ври не ври… Российский вице-консул, удирающий из сада британского агента. Ситуация совершенно недвусмысленная: один шпион шпионит за другим…

Но Фандорин ещё недооценивал всю скверность своего положения.

Выйдя на каменную террасу, он увидел великолепно сервированный стол, на котором вперемежку стояли ветчины, колбасы, фрукты, пирожные, конфеты и целая батарея сладких наливок; в серебряных канделябрах торчали свечи, но не зажжённые – очевидно, из-за яркой луны. Стол-то ещё ладно, но у перил на железной подставке торчал мощный телескоп, и его раструб был обращён отнюдь не к звёздам, а в сторону Булкоксова дома!

Видел или не видел? Вот мысль, которая заставила Эраста Петровича замереть на месте. То есть, нет, не так: что именно видел Цурумаки – только бегство через сад или…?

– Что же вы встали? – двинулся ему навстречу Дон, попыхивая чёрной вересковой трубкой. – Не угодно ли угоститься? Обожаю покушать в одиночестве, по ночам. Без вилок, без палочек – прямо руками. – Он показал блестящие от жира и перепачканные шоколадом ладони. – Свинство, конечно, но, ей-богу, это моё самое любимое время суток. Душу услаждаю видом звёзд, тело – всякой вкуснятиной. Возьмите перепелочку, она ещё утром порхала над поляной. А вот устрицы, свежайшие. Хотите?

Толстяк говорил так аппетитно, что Эрасту Петровичу сразу захотелось и перепёлки, и устриц – он только теперь почувствовал, до чего голоден. Но сначала необходимо было кое-что выяснить.

Раз уж хозяин не торопился с расспросами, вице-консул решил перехватить инициативу.

– Скажите, зачем вам калитка, ведущая в соседний сад? – спросил он, лихорадочно думая, как бы подступиться к главному.

– Мы друзья с Алджерноном, – (у японца получалось «Арудзэнон»), – наведываемся по-соседски, запросто. Через сад удобней, чем по улице обходить.

«Да и твоему приживальщику ловчее продавать свои услуги», – подумал вице-консул, но ябедничать на князя Онокодзи, разумеется, не стал. Фандорин вспомнил, что Булкокс и его спутница, в отличие от прочих приглашённых, прибыли на Холостяцкий бал пешком, причём появились откуда-то сбоку, а не со стороны ворот. Стало быть, воспользовались той самой калиткой…

– Но… но как вы её отворили? – спросил Эраст Петрович, и опять не о главном. Дон оживился.

– О-о, у меня здесь всё-всё э-ле-ктри-фи-ци-ро-ва-но. Я большой поклонник этого замечательного изобретения! Вот, смотрите.

Он взял вице-консула под локоть и полуподвел-полуподтащил к пюпитру, установленному рядом с телескопом. Эраст Петрович увидел целый пучок проводов, свисающих к полу и там уходящих в закрытый жёлоб. На самом же пюпитре в несколько рядов поблёскивали рычажки. Цурумаки щёлкнул одним, и дворец ожил, изо всех окон заструился жёлто-белый свет. Снова щёлкнул – и дом погас.

– А вот и ваша калитка. В телескоп смотрите, в телескоп.

Фандорин приник к трубе и увидел совсем близко, на расстоянии вытянутой руки, прутья решётки, а за нею три собачьих силуэта. Снова блеснул зеленой искрой выпученный глаз. Вот ведь терпеливые твари.

– Раз, два! – воскликнул Дон, и калитка резво, как живая, распахнулась. Один из псов скакнул вперёд.

– Три, четыре!

Дверца столь же быстро захлопнулась – мастифа отшвырнуло обратно в сад. Так ему, сукину сыну, и надо!

Делая вид, что подкручивает фокус, Эраст Петрович чуть-чуть поднял окуляр. В кружке возникла стена дома, водосток, окно – и тоже в самой непосредственной близости.

– Ну хватит, хватит! – нетерпеливо дёрнул его за рукав любитель электричества. – Я вам сейчас такое покажу – ахнете. Никто ещё не видел, берегу для большого раута… На пруд, на пруд смотрите!

Щёлк! Над чёрным, переливчатым пятном воды вспыхнуло изумрудное сияние – это залился огнями игрушечный островок, а на нем – но уже не зелёным, а розовым – осветилась крошечная каменная пагода.

– Европейская наука! – Глаза миллионщика возбуждённо блестели. – Провода проложены по дну, в специальном телеграфном кабеле. А стекла в лампионах цветные, вот и весь фокус. Каково?

– Поразительно! – искренне восхитился Фандорин. – Вы настоящий изобретатель.

– О нет, я не изобретатель. Делать открытия – это по вашей, гайдзинской части. Японцы не бывают изобретателями, наша стихия Порядок, а первооткрыватели всегда – дети Хаоса. Но зато мы отлично умеем находить чужим открытиям хорошее применение, и тут уж вам за нами не угнаться. Дайте срок, господин Фандорин: мы научимся всем вашим фокусам, а потом вам же и покажем, как неумело вы ими пользовались.

Дон засмеялся, а титулярный советник подумал: что-то непохоже, чтоб твоей стихией был Порядок.

– Интересуетесь астрономией? – кашлянув, поинтересовался Эраст Петрович и кивнул на телескоп.

Цурумаки отлично понял скрытый смысл вопроса. Его смех стал ещё заливистей, толстые щеки уползли вверх, превратив брызжущие весельем глаза в две щёлки.

– Да, астрономией тоже. Но иногда и на земле можно увидеть очень любопытные вещи!

Он фамильярно шлёпнул гостя по плечу и, поперхнувшись табачным дымом, согнулся пополам от хохота.

Эраст Петрович залился краской – видел, всё видел! Но что тут можно было сказать?

– Браво, Фандорин-сан, браво! – вытирал слезы весельчак. – Вот вам моя рука!

Руку вице-консул пожал весьма вяло и угрюмо спросил:

– Чему вы так радуетесь?

– Тому, что старина Алджернон… как это по-английски… кукорд!

Не сразу догадавшись, что в виду имеется cuckold [26], Эраст Петрович сказал с подчёркнутой сухостью, дабы вернуть разговор в русло пристойности:

– Но вы говорили, что он вам д-друг.

– Конечно, друг! Насколько туземный царёк может быть другом белому сагибу. – Полнокровная физиономия Дона расплылась теперь уже не в весёлой, а в откровенно злорадной улыбке. – Разве вы не знаете, мой дорогой Фандорин-сан, что одно из самых больших удовольствий – чувство тайного превосходства над тем, кто считает себя выше, чем ты. Вы сделали мне чудесный подарок. Теперь всякий раз, глядя на чванную физиономию достопочтенного Булкокса, я буду вспоминать ваш великолепный прыжок из окна, летящую вслед одежду и внутренне покатываться со смеху. Огромное вам за это спасибо!

Он снова полез с рукопожатием, однако на сей раз покоробленный вице-консул спрятал ладонь за спину.

– Обижаетесь? Зря. А я хочу предложить вам секретный японско-российский союз, направленный против британского империализма. – Дон подмигнул. – И предоставлю вам отличную базу для подрыва английского влияния. Видите вон тот павильон у воды? Отличное, уединённое место. Я дам вам ключ от ворот, и вы сможете входить в любое время дня и ночи. А прекрасной госпоже О-Юми я вручу ключ от садовой калитки. Чувствуйте себя как дома. Наслаждайтесь любовью. Только одно условие: не гасите лампу и не задвигайте штору с этой стороны. Считайте, что это плата за аренду… Как глаза-то вспыхнули! Ой! Шучу, шучу!

Он опять разразился смехом, но Эрасту Петровичу игривые шутки по поводу возвышенной и роковой силы, соединившей его с О-Юми, казались непозволительным кощунством.

– Я прошу вас никогда больше об этой д-даме и моих с ней отношениях в таком тоне… – начал он яростным свистящим шёпотом.

– Влюблён! – перебил Цурумаки с хохотом. – Втрескался по уши! О, несчастная жертва дзёдзюцу!

Невозможно всерьёз гневаться на человека, так добродушно предающегося веселью.

– Причём тут дзюдзюцу? – удивился Эраст Петрович, думая, что речь идёт о японской борьбе, которой он учился под руководством своего камердинера.

– Да не дзЮдзюцу, а дзЁдзюцу! «Искусство любовной страсти». Куртизанки наивысшей квалификации владеют им в совершенстве. – Взгляд бонвивана сделался мечтателен. – Я тоже один раз попался в сети мастерицы дзёдзюцу. Ненадолго, всего на полтора месяца. Её любовь обошлась мне в тридцать тысяч иен – всё, чем я в ту пору располагал. Пришлось потом начинать бизнес сначала, но я не жалею – это одно из лучших воспоминаний моей жизни!

– Ошибаетесь, милейший, – снисходительно улыбнулся Фандорин. – Ваше дзюцу тут ни при чем. Я любовь не покупал.

– За неё не всегда платят деньгами. – Дон почесал бороду, удивлённо приподнял густые брови. – Чтоб O-Юми-сан не применила дзёдзюцу? Это было бы странно. Давайте-ка проверим. Я, конечно, не знаю всех тонкостей этой мудрёной науки, но кое-что помню, испытал на собственной шкуре. Первая фаза называется «соёкадзэ». Как бы это перевести… «Дуновение ветерка» – примерно так. Задача – обратить на себя внимание намеченного объекта. Для этого мастерица даёт мужчине возможность показать себя в самом выгодном свете. Известно ведь, что человек больше всего любит тех, кто, с его точки зрения, должен им восхищаться. Если мужчина кичится своей проницательностью, куртизанка подстроит так, что он явится перед нею во всем блеске ума. Если он храбр, она даст ему возможность проявить себя настоящим героем. Тут можно нанять мнимых разбойников, от которых объект защитит прекрасную незнакомку. Или он вдруг увидит, как красавица падает из перевернувшейся лодки в воду. Самые отчаянные из куртизанок даже рискуют увечьем, сговорившись с рикшей или кучером. Представьте себе потерявшую управление коляску, в которой, жалобно крича, несётся прелестная женщина. Как тут не броситься ей на помощь? На первом этапе дзёдзюцу очень важно, чтобы объект, во-первых, ощутил себя защитником, а во-вторых, проникся к охотнице не жалостью, а вожделением. Для этого она непременно, как бы по случайности, обнажит наиболее соблазнительную часть тела: плечико, ножку, грудь, это уж у кого что.

Ознакомительная версия.