что-то тревожило меня. Я прислушался и уловил восклицание, донесшееся оттуда, куда удалился Антон Матвеевич. Без причины он не стал бы поступать так неосторожно.
Первым моим порывом было спрятаться в пещере. Но я поступил от обратного – вышел наружу. Приподнявшись и вытянув шею, насколько мне позволяло мое облачение, начал всматриваться в зеленую лесную гущу. И увидел такое, что заставило меня мгновенно отскочить и растянуться на животе. Высокий будыльник скрыл меня.
Промедли я буквально миг, и довелось бы ввязаться в схватку с непредсказуемым финалом. Из пролеска вышел с воздетыми руками Антон Матвеевич, а за ним широко вышагивал московский особист, держа перед собой ручной пулемет. Знатный трофей ему достался! Партию этих пулеметов мне прислали в обход проверок и кордонов из Европы, организовать это было крайне сложно. Два из них я передал Лизе – для ее охранников. Теперь грозное оружие перекочевало к врагу. Досадно!
Ах, Вадим Сергеевич, ах, бестия! Провел и меня, и всю мою свиту. После внезапной атаки на хутор, о которой мне рассказала Лиза, он не стал почивать на лаврах. Но здесь-то как появился? Никто из сектантов не знал о входах в подземелье. Вогулы? Поиски Золотой Старухи для них – занятие сакральное, они и под страхом смерти не разгласили бы подробностей. Единственный из русских, с кем они откровенничают, – Антон Матвеевич, он для них полубог.
Ну-ка! Не удастся ли понять что-нибудь из обрывков разговора?
Вадим Сергеевич вел своего подконвойного под прицелом прямо к пещере, которую я только что покинул. Мой доблестный сподвижник, пугливо озираясь, по-сорочьи стрекотал:
– Это недоразумение! Я – ученый, меня знают в Перми, в Свердловске, в Тюмени… Документы у меня в порядке… Почему вы решили, что я в чем-то замешан?
– Книжечку твою записную просмотрел, – отозвался Вадим Сергеевич и поправил наброшенный на шею ремень, на котором держался тяжелый пулемет. – Помнишь, как мы на железной дороге в аварию попали? Ты тогда строчил что-то, а буквы невидимыми становились. Я подметил это, когда в тамбур вышел… Для р-рядового этнографа слишком таинственно ты себя вел. А книжица потом из вагона на р-рельсы выпала, я ее подобрал. А ты спохватился, да поздно.
– Вы ее п-под-добрали? – протренькал Антон Матвеевич, как пустое ведро. – А я искал, искал… О! Но как вам удалось что-то прочесть? Рецепт этих чернил известен только мне. Даже опасений не возникло, что кто-то сможет обнаружить мои записи, если книжка попадет в чужие руки…
– Так и быть, поделюсь сведениями… Я – сотрудник Спецотдела, а его основная функция – шифровка и дешифровка. В самом широком смысле, понимаешь? В том числе и симпатическими чернилами занимаемся. У нас р-ребята в лабораториях такие химсоставы р-разрабатывают – тебе и не снилось! В общем, подобрал я ключик к твоему ларчику.
Ну, спасибо, Антон Матвеевич, удружил! Пропади ты пропадом со своей примитивной конспирацией… Раздосадованный, я шелохнулся в траве, и Вадим Сергеевич тотчас повернул голову в мою сторону. Я заледенел. Лишь бы не пошел проверять! Отправляясь в обход, я не взял с собой оружия, сглупил. И теперь могу за это поплатиться.
Нет, не пошел. Выровнял опустившийся ствол пулемета, подтолкнул им приостановившегося Антона Матвеевича.
– Показывай, где вход. Этот? Я бы и сам р-разобрался, но очень уж у тебя все мелко начерчено, глаза сломаешь.
– Я все скажу, только не стреляйте! – взмолился Антон Матвеевич. – О! Я ничего такого не делал, никого не убивал, я обыкновенный исполнитель…
Пещера поглотила их, и я перестал разбирать слова, несмотря на то, что в шлем были встроены чуткие уловители звука. Полежал в траве, затем поднялся и приблизился к отверстию. В голове как будто заработал метроном, отсчитывая секунды. Протяженность отростка шахты, ведущего к одному из главных тоннелей, невелика – минуты две неспешной ходьбы. То есть совсем скоро Вадим Сергеевич проникнет туда, откуда при наличии везения сможет добраться до святая святых.
Значит, настало время прибегнуть к крайним мерам. Неприятно, трудно, но – я вынужден так поступить.
Поводив руками в клочковатых зарослях, я вытащил два заизолированных проводка. Все входы в пещеру были заминированы – страховка на случай непредвиденного вторжения. Мины я заложил так, чтобы взрывом засыпало только ответвления, непосредственно выводящие наружу, а главные коридоры остались бы в сохранности.
Не сердитесь, Антон Матвеевич, но придется распрощаться и с вами. Вы были полезны для контактов с вогулами, но ваше головотяпство и трусость поставили весь мой проект на грань срыва. Такое не прощается. А к вогулам я отправлю Олимпиаду. Они доверяют ей, она перескажет им сказку о вознесении Антона Матвеевича на небо и его обещании координировать оттуда розыски Сорни-эквы посредством медиумов… или как-то еще, потом додумаю. Все поправимо.
Освободившись от мешавших рукавиц, я снял с проводков изоляцию и соединил их. В недрах пещеры ухнуло, оттуда вылетело облако буро-коричневой пыли. Она запорошила стекло шлема, я протер его и осторожно заглянул в провал. Передо мной высилась груда обвалившихся со свода камней, она полностью перегораживала галерею. Никто из попавших под завал не имел возможности выжить.
Темнело. Я натянул рукавицы и трусцой направился к соседнему входу. До него было километра три, их следовало преодолеть как можно быстрее и при этом никому не попасться на глаза.
Глава IX
в которой высказываются все поочередно
Вадим Арсеньев:
Как же это я так опростоволосился! Решил, что теперь все гладко пойдет, без усилий. В общем, если назовете меня олухом – не обижусь. Был бы рядом мой друг Макар, он бы меня еще не так приложил…
Два слова о том, что случилось на хуторе. Я уже заранее представлял, с кем и с чем столкнусь. Олимпиада оказалась гипнотически податливой, я вытянул из нее все, что ей было известно. Признаться, сильнее всего поразило то, что этот ее разлюбезный Статор – женского пола. Я, конечно, слышал, что любовь зла и что сердцу не прикажешь… даже у нас в управлении трудилась одна машинисточка, которая как-то по весне к секретарше самого Бокия под юбку полезла – как сказал наш доктор Фризе, под воздействием гормонального сдвига. Но та особа всегда была со странностями, мозги набекрень, удивляюсь, как ее к нам в штат взяли. А Олимпиада с виду – без
