У Вертена на мгновение мелькнула мысль, что у Гросса помутился разум от недостатка сытной пищи. Затем он быстро сообразил, в чем дело.
— Вы имеете в виду Брамса?
— Именно. И я узнал, что невозможно симулировать симптомы рака печени. Вдобавок к тому перед тем, как Брамса погребли на Центральном кладбище, в роще музыкантов, было проведено краткое вскрытие. Достоверно, что он скончался от рака, а не от какого-то экзотического яда.
— А Брукнер? Штраус?
Гросс воздел руки к небу:
— Там будет видно.
— Что же вы тогда предлагаете?
Гросс выждал с минуту, набрал воздуха в легкие и изрек:
— Упрощение.
Желание Гросса к упрощению усилилось к тому времени, когда они возвратились в контору Вертена.
Когда они вошли, их приветствовал Тор.
— Адвокат, звонила ваша супруга. Она сказала, что это срочно.
Внезапная паника овладела Вертеном в опасении наихудшего, связанного с ее беременностью.
Гросс уловил изменившийся цвет его лица.
— Не усложняйте, Вертен. Это может означать что угодно.
В своем кабинете Вертен поспешно схватил трубку и назвал телефонистке свой домашний номер. Пока барышня соединяла их, ему показалось, что прошла вечность. Наконец он услышал звонки на другом конце линии. Один, два, три.
Госпожа Блачки наверняка стояла там в страхе, трепеща от ужаса при мысли, что это хитроумное изобретение может ударить ее электрическим током, а Берта тем временем лежала где-то без сознания или в еще худшем состоянии.
Трубку подняли на пятом звонке.
— Квартира Вертен — Майснер.
Это был голос Берты.
— С тобой все в порядке?
— Да, дорогой. Извини, что обеспокоила тебя, — прозвучало в трубке. — Дело не во мне.
— А в ком же?
— В Малере. Кто-то отравил его.
Он был похож на восковую фигуру.
Малера вынесли из зальцбургского спецэкспресса на носилках четыре солдата богатырского телосложения из Альпийского корпуса, охранявшие его. Князь Монтенуово не считался с расходами, тем более что теперь речь шла о еще одном «покушении на убийство», как он настоятельно называл это происшествие.
Лицо Малера было зеленовато-желтого цвета; грудная клетка поднималась и опускалась с видимым затруднением. Когда солдаты быстро пронесли носилки мимо Вертена на Вокзале императрицы Елизаветы, веки композитора приоткрылись и он узнал адвоката.
Его рука приподнялась, как будто подзывая его, и Вертен подошел, наклонившись над носилками.
Малер прошептал что-то, но Вертену сначала не удалось уловить смысл. Наклонившись ниже, так что дыхание Малера согревало его ухо, он наконец-то смог понять слова:
— Найдите его, Вертен, пока не окажется слишком поздно.
— Ему посчастливилось, — констатировал доктор Баумгартнер, лечащий врач в Главной больнице. — Конечно, отравление не назовешь везением, но удача заключается в том, что он откусил совсем немного от отравленной конфеты. Я полагаю, что пациент полностью выздоровеет без существенного повреждения печени.
— Вы уверены, что это был рахат-лукум? — не отставал от него Вертен.
— Результаты из лаборатории уже готовы. Положительные на наличие мышьяка. И весьма солидной дозы к тому же.
— Нам необходимо осмотреть коробку, — потребовал Гросс.
— Вам придется разговаривать об этом с… кажется, это сыскной инспектор Дрекслер.
Гросс испустил раздраженное ворчание.
— Мы можем поговорить с господином Малером?
Резкий кивок доктора мог означать только категорический отказ.
— Сейчас он отдыхает. Я думаю, что к завтрашнему утру…
Гросс не стал ждать, пока медик договорит, а порывисто повернулся и пулей вылетел из комнаты ожидания.
Скверное поведение Гросса стало причиной того, что Вертен весь залился краской.
— Я извиняюсь за бестактное поведение моего коллеги, доктор Баумгартнер.
— Вы действительно должны были заставить вашего друга успокоиться. С такими выходками он наживет себе инфаркт миокарда.
И доктор ретировался почти столь же стремительно, как и Гросс, возможно, вдогонку за своими собственными коронарными осложнениями.
Это оставило Вертена в комнате ожидания в обществе Натали Бауэр-Лехнер; Жюстина предавалась неусыпному бдению в комнате брата.
— Наконец-то хорошие новости, — произнесла скрипачка, падая в кресло.
— Могу ли я принести вам чего-нибудь? Воды?
— Нет, я превосходно чувствую себя. Это было такое ужасное переживание. Его после обеда мучили бесконечные позывы к рвоте, он весь горел и выпил столько воды, как будто умирал от жажды. Чудовищно, просто жутко. Мы в любом случае собирались сегодня вернуться в Вену. Густлю надо подготовиться к «Тангейзеру» на следующей неделе. А теперь еще и это.
Придворная опера была закрыта часть июня и весь июль, но этим летом там устраивалось особое празднество в честь вдовы Рихарда Вагнера, Козимы Вагнер, основателя фестиваля в Байрейте. Оно включало исполнение оперы «Тангейзер» в ее честь. Однако, как было известно Вертену, это событие отнюдь не приветствовалось единодушно музыкальным и артистическим обществом Вены, ибо Вагнер все еще оставался предметом разногласий борцов за чистоту музыкальных традиций.
Он уселся рядом с госпожой Бауэр-Лехнер, погладив ее по руке.
— Теперь все в порядке. Вы слышали мнение доктора. Никаких далекоидущих последствий.
— Да, — сказала Натали без убеждения. — Она обвиняет вас. Я имею в виду Жюстину. За то, что вы покинули ее брата.
— Я не покинул его. Полиция взяла охрану на себя.
— Он просил встретиться с вами, но вы прислали своего помощника.
Мысли его собеседницы явно блуждали где-то вдалеке. Но сейчас было не время для споров такого рода.
— Если вы не возражаете, я хотел бы задать вам несколько вопросов.
— Полиция уже покончила с этим. Вы не могли бы просто переговорить с ними?
— Намного больше пользы получить все сведения из первых рук. Господин Малер настоятельно потребовал от меня найти злоумышленника. Вы видели, как он разговаривал со мной на железнодорожной станции.
— Да, вы правы. Мы все немного ошеломлены последними событиями. Начинайте. Все, что угодно, лишь бы помочь Густлю.
— Давайте начнем с самого очевидного. — Вертен выудил свою записную книжку в кожаном переплете из внутреннего кармана сюртука. — Кто в последнее время находился на вилле Керри?
— Вы имеете в виду, кроме меня, Жюстины и Арнольда?
Значит, Розе не уехал, подумал Вертен. Исключенный из завещания Малера, если он женится на Жюстине, но все-таки оставшийся гостем в доме.
— Да.
— Итак, там был господин правительственный советник Ляйтнер. Он посетил нас вчера, привез на подпись какие-то важные бумаги для Густля. Некоторое время они разговаривали друг с другом. Кажется, господин Ляйтнер вернулся в Вену этим утром.
— Привез ли он что-нибудь с собой на эту встречу?
— Вы имеете в виду коробку рахат-лукума?
Вертен утвердительно кивнул.
— Ту коробку доставили почти неделю назад. Прямо из Стамбула. Не могу сказать, сколько кусочков Густль съел из нее. Я уверена, что полицейские ошибаются, считая это источником яда.
— Их разговор был… дружелюбным?
Натали посмотрела на него серыми проницательными глазами:
— Вы хотите сказать, не слышали ли мы криков, как при его последнем посещении?
— А вы слышали?
— Нет. Собственно говоря, их общение имело довольно радушный характер.
— Приезжал еще кто-нибудь?
— Эта сопрано, Герта Рейнгольд, совершенно неожиданно появилась в среду.
Именно та, которую Малер заставил тридцать раз пропеть отрывок из арии Моцарта, чтобы добиться правильного исполнения. Та, которая в конце концов выкрикнула прямо в лицо Малеру: «Умри, ужасное чудовище!»
— Похоже, там тоже все было решено миром, — продолжила Натали. — И Герта, кажется, не привозила никаких конфет. При отъезде они расцеловали друг друга в щеки. Конечно, еще присутствовали дежурный полицейский и ваш человек, господин Тор, который приезжал вчера. Похоже на то, что он очень усердный работник, но чрезвычайно робок.
Вертен согласился.
— Нет, это, должно быть, тот безобразный бродяжка, которого задержала полиция, когда он этим утром шнырял вокруг виллы.
Он слышал об этом впервые.
— Кто же это?
— Я слышала фамилию… Как это? Нет, не могу припомнить… такой омерзительный субъект. Говорит, что Густль посылал за ним. Чепуха. О чем ему говорить с подобным типом? Густль категорически против использования клаки.
Гросс ждал его у входа в больницу.
— Я счел, что госпожа Бауэр-Лехнер проявит большую словоохотливость, отвечая на ваши вопросы в моем отсутствии. Так оно и вышло?
