— Ах вот как, — произнесла Флавия. — Ну что ж, я полагаю, больше нам не о чем говорить. Убийства в Риме вас не касаются, картина возвращена владельцу, и Рукселю больше ничто не угрожает.
Монталлу снова кивнул.
— Все верно, — сказал он. — Так что возвращайтесь домой. Пожалуйста, не подумайте, что я пытаюсь ставить вам палки в колеса…
— Ну что вы…
— Если вы найдете убийцу и у вас будут против него веские доказательства, мы, конечно, не останемся в стороне.
— Вы отвечаете за свои слова?
— Безусловно. Но в настоящий момент ваши действия могут иметь нежелательные последствия. Ведь у вас нет подозреваемых, как я понимаю? Вы не готовы предъявить обвинение конкретному лицу?
— Пока нет.
— Я так и думал. Вы можете связаться со мной, когда будете располагать более существенными уликами.
— Хорошо, — согласилась Флавия.
Монталлу встал, пожелал им доброй ночи, собрал бумаги и вышел.
— С чего это ты вдруг решила с ним сотрудничать? — спросил Аргайл, когда дверь за французом захлопнулась. Эта неожиданная уступчивость совершенно не вязалась со строптивым характером Флавии.
— Я решила плыть по течению. Ну, что ты теперь обо всем этом думаешь?
— Думаю, что был прав, когда советовал тебе не звонить Жанэ. Но ты не послушала меня, и в результате нас встретил этот гостеприимный мужчина.
— Знаю, — отмахнулась она, удивляясь его несообразительности. — Я сделала это специально: мне хотелось встретиться с ним. Другой возможности вызвать его на разговор у меня не было. Я надеялась понять, какая роль отведена ему в этом деле. Ты как думаешь? Какое у тебя сложилось впечатление от его слов?
— Как-то несуразно все это выглядит, — ответил Джонатан. — То есть я знаю, что эти господа время от времени ведут какие-то тайные игры, но мне кажется, в данном случае они переборщили.
— Ты так считаешь?
— Да, — уверенно кивнул Джонатан. — Ведь разобраться с этой картиной можно было гораздо проще. Зачем им понадобилось устраивать спектакль на вокзале и препятствовать тебе в расследовании, не понимаю.
— То есть несуразность их действий ты объясняешь отсутствием профессионализма.
— Ты можешь предложить другое объяснение?
— Могу.
— Какое же?
— А ты сам не догадываешься?
— Нет.
— Приятно это слышать. А я догадалась.
— Ну тогда скажи по-человечески.
— Нет. Еще не время. Сначала нам нужно выбраться отсюда.
— Нас скоро выпустят.
— Нет, я не собираюсь ждать, когда нас, как баранов, посадят в самолет и отправят в Рим. Я хочу навестить Рукселя.
— Нас не пустят к нему. По крайней мере я полагаю, эти люди с автоматами поставлены здесь именно с этой целью.
— А тебе не кажется, что вооруженная охрана является излишней, если верить всему, что он тут наговорил?
— Нет, а ты не хочешь мне сказать. Но мне не нравится, что у каждого выхода из комнаты стоит человек с автоматом.
Флавия кивнула.
— Но возможно, за этой дверью никто не стоит. Идем, Джонатан, — сказала она, повернув ручку двери, в которую вышел Монталлу. — У нас нет времени.
Небольшое помещение, куда их водворили, — всего их было не меньше дюжины — использовалось одновременно как камера для допросов и как комната ожидания для тех несчастных, кого при попытке въехать в страну заворачивали обратно. Комнаты располагались в ряд и имели по два выхода: один в зал паспортного контроля для иностранцев и другой — в коридор, откуда в комнаты заходили сотрудники иммиграционной службы для проведения допроса задержанных. Этот коридор с одной стороны был ограничен стеной, а с другой стороны путь к свободе преграждал полицейский с автоматом.
— Сама видишь: отсюда не выбраться, — прошептал Аргайл.
— Ш-ш, — зашипела на него Флавия.
Напрасно она волновалась: полицейский не прислушивался к звукам из коридора. Да и зачем: чтобы пройти мимо него, им пришлось бы идти по его ногам. Джонатан резонно заметил Флавии, что полицейский вряд ли этого не почувствует.
— Идем, — сказала она, — сюда.
Убедившись, что полицейский на них не смотрит, она потихоньку пошла в противоположном от него направлении, в дальний конец коридора.
В других обстоятельствах Джонатан объяснил бы ей бессмысленность подобного маневра, но сейчас ему пришлось сдержаться: конечно, скептическое выражение лица не наделает шума, однако нерешительность движений сразу бросается в глаза.
Их комната находилась примерно посередине коридора. Когда молодые люди достигли последней двери, Флавия отворила ее и просунула голову в комнату. Не повезло: там сидел несчастный алжирец, а может, марокканец, и обреченно смотрел на сурового служащего иммиграционной службы, который обернулся на звук открываемой двери.
— Простите, — обратилась к нему Флавия на безупречном французском, — я думала, это мы должны допрашивать его.
— А кто вы?
— Мы из полиции, — ответила она. — У нас есть данные, что на родине его разыскивают за кражу.
— О, отлично. Тогда можете приступать. Я в любом случае собирался отправить его обратно.
— Так мы займемся им? Мы дадим вам знать, когда закончим. Если хотите, можете пока прогуляться.
— Еще бы не хотеть — он за сегодняшний день у меня двадцатый.
Он встал, потянулся, дружески улыбнулся Флавии с Аргайлом, состроил страшное лицо алжирцу и ретировался.
— Пойдешь с нами, — сказала Флавия алжирцу, который теперь уже всерьез перепугался. — Помалкивай, — добавила она, когда тот попытался убедить ее в своей невиновности.
Она открыла дверь в зал паспортного контроля и внимательно осмотрелась. Возле двери их комнаты по-прежнему стояли вооруженные охранники и лениво переговаривались. Сейчас за стойкой паспортного контроля появилось еще несколько сотрудников, но, главное, не было того, который их задержал.
— Идем, — сказала Флавия и уверенным шагом направилась к стойке паспортного контроля.
— Мы хотим забрать этого типа с собой, — заявила она. — Мы уже оформили протокол допроса, и теперь нам нужно отвезти его в участок, чтобы снять отпечатки пальцев.
— О'кей. Только смотрите не потеряйте его.
— Не беспокойтесь, через полчаса он будет у вас.
Подхватив упирающегося алжирца под руки, Аргайл и Флавия потащили его в зал ожидания.
— Ну вот, еще шаг, и мы на свободе, — сказала она, сдерживая смех. — Пожалуйста, веди себя тихо, — попросила она узника. Они торопливо пересекли площадь и остановились у стоянки такси. — Ты меня понимаешь?
Алжирец кивнул.
— Хорошо. Значит, так: сейчас ты сядешь в это такси — вот тебе деньги. — Она достала увесистую пачку банкнот, выданную им Эдвардом Бирнесом, и отсчитала алжирцу несколько штук. — Живи себе и радуйся. Идет? Только старайся держаться подальше от полиции.
Она открыла дверцу машины и велела шоферу отвезти их приятеля в центр Парижа. Через минуту автомобиль влился в поток других машин и растворился в ночной тьме.
— Теперь наша очередь, — сказала она, усаживаясь в другое такси. — Господи, — ахнула она, — я случайно дала ему шесть тысяч франков. Он, наверное, решил, что у него сегодня день рождения. Как я буду объясняться с Боттандо?
— Куда едем? — спросил шофер, заводя двигатель.
— Нюильи-сюр-Сен. Я не ошиблась — ведь он живет там? — повернулась она к Аргайлу.
Джонатан кивнул.
— Хорошо. Отвезите нас туда, — сказала она шоферу. — И побыстрее, пожалуйста.
Шел уже десятый час вечера, количество машин на дорогах значительно убавилось, и шофер смог показать все, на что был способен. Он разогнал свой огромный «мерседес» — сплошное разорение, на взгляд Аргайла, — до пугающей скорости, зато доставил их в Париж в максимально короткий срок.
Единственной проблемой оказалось то, что водитель плохо представлял, куда они, собственно, направляются. Флавия и Джонатан, сами плохо разбиравшиеся в географии Парижа, взялись ему помогать: Флавия вооружилась картой, а Джонатан призвал на помощь свою память, пытаясь восстановить маршрут, которым он в прошлый раз добирался к Рукселю. Втроем они неплохо справились с задачей, сделав всего два ошибочных поворота, причем один из них — не критический. Водитель, весьма довольный собой, однако разочарованный тем, что его заманили в роскошный квартал, где практически невозможно подцепить клиента, высадил их на улице, параллельной той, что была им нужна. Флавия попросила его об этом сама — на всякий случай. Осторожность никогда не помешает, даже если в ней нет необходимости.
Она оглядела улицу и убедилась, что пока оснований для волнения нет. Французские полицейские, наверное, уже сопоставили все факты, разобрались, каким способом пленникам удалось убежать из аэропорта, и отправили им вдогонку целый отряд, но сюда они еще, как видно, не добрались.
