Я вспомнила, как Артур говорил о своих трудах, о том, как изучал право, и о тех изменениях, что он хотел бы привнести в наш мир.
Словно читая мои мысли, Джулия ухмыльнулась.
— Мы обе знаем, что Артур честолюбив. И умен. Он может многое. Всё, чего он ждал, когда это будет возможно воплотить в жизнь. И теперь, когда возможность так близка, он потеряет всё это из-за вас.
Джулия чуть наклонилась вперед, словно в доверительной беседе.
— Не буду отрицать, милочка, многие люди нашего круга держат любовниц. Это не зазорно. Если это женщина твоего круга. Вы же дочь обнищавшего дворянина, шлюшка, позировавшая для скабрезных картинок, которые, наверняка, смотрели все друзья Артура. Неужели, вы думаете, что он женится на такой, как вы?
Я вздрогнула, и это вызвало на бледном лице Джулии еще более широкую ухмылку.
— Не удивляйтесь, что я знаю, что Артур обещал вам жениться. Он обещает это почти каждой любовнице.
Джулия снова бросила лукавый взгляд на свою пачку писем.
Внутри меня все выворачивались наизнанку. Неужели, всё это правда?
— Теперь позвольте мне снова повторить мое предложение, – мягко проговорила леди Джулия. – Я еще раз предлагаю вам уехать, прямо сейчас уехать. Взамен вы получите достойную должность и приличную сумму денег. Ваш ребенок останется здесь, признанным наследником рода Кеннет. Он станет лордом, как и его отец. Артур сможет заняться политикой. Поверьте, человек с его умом и знаниями будет блистать в обществе. Ваша сестра получит достойное образование. Или же. Вы останетесь. Еще немного поиграете в хозяйку этого замка. Но потом Артур начнет уезжать в Лондон всё чаще и чаще. Вы будете сидеть здесь одна. Ждать его. Бесправная. Одинокая. Пока однажды он не приедет совсем. Всё, что вы получите от него, это письмо, которое передаст старый Листон. В нем мой муж попросит вас покинуть замок. Скажет нечто вроде… – Д жулия раскрыла одно из писем и зачитала, — моя дорогая. Наша любовь была прекрасна. И потому расставание болью отдается в моем сердце. И всё же: огонь остыл. Мне больно видеть это. И мне больно видеть вас, вспоминая о нашем прошлом. И потому прошу простить меня и больше не беспокоить'.
Невольно для себя самой, я протянула руку к письму. Пальцы мои дрожали. Но я должна была увидеть: его ли это почерк?
Джулия охотно дала мне свое оружие.
Я развернула бумагу. Адресованное некой Джейн Фееркат, письмо было написано крупным размашистым почерком. Артур. Должно быть, вся боль выразилась на моем лице, так как леди среагировала сладкой улыбкой:
— Не переживайте, – сочувственно попросила она, – в ы еще сможете забыть обо всём. В Америке.
Решительно, я подошла к кроватке.
— Пусть я уеду, но я заберу своего сына с собой, – твердо произнесла я.
— Зачем? — усмехнулась леди Джулия. – Чтобы он несколько недель провел на корабле, а потом заболел и, возможно, умер от какой-нибудь заразы, свойственной только чужому континенту? Подумайте, что вы сможете дать ему? И как вас будут воспринимать без мужа, с ребенком на руках? Оставив же его здесь, вы дадите и сыну, и себе шанс на новую жизнь. Я обещаю вам, Гвендолен, что приму Сэлвига как родного сына.
— Зачем вам это? – резко спросила я.
Джулия слегка побледнела и впервые за весь разговор не нашла что сразу ответить. Когда же она произнесла это, голос её звучал сипло и очень устало.
— Я не смогла родить мужу ребенка. Все они покидали мое тело недоношенными. После я больше не могла переживать этого снова и снова, сказала мужу, что не хочу иметь детей. Поэтому я буду любить вашего сына как своего. Обещаю.
Сердце мое заколотилось часто-часто. Я и представить себе не могла то горе, которое пережила эта бедная женщина! На долю секунды мне даже захотелось обнять её, но это скоро прошло. А леди Джулия тем временем продолжила:
— Итак, да или нет, Гвендолен? Я приехала в замок инкогнито и хочу покинуть его так же. Мы славно проболтали почти всю ночь, но мне нужен ваш ответ.
Утром того дня я, последний раз обняв своего малыша, второй раз покинула Кеннет Кастл.
Уехав в Америку, я долго старалась не думать о том, что произошло со мною в Англии. Вначале, пока я еще работала у людей, которым меня рекомендовала леди Кеннет, я периодически слышала об Артуре. Он действительно занял место отца в палате лордов и, кажется, карьера его шла хорошо. К рождеству Джулия прислала своим друзьям несколько семейных фотографий, чтобы похвастаться красивым и здоровым сынишкой. В письме она просила показать снимки и мне, солгав, что я якобы являлась другом семьи, и мне будет интересно узнать, как подрос её дорогой Сэлвиг. Дрожащими руками я взяла снимки, стараясь при этом не показать, насколько мне больно. На первом из них был семейный портрет: лорд и леди Кеннет с их маленьким сыном на руках. Все трое выглядели хорошо. Не знаю, были ли они счастливы в те дни, это всегда так сложно определить по застывшему фото- мгновенью, когда все напряжены, но я убедилась, что и Артур, и ребенок в порядке. На втором Сэлвиг сидел на коленях леди Джулии, обнимая её пухленькими ручками. Джулия смотрела в объектив. Ребенок — на неё. Он считал эту женщину мамой. Третьим фото был один Сэлвиг, малыш, сидящий на ковре фотостудии. У него были глаза Артура, и ничего от меня… Впоследствии я выкрала последнее фото, и хранила его как самое дорогое мое сокровище. Однако вскоре судьба развела меня с друзьями леди Джулии. Я устроилась в другой дом. А после, поднакопив денег, открыла тканевую лавку на одной из улочек Нью-Йорка. Об Артуре и нашем сыне я долгие годы ничего не слышала.
Однако в первом месяце лета 1875 года ко мне пришло письмо из Кеннет Кастл. Моя дорогая Луиза, выпустившись из пансиона, где она, по сдержанному обещанию леди Джулии, училась все эти годы, приехала навестить своего благодетеля-лорда Кеннета. Я никогда не теряла связи с сестрой и поддерживала переписку. То, что написала мне Луиза, повергло меня в ужас. В своем письме она сказала, что лорд Кеннет был ужасно добр с ней. Расчувствовался при встрече и даже заплакал, пояснив, что она очень похожа на меня. Дальше Луиза описывала то ужасное состояние, в котором находился Артур, и их вечерний разговор, когда лорд Кеннет вспоминал меня и всё повторял, что не понимает, почему я бросила его и сына. Оказалось, Артур не смог простить моего предательства и все попытки забыться привели его к бутылке. Из парламента он был выслан, жена не давала видеться с ребенком, называя отцовское влияние дурным.
В конце письма Луиза просила меня совета, как ей теперь быть, чтобы хоть как-то помочь лорду Кеннету, которого ей было искренне жаль.
Отвечать я не стала. Вместо этого, наскоро собрав вещи и передав свои дела нанятому управляющему, я отплыла в Англию.
Правда, я не раз и не два думала над словами Джулии Кеннет, сказанными мне в ту ночь. Врала ли она? Скорей всего, да. И почти во всём. Но я оставалась вдали, считая, что моим мальчикам лучше без меня. Что у Артура блестящая политическая карьера. И, по крайней мере, они с Сэлвигом могут быть семьей. А наш сын не чувствует себя ублюдком. Как же я ошибалась во всём! И если я и могла что-то изменить, то это можно было сделать, лишь вернувшись.
Уезжая, я оставила знакомым в Нью-Йорке два адреса, по которым просила пересылать мне письма.
Второе письмо Луизы настигло меня уже в Англии, в порту. В нем она писала о своей помолвке с Томасом Пратом и о том, что сразу после венчания они с мужем уедут в Индию, куда его зовет долг службы. Я посмотрела на даты в письме. Если ничего не изменилось, то Луиза и Томас должны были отплыть из Англии два дня назад. Мне было жаль не застать сестру, но я надеялась, что та счастлива в своем выборе. А я поспешила дальше в Кеннет Кастл.
