Он увидел, как Ральф Морин и сержант Габриэль строят своих воинов в колонну. Все они были в боевом снаряжении, в кольчугах и круглых шлемах с наносниками – длинными пластинами, защищающими нос. У каждого из них на груди имелась прямоугольная железная пластина, закрепленная кожаными ремнями, которая прикрывала сердце от ударов копьем, а на луке седла висел длинный овальный щит. Поскольку предстояло долгое путешествие, солдаты не брали с собой копья или пики, но были вооружены тяжелыми мечами или секирами.
Несколько в стороне от остальных воинов стояли трое тамплиеров, великолепные в своих доспехах, с длинными кольчугами с прорезями спереди и сзади, чтобы удобнее было сидеть на коне, и подвижными частями шлема из полированных металлических звеньев, защищавших шею. У каждого на кожаной перевязи висел огромный меч, а поверх доспехов были надеты белые или черные накидки с алым крестом ордена на груди. Их сержанты терпеливо ожидали указаний, держа под уздцы великолепных верховых лошадей. Сержанты были одеты в подобные же доспехи, прикрытые коричневыми накидками, с седел свисали секиры или шипастые палицы.
Перед ними, инспектируя строй воинов, с важным видом расхаживал шериф, что вызывало плохо скрываемое неудовольствие у Ральфа Морина. Де Ревелль был облачен в новехонькую кольчугу, которая в отличие от тех, что были надеты на де Вулфе и тамплиерах, не имела царапин, вмятин и погнутых звеньев, оставшихся от предыдущих сражений. Поверх кольчуги шериф надел свою собственную белую накидку с вышитым на груди красным грифоном, повторявшим герб на щите, что соответствовало последним геральдическим веяниям. Коронер подвел свою лошадь к стене внутреннего двора, где стоял Гвин, державший поводья своей гнедой кобылы. Кроме обычной плотной короткой куртки из вываренной кожи, на нем красовался кожаный шлем с помятыми металлическими пластинами, приклепанными на темени и над ушами, надетый, очевидно, на случай возможных сражений. Он с презрительной миной следил за манипуляциями шерифа, расхаживавшего перед строем воинов.
– Можно подумать, что он готовиться брать штурмом Иерусалим! – ядовито буркнул Гвин. – Я сомневаюсь, что он вообще знает, за какой конец меча нужно браться.
Коронер, хотя и не причислял себя к числу поклонников шерифа, решил, что все же следует отдать ему должное.
– Да ладно тебе, он как-то провел около года в Ирландии.
– Да, в компании с принцем Джоном. Трудно сказать, кто из них больше опозорился.
Действительно, в восемьдесят пятом году король Генрих поручил своему младшему сыну усмирить Ирландию, что, благодаря бездарности принца, привело к катастрофическим последствиям – именно тогда Ричард де Ревелль и стал одним из его сторонников.
Во дворе замка снова началась суета: Морин и шериф сели на лошадей, их примеру последовали и тамплиеры. Гвин одним рывком забросил свое мощное тело в седло и, развернув кобылу, поставил ее рядом с лошадью коронера.
– Со всеми этими доспехами мы будем тащиться очень медленно, – проворчал Гвин. – Им нужно было отправить их заранее на повозках или вьючных лошадях.
Джон согласился с ним, хотя и подозревал, что все дело в том, что шериф хочет произвести впечатление как на жителей и власти Эксетера, так и на своих гостей-тамплиеров. Так же, как и Гвин, коронер не стал облачаться в кольчугу, но надел кожаную кирасу с металлическими наплечниками и захватил с собой круглый шлем, притороченный сейчас к седлу.
Играя роль великого военачальника, шериф, сопровождаемый констеблем замка, направил свою резвую лошадь в голову колонны. Они уже были почти у ворот, когда де Ревелль неожиданно поднял вверх руку и остановил коня. Из-под поднятой решетки появились еще три всадника, и, увидев их предводителя, коронер, не сдержавшись, выругался.
– Гвин, клянусь святой девой Марией, что он-то тут делает?
Корнуоллец гневно уставился на аббата Козимо и пару его телохранителей. Стук копыт, звеневших по мощеному участку возле ворот, перешел в мягкое цоканье, когда кони ступили на утоптанную землю внутреннего двора. Де Вулф слегка ткнул в бока Одина каблуками и двинулся вперед, чтобы послушать, о чем говорят вновь прибывшие и шериф.
– Я решил, что, возможно, было бы интересно посетить северную часть ваших земель, – пояснял Козимо тонким, высоким голосом. – Я раньше никогда не был в Англии и хочу посмотреть как можно больше, пока я здесь нахожусь. Кроме того, поскольку я не владею английским, мне гораздо приятнее как можно дольше пообщаться с людьми, говорящими на норманнском французском.
Услышав это довольно неубедительное объяснение, ехавший за шерифом Ральф Морин заметил:
– Если мы встретимся с пиратами, или правитель Ланди воспротивится нашей воле, то, возможно, нам придется с ними драться.
Тонкие губы аббата слегка раздвинулись в улыбке.
– Пусть это вас не страшит, сэр, я буду держаться в стороне от любых подобных приключений. – Поскольку папский посланник ранее уже ясно дал понять, что в любом его начинании за ним стоит безграничная власть Ватикана, шериф воспринял участие в походе аббата как неизбежность, и, поклонившись, учтиво пригласил его присоединиться к их кавалькаде. Джон прекрасно знал, что его шурин настолько связан с епископом Маршалом – еще одним из людей принца, – что никогда не ответит отказом кому бы то ни было из старших духовных лиц. Коронер также был уверен, что аббата, как и тамплиеров, больше заботила любая возможность того, что пропавший еретик может появиться на севере, чем желание полюбоваться ландшафтами Девоншира. По тем подозрительным взглядам, которые бросали на него аббат и тамплиеры, Джон также понял, что они думают, что он до сих пор связан с Бланшфором, – особенно после того, что выкинул Гвин возле кафедрального собора. Коронер предполагал, что они все еще подозревают, что ему известно о местонахождении рыцаря и что, возможно, он сам помог ему спрятаться.
Колонна снова пришла в движение, и компания Козимо пристроилась между последними рядами солдат и шестью тамплиерами. В самом конце колонны ехал коронер со своим помощником. Отряд выехал из замка и двинулся по главной улице, разгоняя на своем пути детей, собак и редких нищих. Большинство горожан бросали все свои дела, провожая любопытными взглядами группу вооруженных людей, поскольку в то относительно мирное время такое большое количество солдат и рыцарей, идущих походным строем по Эксетеру, было довольно редким зрелищем. Солнце едва взошло над горизонтом, когда копыта коней застучали по мощеной площадке под аркой Северных ворот, и отряд начал сорокамильный переход до Бидефорда.
Хотя герольд, или королевский вестник, мог в среднем, меняя лошадей, покрыть расстояние в пятьдесят и даже шестьдесят миль, движущийся в среднем темпе всадник проезжал около тридцати, поэтому отряд достиг Бидефорда, маленького городка на берегах реки Торридж, лишь к полудню следующего дня. Предыдущую ночь они провели в поместье вблизи Большого Торрингтона – солдаты разместились в двух амбарах небольшого поместья, принадлежавшего местному помещику Уолтеру ФицГамелину. Тамплиеры, а также де Вулф, Гвин и Ральф Морин, как бывалые воины, были вполне удовлетворены возможностью провести ночь на сене вместе с солдатами, так же, как и слуги аббата. Итальянец и Ричард де Ревелль воспользовались довольно неохотным гостеприимством ФицГамелина и остановились в доме хозяина. Владельцы поместий и жители деревень всегда с неудовольствием воспринимали неожиданные визиты представителей властей, особенно когда им приходилось кормить десятка два людей и лошадей без какой-либо компенсации. Впрочем, это не шло ни в какое сравнение с теми случаями, когда через поместье или деревню проезжали члены королевской фамилии или какой-нибудь важный феодал со своей челядью и свитой. Такие визиты могли полностью разорить небольшую деревню. Тем не менее местный помещик был обязан предоставить им свое гостеприимство, пусть даже и не по собственной воле.
То же самое относилось и к Ричарду де Гренвиллю в Бидефорде, но он, по крайней мере, заранее знал о приезде гостей и о том, что должен предоставить им определенное число своих рыцарей и солдат. Он получил свои земли или непосредственно от короля или через барона, епископа или аббата, и в качестве одного из условий был обязан оказывать помощь или предоставлять людей в случае военных конфликтов или иной необходимости.
Оказалось, де Гренвилля не особенно расстроил визит гостей. Его маленькая империя процветала, и, учитывая налоги и пошлины с порта, городских рынков и нескольких поместий, он мог легко прокормить шерифа и его спутников в течение нескольких дней. Кроме того, он не испытывал особо теплых чувств к Уильяму де Мариско, который был одним из его ближайших соседей, хотя остров и побережье разделяло около двадцати миль. Купцы и моряки за последние годы потеряли множество кораблей, а это плохо сказывалось на торговле. Хотя некоторые из этих судов стали жертвами самых разнообразных пиратов, от турков до валлийцев, де Гренвилль был убежден, что часть из них стала добычей жителей острова, и надежда на то, что властям удастся приструнить Мариско, побуждала его оказывать экспедиции всяческое содействие.
