– У нее прекрасный вкус, – буркнул я, уткнувшись носом в записку.
«Дом, в котором жила Гипатия, находится на улице Плотников, напротив восточного угла театра. У него красный фасад, а наличники входной двери украшены резными листьями аканта. Не делай никаких глупостей!»
– Ты это прочитала? – спросил я.
– Конечно. Я же не рабыня-посыльная! А зачем тебе знать, где находится дом этой несчастной женщины?
– У меня имеется на то достаточно причин. И с чего это вдруг тебе стала интересна вся эта история?
– Если тебя так ненавидят люди, облеченные властью, значит, в тебе есть что-то такое, о чем я раньше не подозревала.
– Как это прекрасно – войти, наконец, в очаровательный кружок тебе подобных! Да, я тоже желанная цель для многих убийц.
– Думаю, это всегда делает мужчину интересным и привлекательным. Но не для бедной Юлии. Она ведь действительно беспокоится о тебе. – Тут, к моему облегчению, Фауста встала. – Мне пора идти, Деций. Думаю, что если ты уцелеешь, то станешь очень интересным мужчиной. – И с этими словами она меня покинула.
Потом явился Руфус и сообщил, что Кретик наводит справки о кораблях, отплывающих в Рим. А если не в Рим, то куда угодно еще. У меня, значит, и впрямь почти не оставалось времени, чтобы закончить все свои дела в Александрии. К счастью, Кретику не пришло в голову поставить у моих дверей вооруженную стражу. Вероятно, потому, что в посольстве ее просто не было. Конечно, в его распоряжении всегда имелись Вязальщик и Кнутобой, но теперь, раз уж с меня сняли все обвинения в убийстве, было бы неуместно напускать на меня этих рабов.
Так что когда полностью стемнело и все отправились спать, я просто накинул плащ и покинул посольство.
И вот я снова оказался ночью на улицах Александрии. Театр был одной из достопримечательностей города, и я направился прямо к нему. В Греции театральные постройки обычно врезаны в склон какой-нибудь горы или холма, используя природные условия территории. Но поскольку Александрия стоит на равнине, здесь театр стоит отдельно и, кстати, очень похож на то, что строит Помпей на Марсовом поле* в Риме. Заблудиться здесь практически невозможно, и я увидел театр, как только покинул дворец Птолемея.
Подойдя поближе, я обнаружил, что здесь, как и в Большом цирке в Риме, полно проституток, причем обоих полов. Были среди них и такие, что совмещали в себе два начала – мужское и женское. Видимо, есть что-то в этих темных арочных проемах весьма подходящее для этого старейшего ремесла.
Я сделал вид, что прогуливаюсь, рассматривая товар, который намерен купить, изучаю и сравниваю внешний вид, цены и специализацию (на самом деле все это меня ничуть не интересовало), при этом не спуская глаз с дома с красным фасадом и резными наличниками. В свете факелов нетрудно было рассмотреть все детали. Пришлось даже признать, что листья, вырезанные на наличниках, и впрямь листья аканта. Я-то не отличаю аканта от тополя. Некая личность огромных размеров и неопределенного пола заметила мою заинтересованность и придвинулась ко мне поближе.
– Тебе это будет не по карману, – заявила она.
Я пользуюсь местоимением «она», поскольку ничего более подходящего просто не могу придумать.
– Откуда ты знаешь?
– Она на содержании очень богатых людей, и достаточно щедрых. Так что сомневаюсь, чтобы им понравилось бы, если она начнет распродавать себя направо и налево.
– Богатые люди, говоришь? Ее содержит не один мужчина?
– О, да! Их по крайней мере трое, и они приходят к ней по очереди; а иногда и все трое разом. Она, должно быть, знает какие-то очень замысловатые трюки, чтобы развлекать и радовать всех троих одновременно.
– А кто они такие? – спросил я.
– А почему тебя это так интересует? – с подозрением спросила проститутка.
В этот момент я чуть ей все не выложил об убийстве, но вовремя придержал свой болтливый язык. Если бы она об этом услышала, то я вряд ли бы добился от нее хоть слова. Да и кому хочется выступать свидетелем в деле расследования убийства?
– У меня есть основания полагать, что это рабыня из Сиракуз, сбежавшая от своего хозяина.
– Значит, рассчитываешь получить за нее денежное вознаграждение.
– Я готов заплатить за информацию.
– Я уже кое-что тебе рассказала, – недовольно заявила она.
– Это твой просчет. – Я достал два серебряных денария и опустил их в ее мягкую ладонь. – Опиши этих регулярных посетителей.
– Один – чужестранец, с Востока, сириец или парфянин, как мне кажется. Это тот, кто бывает тут почти каждый вечер. Второй – здоровенный мужик, симпатичный, он любит одеваться на военный лад. А третий – маленький грек. Но не из Греции, не думаю, скорее из восточных греческих колоний.
– Откуда это тебе известно?
– Он покупал здесь услуги мальчиков. Я слышала его голос. Он старается говорить как афинянин, но у него это плохо получается. Но у него отличная речь, он говорит как хорошо подготовленный оратор.
– А кто-нибудь из этих мальчиков нынче здесь?
– Не думаю. Это случайные мальчишки, по большей части беглые, правда, среди них попадаются и свободные. Такие здесь подолгу не задерживаются.
Я бросил ей еще один денарий и направился к дому. Я ожидал услышать про Орода и Ахиллу, но кто был этот маленький грек? Женщина, подобная Гипатии, могла держать при себе любое количество любовников, но это педерастическое создание утверждало, что они все трое иной раз бывали здесь одновременно. Ладно, неважно. Моя цель – свиток, находящийся в этом доме.
Окна были темны, но выводы делать пока рано. Единственные два окна, выходившие на улицу, были маленькие, и к тому же на втором этаже. Мне пришлось обойти весь квартал. На противоположной стороне улицы располагался ряд небольших лавок. Они, по большей части, были уже закрыты на ночь, но в середине квартала горел тусклый огонек, там продавали вино. Насколько я мог судить, это заведение располагалось как раз напротив дома Гипатии. Я вошел внутрь и обнаружил, что лавка весьма напоминает римские, вот только тут было получше с вентиляцией воздуха и освещением. От улицы ее отделяла невысокая стенка, по верху которой были установлены ставни, сейчас они были подняты, видимо, чтобы хорошенько проветрить помещение.
Когда я оказался внутри, то прямо передо мной обнаружился длинный прилавок, а по бокам тесного помещения были втиснуты несколько столиков, за которыми сидело с дюжину посетителей, они выпивали и тихонько разговаривали. Никто из них не обратил на мое появление никакого внимания. Я подошел к прилавку и заказал чашу хиосского вина. На прилавке стояли блюда с закуской, и я вспомнил, что прошло уже немало времени с тех пор, как я в последний раз ел, а это всегда большая ошибка – совершать ограбление на голодный желудок. Так что я нагрузил в тарелку хлеба, сыра, фиг и колбасы.
Уничтожая всю эту снедь, я обдумывал свои следующие действия. Мне нужно было забраться в дом, и самый легкий способ туда проникнуть был, как мне казалось, через заднюю дверь этого заведения.
Я взял свою пустую тарелку и вернулся к прилавку.
– Еще, мой господин? – спросил виноторговец, одноглазый мужчина в грязной тунике.
– Не сейчас, попозже. Тут имеется уборная?
– Нет. Но есть недалеко, вниз по улице.
– Нет, это не подходит, – разочарованно протянул я. – Мне нужно обязательно попасть на ваш задний двор. Говоря по правде, мне нужно пробраться в дом одной дамы, и я бы не хотел, чтобы меня заметили, когда я буду туда входить.
Вообще-то, это была истинная правда.
Лавочник криво усмехнулся и взял серебряный денарий, который я ему протянул.
– Иди за мной, господин.
И повел меня через занавеску в заднюю часть своей лавки. Я очутился в чулане, где хранились амфоры для вина, на полках были сложены какие-то товары и продукты. Здесь же была лестница, ведущая на второй этаж, где, несомненно, располагалось жилище хозяина лавки. Он отодвинул засов на двери, ведущей на задний двор, и пропустил меня вперед.
– Ты вернешься этим же путем? – спросил он.
– Вероятно, нет, но не стоит загадывать наперед.
– Я не могу оставить дверь открытой, но ты постучи погромче. Я приду и открою тебе.
– Это принесет тебе еще один денарий за беспокойство, – уверил я его.
– Доброй тебе ночи, мой господин.
У меня сложилось впечатление, что он такую услугу оказывает не впервые.
Позади винной лавки располагался широкий задний двор, которым пользовались большинство обитателей этого квартала. Как и в Риме, в Александрии немногие дома выходили своими фасадами прямо на улицу. Внутренние дворы были отгорожены друг от друга стенами высотой в рост человека и имели ворота. Я взобрался на стену и осмотрел окрестности. Во дворах вроде бы никого не было, на балконах второго этажа тоже. Вокруг было тихо и спокойно. По низким стенам, словно духи ночи, беззвучно бродили кошки.
В доме, который я считал обителью Гипатии, не было ни огонька. Я прошел по стене и спрыгнул во двор. Он был весь заставлен цветочными кадками. В центре был мраморный стол, окруженный бронзовыми стульями. Днем это, несомненно, было весьма уютное и приятное местечко. Бедная Гипатия, должно быть, с удовольствием проводила здесь время.
