Ознакомительная версия.
Пожалуй, инспектор прав, думал Бердичевский, шагая по грязным улицам еврейских кварталов. Как это «опричники» умудряются при этакой нищете погромы устраивать? Тут и так всё разгромлено и разорено.
На чистого господина в котелке пялились с любопытством. Многие здоровались на идиш, кое-кто даже пытался вступить в беседу, но Матвей Бенционович вежливо уклонялся: уншулъдикен зи мир,[19] уважаемый, тороплюсь.
Статский советник перекрасился из ангелов обратно в брюнеты, для чего купил в знакомом «Salon debeaute» краску «Инфернальная Зизи», сулившую «шевелюру цвета воронова крыла с изумительно-антрацитовым отливом».
Природный колер волос восстановить не удалось (видимо, ангел и Зизи вступили друг с другом в какое-то химическое противоречие), и редеющая растительность на голове прокурора приобрела буро-красный цвет. Впрочем, евреи бывают и такой масти, поэтому Матвей Бенционович смирился. Даже порадовался новообретенной рыжине, которая словно бы приблизила его к Пелагии (сбереги ее Господь от всех бед и напастей).
У синагоги теснилась очередь из чудовищных оборванцев. Стоял шум, гам, но не русский, с матерщиной и бабьими взвизгами, а ноюще-жалобный, с причитаниями и воздеванием рук, одним словом, самый настоящий еврейский хипеш. Ах да, нынче вечер пятницы. Неимущим евреям раздают халяв — кринки с молоком и халы, чтоб было чем встретить субботу.
От синагоги рукой подать, вспомнил статский советник указания инспектора. Надо только повернуть на Малую Виленскую улицу.
Вот он — одноэтажный серый дом с кривым мезонином (по определению инспектора — «паучье логово»).
На вывеске по-русски, по-польски и по-еврейски написано «Ломбард и ссудная касса Эфраима Голосовкера».
Совет ценой в двадцать пять тысяч
Звякнув колокольчиком, Бердичевский вошел в контору, на первый взгляд производившую чрезвычайно запущенное, убогое впечатление. Однако, если повнимательней приглядеться, оказывалось, что пыльные, с трещинами стекла забраны прочнейшими стальными прутьями, в двери установлен тройной английский замок, а сейф отливает матовой крупповской сталью.
Прибедняться любим, мысленно заключил прокурор, разглядывая хозяина.
Господин Голосовкер был в засаленной ермолке, дужка очков скреплена веревочкой, на локтях пузырились тертые бухгалтерские нарукавники. Коротко взглянув на посетителя, он изобразил ужасную занятость, щелкнул костяшками на счетах.
Был в кассе и еще один человек — щеголеватый блондин с идеальным сияющим прибором. Этот стоял в углу, у конторки, и что-то переписывал в растрепанную учетную книгу.
— Шабат шолом, — поздоровался Матвей Бенционович по случаю приближающейся субботы. Молодой человек прошелестел:
— Здравствуйте.
Взгляд у него был мягчайший, прямо шелковый.
Ростовщик же только кивнул. Посмотрел на вошедшего еще раз, подольше, и протянул руку ладонью кверху.
— Показывайте.
— Что показывать? — удивился Бердичевский.
— Что принесли, то и показывайте.
— С чего вы взяли, будто я вам что-то принес?
Голосовкер закатил глаза, вздохнул и терпеливо, как малахольному, объяснил:
— Ко мне приходят либо-либо. Либо чтоб взять ссуду, либо чтоб заложить вещь. Вы же не цудрейтер, чтобы думать, будто я дам ссуду незнакомому человеку? Нет, вы не цудрейтер. Еврей, если он цудрейтерили, выражаясь культурно, идиот, не носит шляпу-котелок за двенадцать рублей и пиджак английского твида за сорок или даже сорок пять целковых. Значит, вы принесли вещь. Ну, что там у вас? Золотые часы? Кольцо с камнем?
Он сдвинул очки на кончик носа, вместо них спустил со лба на глаз лупу, пощелкал пальцами.
— Давайте, давайте. Я, конечно, не цадик и не раввин, но в пятницу вечером хожу в синагогу, а потом пою «Шалом алейхэм, мал'ахэй га-шалом» и сажусь за праздничный стол. Кеша, а вы что возитесь? — повернулся он к блондину. — Ей-богу, лучше бы я нанял какого-нибудь еврея-безбожника, чтобы сидел в конторе в пятницу вечером и в субботу.
— Сейчас-сейчас, Эфраим Лейбович, — кротко молвил Кеша и застрочил в книге с удвоенной скоростью. — Что-то я не вижу в описи бирюзовых бус мадам Слуцкер. Разве она не придет их выкупать? Завтра последний день.
— Придет, конечно, несмотря на субботу, и будет плакать, но денег у нее нет, а значит, отдавать бусы ей не придется. Я запираю их в сейф.
Пользуясь паузой, Матвей Бенционович разглядывал «паука», пытаясь определить, как с таким разговаривать. Наверное, лучше всего попасть в его же собственный тон.
— Ничего я вам не принес, мсье Голосовкер, — сказал статский советник, и голос сам собой заплел певучую интонацию, казалось, навсегда вытесненную долгими годами учебы и государственной службы. — Наоборот, хочу у вас кое-чего взять.
Ростовщик убрал руку, прищурился.
— Я буду давать кое-чего незнакомому человеку, хоть бы даже и в шляпе-котелке? По-вашему, я шлимазл?
Бердичевский сдержанно улыбнулся.
— Нет, мсье Голосовкер, вы не шлимазл. Великий Ибн-Эзра сказал: «Если шлимазл вздумает стать гробовщиком, люди перестанут умирать, а если шлимазл станет продавать светильники, то перестанет заходить солнце». У вас же с коммерцией, насколько мне известно, всё в полном порядке.
— Насколькр вам известно? — переспросил Голосовкер. — А могу я поинтересоваться, насколько именно вам известно? Вы, извиняюсь, кто такой будете и откуда?
— Мордехай Бердичевский, — поклонился прокурор, назвавшись именем, которое носил до крещения. — Из Заволжска. И я в самом деле о вас много кой-чего знаю. — Заметив, как напряглось при этих словах лицо хозяина, Матвей Бенционович поспешно добавил. — Не бойтесь, мсье Голосовкер. Я хочу попросить у вас то, что охотно даст любой еврей, — совета.
— И вы приехали в Житомир из Заволжска, чтобы спросить у Эфраима Голосовкера совета? — недоверчиво прищурился ростовщик.
— Вы засмеетесь, но так оно и есть.
Засмеяться Эфраим Лейбович не засмеялся, но улыбнулся — немножко встревоженно и вместе с тем польщенно.
Бердичевский покосился на молодого человека, который всем своим видом показывал, что занят работой, ничего вокруг не видит и не слышит.
— Говорите, мсье Бердичевский. Кеша хороший мальчик, а идише харц,[20] хоть и кацап. Он знает: что сказано в этих стенах, в этих стенах и останется.
Обладатель еврейского сердца будто и не слышал лестной аттестации — сосредоточенно зашуршал страницами, что-то там выискивая.
Прокурор тем не менее понизил голос:
— У меня в Заволжске ссудно-кредитное товарищество — вроде как у вас. Ну, может быть, немножко побольше.
Он показал большим и указательным пальцами, что совсем ненамного.
— И как вам это удалось? Ведь Заволжская губерния за чертой оседлости. Выкрестились?
— Нет, как можно, — укоризненно развел руками Бердичевский. — Как говорится, из свиного хвоста ермолки не сошьешь. Но это, скажу я вам, был еще тот макес. Пришлось записаться в купцы первой гильдии. Не подумайте, что быть купцом первой гильдии — цимес мит компот. Одно свидетельство стоило 565 рублей, да еще ведь нужно непременно вести оптовую торговлю, а какая в нашем ремесле оптовая торговля? Не хочешь опта — плати полицеймейстеру, а лох им ин коп,[21] — взял грех на душу Матвей Бенционович, оклеветав честнейшего заволжского полицеймейстера.
Сам на себя удивлялся — до чего легко из памяти выскакивали словечки и выражения из детства.
— Э, вы еще не видели нашей полиции, — печально улыбнулся Голосовкер. — Хуже урлов я не встречал даже в Белой Церкви.
Прокурор озадаченно моргнул, потом вспомнил: урл — это то же самое, что гой.
Однако пора было переходить к делу. И Бердичевский осторожно начал:
— Обратился ко мне один человек. Хочет открыть свое дело, просит ссуду в двадцать пять тысяч.
Эфраим Лейбович закатил глаза в знак уважения к такой сумме.
— Я бы не дал, потому что человек он в Заволжске новый и недвижимого имущества там не имеет, однако тут особенное обстоятельство. Сам этот человек гой, дворянин, а поручительство привез от еврея, да не какого-нибудь лайдака, а от уважаемого рава Шефаревича из вашего города.
Голосовкер поднял брови, и Бердичевский сразу замолчал — не последует ли какого-нибудь комментария. Нет, не последовало.
— Господин Шефаревич такой человек, что о нем и об «Гоэль-Исраэль» знают даже в Заволжске. От поручительства ребе так просто не отмахнешься. Да и процент выгодный. Однако я человек обстоятельный. Решил съездить, проверить. И что же я здесь узнаю? Оказывается, ребе поднялся в Ерушалаим, елигер штат,[22] — произнося название священного города, Матвей Бенционович благоговейно воздел руки. — И еще выясняется, что мой клиент сидел здесь у вас в долговой яме.
Ознакомительная версия.
