к гимназисту:
– Коля, с родственницами вашими я знаком, но, может быть, вы представите нам своих спутниц?
– Да, извольте… Марья Игнатьевна Тумбасова.
– Дочь Игнатия Илларионовича? Простите, мы, кажется, знакомы?
– Наверное. В Утятине, мне думается, все немножко знакомы.
– А это Катерина Ивановна Тихменева.
– Рад знакомству. С вашим батюшкой Иваном Петровичем я имел дела по казначейству. Весьма достойный человек!
Все это время Аглая нервно постукивала ногой, явно желая поскорее распроститься. Маша желала того же, но помогать Аглае? Пусть помучается!
– Вы будете сегодня в Дворянском собрании? – это Коневич обратился к барышням.
Маша молча поклонилась. Кита бросила не нее вопросительный взгляд. Наконец-то откланялись.
– Ты же не собиралась…
– Разумеется. А что, мне следовало отнекиваться, напрашиваясь на уговоры? Собиралась – передумала! А как Аглая вертелась! Неловко ей с нами.
– Боялась, видно, что я ее кузиной назову.
У ворот сада распрощались. Нюта сияла, глаза ее блестели, щеки горели.
– Объяснение произошло! – воскликнула Маша, отойдя от сада на некоторое расстояние.
– Что за манера сводить влюбленных! Это свойственно старым девам, – засмеялась Кита. – Я сперва не поняла, что ты в гимназиста вцепилась. Но когда маменька то и дело оборачивалась…
– Пусть хоть Нюте повезет. Лёве, он милый.
– Гимназист тоже милый. Как глядели на тебя голубые глазки! Маша, ты Мессалина! Можно ли столь юного кавалера завлекать!
Переступив порог дома Тумбасовых, они услышали:
– …заботясь о благоденствии народа…
– Господи, Микулин!
– Кто таков?
– Папенькин знакомый. Каждый год на несколько недель в Утятин наезжает по делам.
– А тебе что за печаль?
– Нуда он. «Просвещение народа», «благопристойность», «столпы самодержавия», «развитие промышленности». А в коридоре Наташку по щечке треплет.
– У, старый такой.
– Это не помеха. Папенька тоже треплет. Пойдем ко мне!
Только повернули к лестнице, Софья Анисимовна окликнула:
– Машенька, ты разве не видишь, у нас гость.
– Здравствуйте, Софья Анисимовна.
– Здравствуйте, Catrine. Федор Ионович, я прошу прощения за невнимательность нашей дочери к вам. – Маша еле слышно вздохнула. – Позвольте представить вам ее подругу. Екатерина Ивановна Тихменева, племянница Марии Афанасьевны по отцу.
Барышни переглянулись и присели на козетку.
– Вы родственница князя Ишеева?
– Дедушка не носил титула.
– Однако в Бархатной книге Ишеевы записаны княжеским родом.
– Не утятинские. В нашем уезде нет титулованной знати.
– Только из-за нежелания похлопотать.
– Ну, если кузен Афанасий Петрович изъявит желание…
Федор Ионович обратил свой взор на Машу:
– Марья Игнатьевна, вы по-прежнему музицируете?
– Редко. Больше занимаюсь обучением сестры. – Лицо Софьи Анисимовны покрылось красными пятнами. – Простите, Федор Ионович, мы, наверное, помешали вашим с папенькой серьезным разговорам. А кузина зашла посмотреть мои покупки.
Поднимаясь по лестнице, гостья спросила:
– Что так взволновало Софью Анисимовну?
– Ах, наверное, она гостю похвалилась, что наняла для Лизаньки учительницу музыки. И что она гораздо способнее своей нескладной сестрицы.
– Бедная ты бедная. У меня тоже маменьки нет, но хоть папенька мачехи в дом не привел.
– Да, твой папенька славный. И любит тебя. Только вся родня на него косится: и папенька, и тетка Марья Афанасьевна.
– Маша, а почему ты ее тетей стала звать? Это мне она тетка, а тебе бабка двоюродная.
– Маленькой я ее бабушкой звала. Но потом поняла, что ей это неприятно.
– Хочет казаться моложе, а со взрослой внучкой того быть не может?
– Вот погоди, засохнем в девках, будем и мы племянниц сестрицами звать!
В Машиной комнате Кита схватила томик стихов и стала его листать:
– Ах, Маша, взгляни! Ну, не странно ли:
Сад тенистый с изворотами
Темных липовых аллей,
Сад с беседками и гротами –
Полон множеством людей…
Прелесть этот Бенедиктов! Прямо про нашу прогулку! Машенька, а ты знаешь, что по стихам можно гадать? А ну-ка!
Кита раскрыла томик и ткнула пальцем наугад:
– Учились мы петь там согласно
И крылышком ловко махать,
И можем теперь безопасно
По целому свету порхать.
Машенька, что это означает?
Подруга, нахмурившаяся было при легкомысленном предложении погадать, засмеялась и выхватила книжку:
– Ну-ка, ну-ка! По целому свету порхать – это заманчиво! Так, «учили в клетке» – это наш пансион. Господин Бенедиктов предрекает тебе, что твое воспитание позволит тебе удачно выйти замуж и отправиться в свадебное путешествие!
– Машенька, погадай и ты!
– Эх, раскинем карты наудачу!
Когда судьба тебя послала
В тернистый, трудный жизни путь
И пищей скорби упитала
Твою взволнованную грудь…
Да, в точности моя судьба! А дальше что?
И если небом заповедан
Тебе священный крест любви,
Живи один! Кому ты предан –
С собой в путь мрачный не зови!
Ах, господин Бенедиктов мне предрёк нищету и одиночество! Право, не удивлюсь, если сбудется…
– Машенька, всё это глупости! Первый куплет – он пророческий. Да, трудная жизнь у сироты! А второй куплет ты не должна была читать, он в гадание не входит. И я-то, глупая, у поэта о жизни спрашиваю!
– Ну, полно о пустяках. Но всё же обведу я эти строки пером. На старости лет в креслах у камелька перелистаем мы пожелтевшие страницы и посмеемся… или поплачем. А стихи недурны.
– Да, талантливый господин. А говорят, Коневич с ним дружен.
– Да, он со многими литераторами, говорят, дружен.
– А, про кавалеров говорите! – В дверь заглянула Лиза, младшая сестра Маши. – Всё папеньке расскажу!
– Что ты расскажешь, маленькая лгунья? И кто позволил тебе без разрешения в комнату Маши зайти?
Кита подлетела к двери и ухватила девочку за жидкие кудри.
– Кита, оставь!
– Ну, уж нет! Не позволяй им брать верх, это никогда не кончится! Они ведь не становятся к тебе добрей оттого, что ты им уступаешь! Тогда какой смысл уступать!
– А ты права! Лиза, если еще раз ты войдешь в мою комнату без разрешения, я оболью тебя помоями.
Громко заревев, девочка убежала.
– Ну, сейчас будет гроза, – мрачно сказала Маша.
И гроза не заставила себя ждать. Как фурия влетела Софья Анисимовна. Произошла безобразная сцена, и Катерине было указано на дверь.
Проводив Киту до экипажа заехавшей за ней тетки, Маша вернулась в дом. Пыталась проскользнуть к себе, но из гостиной ее окликнул отец.
– Изволь объяснить, что за скандал ты устроила, – сурово сказал он.
«А права Кита, нельзя уступать», – подумала Маша и сказала:
– Я не скандалила. Немного ругалась Марья Афанасьевна, а я молчала.
– Марья Афанасьевна была здесь? Почему ты не пригласила ее в дом?
– Я приглашала. Она сказала, что если отсюда гонят ее родню, то она порога нашего не переступит.
– Кто гонит ее родню?
Маша повела глазами в сторону Софьи Анисимовны. Посмотрел на нее и Игнатий Илларионович.
– Вы этой лгунье верите? – возмутилась она, покраснев.
– Могу вам солгать, что Киту выгнала я. Наверное, мне не хотелось с вами расставаться, ведь Марья Афанасьевна полагала пригласить меня в Петербург, а теперь берет Киту.
– Что?!
– Да, я остаюсь в родительском доме. Софья Анисимовна, наверное, рада…
Семейный скандал продолжался. Неожиданно отца
