представил Звереву своего грузного гостя:
– Познакомься, Павел Васильевич, это – Арсений Иванович Головин из Москвы. Ты знаешь, что у нас в городе идут съемки нового фильма об осаде Пскова?
Зверев прошел к стене и плюхнулся на свой любимый диван.
– Что-то такое слышал.
Корнев сжал кулаки, поежился и продолжил:
– Так вот, Арсений Иванович отвечает за съемку данного фильма…
– Я слышал, что фильм снимает Качинский.
– Качинский – режиссер, а я директор картины. Я работаю на «Мосфильме» и отвечаю за работу всей съемочной группы, кроме того, занимаюсь финансовыми вопросами, – тут же принялся пояснять Головин.
– А теперь кто-то отравил вашего режиссера.
– Откуда ты это знаешь? – тут же поинтересовался Корнев.
– Газеты надо читать!
– Не ври! В газетах писали про фильм, но не про Качинского!
Зверев отмахнулся:
– Ну не писали, а я вот, тем не менее, про это знаю! Так что там с Качинским? Надеюсь, жив?
Корнев походил на вскипевший самовар, а Головин тяжело вдохнул, достал из кармана носовой платок и вытер им вспотевший лоб.
– Всеволод Михайлович в местной больнице. Он без сознания. Врачи борются за его жизнь, но боюсь, что дело плохо.
– И вы полагаете, что это покушение?
– Разумеется! Кто-то решил помешать съемкам. А ведь о скорейшем завершении и показе фильма настаивает сам Верховный. – Головин при этом поежился. – Так что, возможно, это диверсия.
– Все ясно. Что еще?
– Фильм уже практически снят, хотя мы до сих пор еще не определились с названием. Сюда мы прибыли, чтобы отснять основную часть батальных сцен, используя в качестве декораций местный кремль, чтобы придать киноленте, так сказать, более натуральный вид. Это грандиозный проект, в котором задействованы статисты из местных, в Псков доставлены несколько сот специально изготовленных костюмов, оружие и доспехи того времени. Также сюда прибыли часть съемочной группы и несколько актеров. Но это лишь малая часть творческой группы, основная масса должна была прибыть позже, а тут такое…
– А те, кто уже прибыл, их сколько?
– Что касается творческой группы, то если считать меня и Качинского, то нас восемь.
– А актеры?
– Пока что здесь, как я уже сказал, лишь несколько человек. Если не ошибаюсь, то всего их семь.
– И где же вы все остановились?
– Всех нас поселили в общежитии, в котором, как выяснилось, когда-то был монастырь. Это место находится в непосредственной близости от крепостных стен, где должна была проводиться съемка. Видимо, именно поэтому ваше городское начальство отвело это общежитие для нашего проживания.
– Вы кого-то подозреваете?
– Что вы, боже упаси!
– Я уже отдал приказ выписать ордера, сейчас наша дежурная группа обыскивает комнаты, в которых проживают актеры и съемочная группа, – слегка успокоившись, сообщил Корнев.
– И что же они ищут?
– Яд, разумеется.
Зверев снова покачал головой:
– Ну что ж, посмотрим, что дадут эти поиски. Итак, товарищ из «Мосфильма», что же вы хотите от меня?
Головин запыхтел и быстро-быстро заговорил:
– Если Качинский не придет в себя, мне придется уехать в Москву искать ему замену. По решению руководства киностудии прибытие в Псков остальной части творческой группы и актеров пока приостановлено. Те же, кто уже прибыл, находятся в шоковом состоянии, а это может сорвать съемки. Для того чтобы хорошо играть, актерам нужно погружаться в роль, а как они это сделают, если будут бояться, что их жизни что-то угрожает. Мне сказали, что вы – лучший сыщик в этом городе. Прошу вас в самые кратчайшие сроки разобраться в этом деле, и если Качинского действительно хотели убить, то нужно в кратчайшие сроки найти злоумышленника и обеспечить всем нам нормальные условия работы.
Зазвонил телефон.
– Корнев у аппарата!
Спустя несколько секунд полковник положил трубку на рычаг и, переведя взгляд на Зверева, сухо процедил:
– Только что позвонили из областной больницы. Час назад, не приходя в сознание, режиссер Всеволод Качинский скончался.
Получив распоряжение Корнева подключиться к расследованию, Зверев спустился на первый этаж, вошел в отдел и увидел, что после его ухода к начальнику псковской милиции обстановка в отделе не изменилась. Евсеев с Гороховым начали очередную партию, причем на доске уже не хватало десятка фигур. Веня опять листал устав, а вновь прибывший стажер молча взирал на то, как Шура методично идет к неминуемому проигрышу, и явно скучал, не решаясь больше вмешиваться со своими советами.
Шурка Горохов сидел, ссутулившись, и был явно настроен на реванш. Он то и дело чесал затылок, яростно двигал ферзя и не особо успешно разменивал пешки. Евсеев молча оборонялся, казался спокойным, но Зверев тут же понял, что это неспроста. Любому мало-мальски опытному шахматисту было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что Евсеев готовит не в меру горячему сопернику ловушку.
– Финита ля комедия, братцы! Пришло время поработать, – рыкнул Зверев.
– Что? – не отрывая взгляда от доски, прогнусавил Шура.
Подойдя к шахматистам, Зверев двинул черного коня назад и тем самым помог Шуре избежать неизбежной «вилки».
– Ты что, самоубийца? Куда же ты лезешь?
– Василич! – взревел Евсеев. – Ну кто тебя просил, он же уже почти попался!
– Кто попался? Я? – Шура еще сильнее пригнулся к столу и стал чесать затылок. – Подожди… Так я же…
Зверев взял в руки белого ферзя и тюкнул им Шуре в темечко.
– Говорю же, убрали цацки – и слушаем!
Все тут же уставились на майора.
– Итак, худшие предположения сбылись – несколько часов назад в городской больнице скончался режиссер Качинский! Все указывает на злой умысел, и нам поручено найти его отравителя!
– А его точно… того? – все еще таращась на шахматную доску, поинтересовался Горохов.
Зверев снова тюкнул Шуру по голове.
– Точно того или не того, я не знаю! Но если ты не оторвешься от своих шахмат, я тебя…
Шура тут же вскочил.
– Конечно-конечно! Какие уж тут шахматы, товарищ майор, я вас внимательно слушаю…
Спустя пару минут кабинет опустел. Веня в сопровождении стажера поехал в областную больницу поговорить с персоналом. Евсееву с Гороховым в сопровождении нескольких оперов из угро и кинолога Гены Логвина предстояло, уладив все процессуальные вопросы, провести в общежитии, где разместились московские гости, масштабный обыск.
Когда Горохов предположил, что деятели кино наверняка будут препятствовать обыску, Зверев посоветовал Шуре соврать, что, по имеющимся у следствия данным, не исключены повторные случаи отравления.
– Говори всем, что рицин – очень страшный яд! Так что помощь следствию – в их же интересах, – подытожил майор.
Сам же Зверев, учитывая его сегодняшнее состояние, и, как это у него обычно было принято, сильно утруждать себя не стал. Единственное, что
