– Поначалу скучал бы, наверное. Но ведь ты будешь со мной, так что нам будет не до скуки, – он крепко прижал ее к себе.
Девушка помолчала, наблюдая, как носки ее ботинок отмеряют шаг за шагом. Они давно оставили Латинский квартал и уже приближались к дому Франсуа.
– Если честно, я не очень хорошо представляю себя вне Парижа, – наконец произнесла она. – Знаю, я в столице не так уж давно, но теперь моя жизнь именно здесь.
Они вошли в обшарпанный подъезд и поднялись по лестнице, где витал запах тушеного рагу. Звякнул ключ, и Франсуа пропустил девушку внутрь.
– Выпьем кофе? – Не дожидаясь ответа, Франсуа исчез в маленькой кухоньке.
– Пожалуй, – крикнула она, с радостью сбрасывая обувь. – У нас в буфете кофе совсем испортился в последнее время. Наверное, Морель опять экономит.
Устроившись на широком подоконнике, она поджала под себя ноги, глядя, как молодой человек достает чашки и разливает в них темно-коричневый, почти черный, дымящийся напиток.
– Жюли, – проговорил Франсуа после того, как они оба с наслаждением сделали несколько глотков, – то, что ты сказала насчет работы и жизни в столице… ведь дело не в Париже, да?
Она склонила голову к плечу и пошевелила затекшей ногой.
– Что ты хочешь сказать?
– Что тебя привлекает не столько столичная жизнь, сколько этот твой театр.
Жюли крепко сжала чашку и подалась вперед.
– Я рад, что ты занимаешься любимым делом, – продолжал он, – но знаешь, ты проводишь там столько времени…
– Франсуа, я даже не подозревала, что ты против моей работы.
– Я не против, – он нехотя покачал головой. – Ты ведь знаешь, у меня довольно широкие взгляды, к тому же ты действительно талантлива. Но ты уверена, что театр может предложить тебе то будущее, в котором ты действительно нуждаешься?
У нее неприятно засосало под ложечкой, а кофе вдруг потерял вкус.
– Да, я уверена, – отрезала она. – Ты считаешь, я ни разу не думала о своем… о нашем будущем?
– А ты думала? Мне, к примеру, довольно сложно представить нашу семью при твоем нынешнем образе жизни.
– И почему же? Ты хочешь непременно домик где-то в Провансе и жену-домохозяйку? А вот я, наоборот, не понимаю, чем тебе не нравится Париж. – Девушка поставила чашку на подоконник.
– Дело не в Париже, Жюли. Конечно, мне по-своему хорошо здесь, но… – Он махнул рукой. – Что мне действительно не нравится, так это твоя привязанность к этому театру. Подумай сама, сколько времени ты в нем проводишь, а ведь приехала только в сентябре. Что же будет дальше? Ты там поселишься? К тому же посмотри на других актеров. Мадлен, Аделин… Что у них за жизнь?
– Они занимаются тем, к чему у них есть призвание, – с вызовом отрезала она.
– Призвание – это чудесно, но что со всем остальным? Как же семья? Близкие люди? – Он встал с табурета, подошел к Жюли и взял ее руки в свои. Выражение его глаз смягчилось. – Я знаю, для тебя важно играть на сцене. Но театры есть и за пределами Парижа. И там куда более здоровая атмосфера для жизни. Для детей, – он старался поймать взгляд девушки, но она упорно смотрела в пол. – Если ты и в самом деле думала о будущем, может, настало время его обсудить?
Жюли сглотнула. Зачем ему понадобилось сейчас затевать этот дурацкий разговор? У нее вырвался нервный смешок, хотя обоим было вовсе не до смеха.
– Франсуа, мне кажется, ты перегибаешь палку. Ты что, всерьез предполагаешь, что я брошу театр?
– Жюли, но ведь ты все равно не сможешь работать там вечно, – мягко произнес он и взял ее руку, но девушка вырвалась.
– Я актриса, а не домохозяйка, – сказала она и соскочила с подоконника. Воздух показался ей слишком душным и спертым. Впервые ей хотелось выйти из этой квартиры, и она бросилась в коридор.
– Милая, я понимаю, но…
– Видимо, не понимаешь. – Она сунула ноги в ботинки и захлопнула за собой дверь. Молодой человек услышал на лестнице стремительно удаляющийся дробный стук ее каблучков.
* * *
Жюли повернула липкую дверную ручку и шагнула в квартиру, где не появлялась уже пару недель, если не больше. С кухни тянуло дымком, как будто там что-то пригорело. Оттуда же слышались громкие голоса и пахло привычной смесью духов, пудры и сигарет.
– Как живете? – Она заглянула в кухню, откуда доносились оживленные голоса.
Дениз и танцовщица Элли разом обернулись:
– Жюли!
– Дорогая, ты сто лет здесь не появлялась. Неужели решила вернуться? – Дениз ногой подтолкнула к ней табурет – тот опасно заскрипел, когда Жюли села. Элли плеснула в бокал красного вина и пододвинула вновь прибывшей.
– А чем это у вас пахнет? – В кухне запах гари чувствовался сильнее всего, и Жюли поморщилась. – Что, жаркое подгорело?
– Ха, жаркое! Нет, это наша Зизи сушила чулки над газом. К свиданию готовилась, – объяснила Элли. – Но к этой строптивой плите она еще не привыкла и слегка их подпалила.
– Зизи теперь живет с вами? – Жюли с наслаждением отхлебнула несколько глотков. Вино было откровенно дешевым, но приятно согревало.
– А, ну да! – Элли долила себе вина из бутылки и разочарованно потрясла ее, перевернув вверх дном. – Да, она въехала сразу после Сесиль. Всем где-то жить надо.
Повисла слишком долгая, слишком пустая пауза.
– Что значит – после Сесиль? – спросила, наконец, Жюли.
С внезапным сожалением девушка поняла, что все это время ничего не слышала о Сесиль. И если с другими обитательницами этой квартиры она порой встречалась то на репетициях, то в кафе, перекидывалась несколькими фразами и приветственными поцелуями, то Сесиль будто вычеркнули из ее памяти. Даже на недавнюю вечеринку у Эрика, где были почти все члены труппы театра, ее не позвали.
– Сесиль умерла, – Дениз посмотрела на нее долгим взглядом из-под густых черных ресниц.
– Умерла? – Жюли едва не поперхнулась и резко отставила свой бокал.
– Не может быть, чтобы ты не знала. Уже больше недели прошло, ее похоронили на кладбище Монпарнас. Всего несколько человек пришли, – подруга пожала плечами.
– Мне кажется, я что-то слышала про похороны, но я понятия не имела… Но как это случилось, почему?
– Отравилась, целый пузырек снотворного выпила, – Дениз кивнула в сторону спальни. – Там в комнате и нашли ее. Все из-за беременности.
– Она ждала ребенка? Я точно все пропустила.
– Ну уж пару месяцев как. От Этьена. Глупая, думала, что младенец в ее пузе что-то изменит. Я ей предлагала хорошего врача, а она, дурочка, даже слушать не хотела.
– Жалко, – сказала Жюли после небольшой паузы.
Все это никак не укладывалось у нее в голове. Сесиль, такая молодая, такая красивая… Может, она и не была выдающейся актрисой, но ее все любили. Образ рыжеволосой девушки всплыл в ее памяти размытым пятном. Какого она была роста? Вроде не очень высокая – примерно с Жюли ростом. А может, и пониже? Черты лица тоже расплывались, она превратилась в некую смутную абстрактную фигуру, как на смазанной фотокарточке.
– Да уж. Что мы все о грустном? – Элли прервала их беседу. В последнее время она спала в одной кровати с Сесиль, а сейчас точно забыла о ней. – Вот зато Николь, похоже, наконец-то нашла себе мужчину по вкусу.
– Переехала к нему, – продолжила Дениз. – Он какой-то толстосум, но еще вроде не старый. Все уговаривает ее уйти из театра. Но ты лучше расскажи, как у тебя с твоим… Франсуа, да?
В отличие от мертвой Сесиль, забыть о ссоре с Франсуа для Жюли оказалось куда сложнее.
– Даже не знаю, как и сказать. Он мне такого наговорил, до сих пор не могу поверить…
– И что же? – Глаза Элли заблестели в предвкушении сплетен. Танцовщица подлила Жюли вина из новой бутылки и уселась на табуретку, подобрав под себя невероятно длинные ноги в заштопанных чулках.
– Ну, оказалось, он против моей работы в театре. А я-то думала, что у нас все хорошо! – Она саркастически вскинула брови. – Наверное, я тоже наивная дурочка, прямо как Сесиль.
– О, перестань! Просто… он же мужчина, – с презрением бросила Дениз. – Даже самые лучшие из них таковы: не могут вынести, чтобы женщина занималась чем-то своим. Все внимание должно доставаться только его драгоценной персоне!
– Это точно, – кивнула Элли. – Жутко боятся, что другой глаз на тебя положит. А на самом деле все они одинаковые, все до одного. И говорят одно и то же, у меня уже заранее от скуки скулы сводит, когда какой-нибудь из них со мной в кабаре заговаривает. А конец все равно один!
– Нет, я все-таки думаю, намерения у него серьезные, – Жюли расслабленно откинулась на спинку стула. – Он же говорил о семье, о своем доме и всяком таком. Но из театра я точно никуда не уйду!
Элли повертела полупустой бокал.
– А знаешь, я бы на твоем месте еще подумала. Все-таки обеспеченная жизнь, какая-то надежность. Хотя ты-то у нас теперь звезда, – добавила она.
– Да забудь про него, – решительно высказалась Дениз. – Еще не хватало – губить свою молодость, связывая себя семьей и детьми. Хотят сделать из нас служанок? Не дождутся! А тебя точно ждет большое будущее – станешь известной парижской актрисой, как Мадлен. Да что Мадлен, даже лучше! Зачем тебе нужен этот журналист? – Глаза ее ярко сияли от возбуждения и выпитого вина.
