В следующий раз его разбудил мочевой пузырь. Солнце переместилось в обратном направлении, из чего он сделал вывод, что проспал всю ночь и часть следующего дня.
Он лежал на постели из травы. Вокруг никого не было. Рядом стояла тыквенная бутыль с водой. Он напился, а потом встал и отошел в сторонку, чтобы облегчиться.
Наджакмал больше не следила за ним. Он увидел, как Диего и его братья возятся с мулами. Рядом находился де Агилар, одетый в белую льняную рубашку, которую захватил для него Оуэн, один из рукавов был аккуратно закреплен. Фернандес вырезал себе длинную палку и тренировал фехтовальные выпады левой рукой. Увидев Оуэна, он отбросил палку, подошел к нему и присел возле костра, разведенного у входа в шалаш.
— С возвращением. Я уже начал думать, что ты будешь спать до тех пор, пока не выпадет снег. Хочешь поесть? Я научился печь кукурузные лепешки.
— Спасибо, я действительно хочу есть. А разве здесь идет снег?
— Такое случается. Да и на вершинах гор лежит снег. — Де Агилар одной рукой принялся выкладывать на сковороду лепешки.
Он двигался легко и уверенно, видно было, что испанец делал это уже не раз.
— Как долго я спал? — спросил Оуэн.
— Лучше не спрашивай. Ты сделал удивительную вещь, хотя я и не понял, как тебе это удалось.
— В тот момент мне так не казалось.
— Значит, заносчивость тебе не угрожает, я рад. Я бы не перенес, если бы оставался в долгу перед высокомерным человеком.
В глазах де Агилара появилась новая уверенность, когда он перевернул лепешку и передал ее Оуэну.
— Ты изменился, — заметил Оуэн.
— Я видел смерть и переступил через нее. Теперь мне нечего бояться.
— Что ты теперь будешь делать?
— То, о чем ты меня попросишь. Я твой оруженосец. Нет… — Он поднял руку. — Ты не можешь со мной спорить. Я буду сопровождать тебя и выполнять твои просьбы, но я не уйду, даже если ты станешь меня умолять, так что давай не будем унижать друг друга.
Де Агилар выглядел удивительно расслабленным, но одновременно от него исходила сила, как в ту темную ночь в Севилье, после того как на него напали. На него было приятно смотреть.
Оуэн ощутил теплое прикосновение к груди серебряного дракона. Он взял медальон и слегка погладил его большим пальцем.
— Наверное, нам нужно вернуться в Англию и начать искать место, где находится каменный круг.
Он потер руками лицо. Оуэн любил Англию, но ему совсем не хотелось покидать недавно обретенные джунгли, где жили ягуары. Де Агилар осторожно спросил:
— Ты хотел бы вернуться на родину богатым человеком или бедным?
— А у меня есть выбор?
— Думаю, да. Наджакмал позвали в джунгли, чтобы она помогла женщине, которой пришло время рожать, но она дала мне понять… что во время твоего путешествия у тебя были седые волосы.
— Да, мои волосы серебрились, как пьютер[19]. Выглядел я довольно странно.
— Она так и сказала. Камень требует от тебя многого, но он также обещает огромный дар. Нам дали возможность отдохнуть и насладиться обществом друг друга здесь, с этими людьми, перед тем как отправиться в Англию, чтобы ты мог выполнить свое предназначение.
— Отдохнуть? И как долго? Неделю? Месяц? Сезон?
— До тех пор, пока в твоих волосах не появится серебро, друг мой. — Де Агилар наклонился вперед и, приподняв прядь волос Оуэна, с преувеличенным интересом принялся разглядывать корни. — Ну, если тебе не придется пережить серьезных потрясений, у нас есть… около тридцати лет…
— Тридцати…
Оуэн посмотрел на него, а потом расхохотался.
Он продолжал хохотать, понимая, что ведет себя глупо, но он наслаждался шелестом листьев и ароматами джунглей, голосами Диего и его братьев, которые успокаивали мулов, напуганных безумным англичанином.
— Половина жизни, а потом ты поедешь со мной в Англию? В самом деле?
Де Агилар несколько мгновений сохранял серьезное выражение лица, а потом расплылся в широкой улыбке.
— В Англию, где незапятнанная добродетель моего короля соединилась со строптивостью твоей королевы. Да, я на этом настаиваю. Но еще не сейчас. Сначала мы проживем лучшую часть нашей жизни в раю, а заодно разбогатеем.
Ферма в Нижнем Хейуорте, Оксфордшир, Великобритания Июнь 2007 годаНа экране стоящего перед Стеллой ноутбука осталось две строки до конца страницы.
«3 июля 1586 года, от Паоло ван Риита, купца: три корабля лубяного волокна «сизаль» для производства веревок и один корабль готовых веревок: бриллианты стоимостью £100 (сто фунтов).
3 июля 1586 года, также от Минхеера ван Риита, один меч для мужчины-левши, выполненный с большим искусством братьями Галуччи из Турина, Италия, стоимостью £5, подарок».
Расшифровка дневников стала страстью Стеллы и доставляла ей радость. Она брала две строки и вызывала на монитор их изображение, нажимала на клавиши, чтобы сформировались символы, а потом откидывалась на спинку кресла, дожидаясь, когда техномагия сделает свое дело.
Она находилась в кабинете Урсулы Уокер с дубовыми балками под потолком и известковой побелкой. Два двустворчатых окна, расположенных в задней части кабинета, выходили в сад, где ничего не менялось со времен средневековья.
Сама Урсула работала снаружи под яблоневыми деревьями. Стелла видела ее ноги, торчащие из травы. На лугах вокруг царила тишина, коричневые участки земли, на которых стояли палатки, уже почти заросли травой.
Со стороны кухни послышались неуверенные шаги. Стелла продолжала смотреть на экран.
— Кофе? — спросил Кит.
— Спасибо. — Она не взглянула на него. — Который час?
— Половина шестого. Ты работаешь уже одиннадцать часов. Тебе нужно сделать перерыв.
— Скоро. Я уже почти закончила.
— Звонил Гордон, — сказал Кит. — Он сделал анализ. Камень определенно из Лох-Роуг, это в Шотландии.
— Я знаю. Спасибо тебе. Как идет перевод?
— Медленно.
Кит раскачивался на костылях. С тех пор как они перебрались сюда, он старался избегать инвалидного кресла. Он стал лучше ходить, но все равно передвигался с трудом. Он все еще нуждался в помощи Стеллы, чтобы одеться или раздеться, и с каждым разом проявлял все меньше терпения.
Сейчас он прислонился спиной к стене, чтобы не потерять равновесия.
— Седрик Оуэн находится в землях майя и пьет дым в джунглях вместе с женщиной-ягуаром. Я думаю, что мы забыли о том, каким непостижимым может быть елизаветинский почерк даже при том условии, что он не искажен древними символами майя. Урсула призвала на помощь Мередита Лоуренса.
— Я знаю, он зашел поздороваться, когда приехал.
— Конечно. Я забыл.
Они беседовали как незнакомые люди и ничего не могли с этим поделать. За четыре дня, что прошли с того момента, как Стелла попыталась исцелить Кита при помощи черепа, тонкая трещина между ними превратилась в непреодолимую пропасть. Они говорили друг с другом только в тех случаях, когда это было необходимо, да и то обменивались короткими отрывистыми предложениями, словно стесненные требованиями вежливости.
Но больше всего Стеллу поразило то, как быстро и легко они стали чужими. Она еще могла вспомнить, что любила Кита, но уже не понимала, как это произошло и почему она испытывала такие чувства. Холод в глазах Кита превратился в стальную стену, и он более не делал вид, что готов впустить Стеллу в свой внутренний мир.
А еще он больше не пытался скрывать свою ненависть к голубому черепу. Стелла достала его, когда появился Мередит, и Кит сразу вышел из кабинета. Теперь он даже не входил в кабинет, если Стелла не прятала череп в письменном столе.
Им было больше нечего сказать друг другу. Стелла нажала на клавишу, чтобы перевернуть следующую страницу, и начала рисовать линии, которые могла разглядеть только она. Услышав, как за Китом закрывается дверь, она испытала облегчение.
Мередит Лоуренс зашел к ней позднее, когда она находилась в середине очередного тома, и прислонился к подоконнику двустворчатого окна. Мередит снял галстук, закатал рукава рубашки и выглядел расслабленным.
— Вы можете прерваться? — спросил он.
— Только если у вас найдется веская причина.
— Боюсь, совсем не та, на которую вы рассчитываете, — с извиняющейся улыбкой сказал он. — Нет ни даты, ни времени. Однако появились кое-какие подсказки, которые могут направить нас в нужную сторону. Если вы согласны присоединиться к нам и выпить чаю со льдом, мы сможем показать, что нам удалось найти.
Сад был маленьким и неухоженным, на лужайке кто-то небрежно скосил траву, рядом росла съедобная зелень, чахлые ветки помидоров тянулись по веревкам, кое-как прикрепленным к стволам диких яблонь. Урсула работала на клетчатом одеяле под поздно зацветшими яблонями. Она разложила бумаги возле себя полукругом, прижав их мелкими камушками, чтобы не унес ветер.
