— Вы желаете стаканчик азиатской холеры или сертификат на похороны, о очаровательная смертная? — поинтересовался один из коллег Рене Кадейлана.
— Ни того ни другого, можно портвейна на два пальца.
— У нас имеются отличные фаланги, отрезанные у живых людей, — сообщил официант.
— Предложите их одной из этих дам, — ответила Шарлина, показывая рукой на Катрин и Колетт.
Все, кроме Ихиро Ватанабе, который подозрительно оглядывал всю честную компанию и воздерживался от алкоголя, выпили за здоровье молодых.
Затем служащий похоронного бюро предложил им перейти в соседний зал.
— Но собаку здесь оставьте, — предупредил он.
В соседнем зале предлагались, как обычно, пляски мертвецов и жуткие казни с комментариями все того же подставного схоластика. На этот раз привыкший к иллюзиям Жозеф хранил гордое спокойствие, наслаждаясь ужасом и отвращением, охватившими двух японцев. Кэндзи аж подпрыгнул, когда прохладная рука погладила его руку и голос прошептал:
— О, мой микадо здесь, какая удача! Жаль, я не одна, со мной мой нынешний обожатель. Это высокопоставленный английский джентльмен, который путешествует инкогнито. Но как только он вернется в отель «Мальборо», я свяжусь с вами. В ваших интересах быть со мною нежным, нас ждет славный тет-а-тет, господин теперь уже почти окольцованный книготорговец, Какая глупость надевать себе удавку на шею, когда вокруг столько женщин, достойных вашего внимания!
Кэндзи скорее обрадовали, чем шокировали такие откровения, но он призвал красавицу к молчанию, поскольку опасался нескромного любопытства со стороны своего японского знакомца. Тот явно был потрясен пышными прелестями эрцгерцогини Максимовой, близким друзьям более известной, как Фифи Ба-Рен.
— До свидания, мой микадо, Берти уже волнуется, — прошелестела она на ухо бывшему любовнику.
— Какое великолепное создание, — восхитился специалист в области статистики. — Мори-сан, представьте меня ей.
Кэндзи не удостоил его ответом и повернулся в другую сторону.
Там распорядитель церемонии раздавал свечки клиентам и отправлял их по коридору, ведущему в комнату смерти, последнему приюту этого путешествия. Бледный свет свечей сливался с огнями светильников на стенах и придавал лицам какой-то болезненный вид. Кости и черепа по стенам усугубляли тягостное впечатление от этого похода. Тут уже стало не до шуток. Сердце Жозефа сжалось от страха.
— Злосчастные отбросы человечества, приготовьтесь открыть для себя то, что не удостаивали раньше своим вниманием!
Произнеся эти слова хриплым, страшным голосом, гид повернул в замочной скважине огромный ключ, который висел у него на большой цепи. Дверь со скрипом отворилась.
— Надо принести им немного масла, смазать замки и петли, — заметил Жозеф.
— Молчи, несчастный! Вот бездна, откуда нет возврата!
Отсветы массивных свечей на затянутых темной тканью перегородки — вот и все, что любопытные увидели в таинственной комнате. Распорядитель церемонии приказал всем присутствующим рассесться на табуретах и не сводить глаз с амбразуры в форме гроба. После чего смылся.
— До чего же тут свет зловещий! Явно добра не жди, — заметил Жозеф. Соседи на него зашикали.
В проеме появился стоящий вертикально гроб, а в нем — грациозная молодая женщина, задрапированная в белый саван, черты ее дышали живостью и довольством, словно ей очень нравилось ее обиталище. Жозеф закрыл глаза. И пожалел, что приоткрыл их, поскольку, как он и предполагал, перед ними развернулась кошмарная сцена. В мгновение ока молодая женщина смертельно побледнела и словно окоченела, у нее выпали волосы и зубы, глазницы ее опустели. Вскоре от нее осталась лишь красноватая масса, не имеющая ничего общего с очаровательной барышней. Но и этот пурпур растаял, как дым, и перед зрителями предстал скелет, явно очень довольный произведенным эффектом.
Колетт Роман встала, прошептала в ухо Катрин несколько слов извинения и ушла по коридору в сторону первого зала.
— Она решила нас покинуть? — удивился Жозеф.
— Она не выносит подобных зрелищ, и я ее понимаю, — ответила мадам Фулон.
Виктор воспользовался моментом, потянул за руку Шарлину Понти и продемонстрировал ей плюшевого крокодила.
— Вам должно быть стыдно! Разве можно так пугать маленькую девочку и угрожать мне через нее!
— Да вы бредите! — воскликнула актриса, гневно выпрямившись. — Вы свихнулись на тему этой зеленой нечисти? Фу, какой мерзкий зверь!
Пытаясь высвободиться, она нечаянно толкнула Пелажи Фулон. Вдова покачнулась и задела уходящую Колетт Роман, и та уронила на землю ридикюль. Она поспешно собрала рассыпавшиеся по полу вещи и упорхнула, на прощание бросив Жозефу:
— Я вернусь через пять минут, хочу подышать свежим воздухом.
Не отпуская руки Шарлины Понти, Виктор наклонился, подобрал с пола картонный прямоугольник и мельком взглянул на него. Это была фотография, но в сумраке плохо было видно, что на ней изображено. Он машинально перевернул карточку. На обороте было нацарапано несколько слов. Он отпустил Шарлину Понти и прочитал: Бульвар Бурдон. Лицей Карно. Потрясенный, он опять уставился на фотографию.
— Жозеф, посветите мне вашей свечой, пожалуйста.
Он различил силуэт улыбающегося блондинчика, наряженного в вышитый жилет и панталоны, зауженные на щиколотках. Сердце его заколотилось. Он застыл, как вкопанный, с фотографией в руке.
— Черт подери!
Он поднял голову. Колетт Роман стояла в дверном проеме. Через секунду их взгляды встретились, она развернулась и бросилась бежать.
— Эй! Постойте! — закричал он.
Он отодвинул в сторону Шарлину и ринулся вслед за Колетт. Догнал ее уже в последний момент у выхода.
— Мадемуазель Роман, вам нехорошо? Я могу вам помочь?
Она взглянула ему в глаза.
— Спасибо, сойдет, мне просто не нравятся такие зрелища. Мы встречаемся третий раз за эту неделю, что вы такое ищете, мсье Легри? Вы вечно оказываетесь там, где вас меньше всего ожидаешь застать.
— Это не случайность.
— Какой вы упорный! А что это у вас в руках? Вы впали в детство?
— Вы прекрасно знаете, что это за вещь. Это крокодил, — ответил он, сунув ей под нос игрушку.
— Вижу, вижу, а дальше что?
— Знаете ли вы молодую женщину по имени Лина Дурути?
— Она покупает продукты у нас в бакалее?
— Не знаю. Она была няней маленького мальчика, Флорестана Ноле.
— Вы думаете, я интересуюсь личной жизнью наших клиентов?
— Нет, конечно же нет, но только я нашел это под вашим столиком, и, поскольку вы уронили сумочку, я подумал…
Он показал ей фотографию. Она покачала головой:
— Никогда не видела этого мальчонку.
Заметив, как плотно Колетт стиснула челюсти, Виктор понял: она что-то скрывает. Он поинтересовался тихим, вкрадчивым голосом:
— А вы любите вашу работу, мадемуазель?
— Вы считаете себя остроумным?
Она выдавила подобие улыбки.
— В смысле, может, вам больше нравится заниматься с детьми? — продолжал он.
Она немедленно перешла к обороне. Улыбка превратилась в оскал.
— Издеваетесь надо мной? Как жестоко. А мне казалось, вы поддались моему обаянию…
Колетт Роман внимательно оглядела Виктора, пытаясь прощупать его взглядом, и отметила выражение напускной невинности на его лице.
— Я не издеваюсь, мадемуазель. Я знаю, что мой вопрос звучит как-то не очень логично…
— Да просто унизительный вопрос. Я интересую вас только в том плане, насколько из меня можно вытянуть информацию, господин журналист. Дайте мне это фото, я невнимательно на него посмотрела.
Он протянул ей фотографию, она взяла ее и разорвала на мелкие клочки, которые бросила в сточную канаву, и их унесло потоком воды.
— Что, довольны, мсье Легри? Было бы гораздо проще сказать мне, что вы от меня хотите услышать, гнусный проныра.
Она насмешливо смотрела на него. Он почувствовал внезапное облегчение, поскольку понял, что рассуждал верно.
— Это ведь вы, правда? Вы их всех убили.
Лицо Колетт потемнело. Она придвинулась к нему и почти закричала:
— Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? Вы и правда думаете, что кто-нибудь поверит в подобную чепуху?
Одновременно она поглядывала на дорогу, выискивая возможность сбежать, но Виктор преградил ей путь, шаг за шагом тесня ее внутрь кабаре.
— Слушайте, — сказала она. — Начнем вот с чего. Докажите, что я виновна, и придумайте мне какой-никакой мотив.
— Докажу-докажу, мадемуазель Роман, — или лучше называть вас Лина Дурути?
— Зелина, мсье Легри, Зелина Дурути.
— Ну если вам так больше нравится. Что касается мотива, совершенно очевидно, что речь идет о сведении счетов, о хорошо выношенной мести. Что же на самом деле произошло в омнибусе AQ в апреле 1895 года?
