Вальенте слабо улыбнулся и погрозил ему пальцем: значит, князь все-таки хочет купить картину?
– Это не ваше дело, чего именно я хочу, – сурово отвечал действительный статский советник. – Ваше дело – отвечать на вопросы. Я спрашиваю в последний раз: где находится «Джоконда»?
Вальенте молчал несколько секунд, потом криво усмехнулся. Разумеется, князь ждет от него честного ответа?
– Разумеется, – кивнул Нестор Васильевич.
– Я буду с вами абсолютно честен: я не знаю, где находится оригинал.
Загорский покачал головой: это ложь, он отлично знает, где «Джоконда» и сейчас он расскажет им это.
– Боже мой, да если бы я знал, где оригинал, стал бы я продавать копии?! – оскорбленно воскликнул сеньор Алехандро.
Еще как стал бы. Именно потому, что он знает, что оригинал недоступен – именно поэтому он и продает копии.
– Если бы я на самом деле знал, где оригинал, я бы все равно вам не сказал, – пробурчал Вальенте. – Потому что как только я вам скажу, вы, князь, сдадите меня в полицию, как сообщника похищения. А я в тюрьму не тороплюсь.
Загорский только плечами пожал на это. Как он уже говорил, сеньор Алехандро ни капли его не интересует, ему нужна одна лишь Джоконда. Более того, он клянется, что если Вальенте скажет ему, где искать картину, они с Ганцзалином немедленно избавят его от своего докучного общества.
Сеньор Вальенте откинулся на кресле и скрестил руки на груди, лицо его приняло презрительное выражение. Он не верит этой бесстыжей полицейской ищейке князю Барятинскому, и единственное, что он может сказать, так это то, что не скажет более ни единого слова!
Несколько секунд Загорский с легким удивлением разглядывал физиономию хозяина дома. Потом неожиданно кивнул.
– Как говорят у нас в России, на нет и суда нет, – проговорил он задумчиво. – Однако, боюсь, этим отказом вы подписываете себе смертный приговор.
Вальенте пренебрежительно улыбнулся. Господин Барятинский – страж порядка, он не сделает с ним ничего такого, что противоречит закону.
– Я, разумеется, не сделаю, – согласился Загорский, – но сеньор, стоящий за моей спиной, вполне на это способен.
Он отошел чуть в сторону и глазам Алехандро Гомеса Вальенте де ла Соты открылось бледное от гнева лицо Виктора Сайеса Мануэля Герреро. Разглядев это лицо и распознав знакомые черты, Вальенте и сам побледнел, как полотно.
– Что? – голос Аргентинца дрожал. – Что это значит? Откуда здесь этот безумец?!
Виктор сделал шаг к нему, придвинулся почти вплотную, черные глаза его прожигали Вальенте насквозь.
– Безумец – это ты, – проговорил он надтреснутым голосом. – Ты украл святыню народа таи́но, ты убил моего брата – и тем самым подписал себе смертный приговор. Молись, я убью тебя прямо сейчас.
Он протянул жилистую смуглую руку к Вальенте и медленно сжал пальцы у него на горле. Несчастный захрипел, слабо цепляясь пальцами за эту страшную руку – впрочем, кажется, хрипел он больше от ужаса, чем от недостатка воздуха.
– Не самый точный хват, – скептически заметил Ганцзалин, который внимательно наблюдал за этой сценой, на его взгляд, несколько мелодраматической. – Так он будет его долго душить. Надо было сразу сломать кадык или перервать солнечную артерию.
Действительный статский советник, однако, с ним не согласился. Если Виктор, как предлагает Ганцзалин, быстро убьет Вальенте, они ничего не узнают про Джоконду, не говоря уже о золотой богине. Нет-нет, убивать почтенного сеньора де ла Соту нужно как можно медленнее и как можно мучительнее.
Услышав эти чудовищные слова, словно нарочно сказанные по-английски, Вальенте снова захрипел и забился в руках Виктора.
– По-моему, клиент готов, – заметил помощник.
Загорский кивнул: в этом не может быть никаких сомнений, после чего обратился к кубинцу.
– Прошу вас, Виктор, на время прекратить экзекуцию, поскольку разговор с нашим гостеприимным хозяином еще не закончен.
Кубинец ослабил хватку и с явной неохотой выпустил врага из рук.
– Как вы уже, наверное, поняли, наш дорогой сеньор Герреро не настроен шутить, – действительный статский советник говорил чрезвычайно весомо и глядел на лицо Вальенте, не отрывая взгляда. – Единственный способ избежать мучительной смерти – ответить на наши вопросы. Вы готовы?
Вальенте лишь молча кивнул, судорожно растирая шею: да, он готов.
– Прекрасно. Где сейчас находится «Джоконда»?
Этого сеньор Алехандро не знал. Однако он знал, кто именно похитил картину.
– Это был Ларусс? – молчавший до того момента Ганцзалин неожиданно вступил в разговор.
Вальенте покачал головой: нет-нет, Ларусс только продавал копии «Джоконды». А украл картину некий Винченцо Перуджа.
– Что за Перуджа? – нахмурился Нестор Васильевич.
– Итальянец, художник-декоратор. Его бригада делала по заказу Лувра защитные короба для картин. Я предложил ему сделку: он крадет «Джоконду» и получает за это сто тысяч франков.
– И?
– И он украл.
– Что было дальше?
Оказалось, дальше не было ничего. Перуджа украл картину, но на связь с Вальенте так и не вышел. Впрочем, Вальенте это вполне устраивало: он не собирался возиться с оригиналом, он хотел продавать копии.
– Что-то похожее мы и предполагали, – сказал действительный статский советник Ганцзалину. – Хотя все равно звучит несколько странно. Одно дело копии, и совсем другое – оригинал.
На губах Вальенте загуляла снисходительная улыбка.
– Вот именно, – сказал он. – Если вы дадите себе труд немного подумать, вы поймете, что копии – гораздо лучше оригинала. Во-первых, копий можно продать несколько штук и тем самым выручить больше денег. Во-вторых, тот, кто продает копии, не обязательно украл оригинал, он просто пользуется случаем. Таким образом, самое большее, чем он рискует – обвинение в мелком мошенничестве. Но и его можно снять. Всегда можно сказать, что я продавал копии, не скрывая, что это копии.
– А покупатель? – поднял брови Загорский. – Он-то скажет, что ему был продан оригинал.
– Никогда он этого не скажет, – засмеялся Вальенте. – Потому что скупка краденого – дело уголовно наказуемое. А, значит, если дойдет до допроса в полиции, покупатель тоже скажет, что приобрел копию. Просто очень хорошую, которую не отличить от оригинала. Так что, в сущности, оригинал «Джоконды» только мешал моему предприятию. Я даже подумывал уничтожить его, когда Перуджа, наконец, доставит мне картину.
– Звучит убедительно, – кивнул Загорский. – Хотя, вероятно, вы говорите не все… А вам не показалось странным, что Перуджа, человек, судя по всему, бедный, так и не явился за своим вознаграждением. Все-таки сто тысяч франков…
Вальенте пожал плечами.
– Это, конечно, странно, но чего только в жизни не бывает. Я пытался найти его, но он съехал с квартиры и больше не появлялся. Я, признаюсь, не слишком интересовался его судьбой, как говорится, мавр сделал свое дело, мавр может уйти. В конце концов, этот дурак Перуджа мог просто умереть.
– Может быть, так оно и было на самом деле, – задумчиво приговорил Загорский. – Иначе, конечно, трудно объяснить его поведение. Хотя, возможно, мы имеем дело с очередным маниаком. Впрочем, неважно, все это мы выясним довольно скоро. Что ж, господин Вальенте, или как вас там на самом деле, благодарю за любезно предоставленные вами сведения, а засим позвольте откланяться…
Сеньор Алехандро полиловел, со страхом глядя на Виктора, который недвижно стоял за спиной Загорского, скрестив на груди мощные руки.
– Погодите, – залепетал он, – постойте! Как это – откланяться? Вы меня оставляете один на один с этим безумцем? Он же убьет меня, непременно убьет!
Загорский развел руками: что тут скажешь, жизнь полна превратностей, но надо надеться на лучшее…
– Какая, к чертовой матери, надежда! – Вальенте трясло, он подвизгивал от страха. – Вы же обещали, вы обещали, что отпустите меня, если я отвечу на ваши вопросы… А теперь вы бросаете меня на произвол судьбы!
