чем хуже. Быстренько установили.
– Минутку. – Стас подошел к окну, нащупал кнопку под подоконником. – Эта кнопка заряжает арбалет?
Мила замотала головой:
– Не совсем, он заряжается вручную, кнопка включает электрическую цепь между дверью и спусковым механизмом. Когда система включена, открывать дверь нельзя. Этой же кнопкой можно выключить его.
– Когда открывается дверь, цепь… р-размыкается и механизм срабатывает, – прошепелявил Лёвик кровавым ртом. – Если какой-нибудь взломщик откроет дверь, раздастся щелчок… Злоумышленник будет пронзен арбалетной стрелой.
– Как снаружи отключить эту штуковину? – спросил Стас у хозяйки, чувствуя, как его захватывает азарт охотника.
За хозяйку ответил Лёвик:
– Третья доска облицовки на крыльце чуть выступает, ее можно незаметно задвинуть носком ботинка или валенка до щелчка. Есть и дистанционный пульт управления на батарейках.
Стас вспомнил «танец» хозяина дачи на крыльце, когда они только подъехали. Да, вполне возможно, что он что-то задвигал носком ботинка.
– Ну, ты и сволочь, – не выдержал Макс. – Хоть бы при Миле свою осведомленность при себе оставил. Заткни свой поганый рот!
– Зачем тогда нужна была вся эта бодяга про сигнализацию, – обиженно протянул сыщик, ощупывая кнопку. – Что весь поселок разбудим и что сигнал уйдет на пульт милиции…
– Это всё для средних умов, – вставил Лёвик, ухмыляясь. – Я слушал, как Антошка тебе лапшу на уши вешает, а ты ее стряхиваешь, да уплетаешь за обе щеки.
– Так велел Антон, что ты хочешь! – развела руками хозяйка, не обратив внимания на реплику связанного. – Он здесь царь и бог. Но про кнопку никто не знал. Кто на нее, кстати, нажал?
Макс махнул рукой в сторону сидящего у батареи Игнатенко:
– Судя по информированности, ясно кто! Только наш мальчик хотел убить Стаса, поскольку тот слишком близко к нему подкрался, а подвернулся Антон. К сожалению.
– Что? Не может быть! – Мила кое-как поднялась с кресла, мотая головой. – Лёвик, это правда ты? Зачем ты это сделал?
– Ты же слышала! – срывающимся голосом, кое-как шевеля травмированной челюстью, выговорил фотограф. – Отпираться бессмысленно. Твой муженек заслужил смерть. Они с Ленкой крутили роман у тебя под носом, а ты… А ты и не знала! Куда смотрела?
– Всё я знала! – перебила фотографа хозяйка дачи, медленно направляясь к арбалету. – Для меня это не было секретом. С самого начала. Только я никогда не выношу сор из избы. А ты, Лёвушка, вынес! На свою голову!
– Что?! Знала?! – опешил Макс. – Ты не шутишь? И молчала? Почему мне ничего не сказала? Могла хотя бы…
– Я не болтлива по природе, – огрызнулась Мила, – если ты заметил. Что толку? Вас, мужиков, не исправить никогда, кобелиное нутро проступает сквозь любую оболочку. Повторяю, я никогда не выносила сор из избы!
– При чем здесь сор, какая-то изба?! Все эти красивые слова для твоего самооправдания. Типичное бабство! – завизжал фотограф, ерзая на полу у батареи. – Просто ты слово поперек мужику своему боялась сказать. Еще бы! Сын первого секретаря! Если бросит, ты всего лишишься. Вот и весь твой интерес. Ты просто удачно вышла замуж и трепетала перед мужиком своим всю жизнь. А теперича его нет! Был, да весь вышел. И что теперь ты будешь делать?
– Пусть будет так, – сказала Мила, словно вынесла вердикт. Подойдя к арбалету, нажала на какой-то рычажок, после щелчка из потайного резервуара достала стрелу. На перезарядку ушло чуть больше минуты. – Да, боялась. Да, вышла удачно замуж. Пусть бабство. Пусть был, да весь вышел… А тебе-то что? Ты, я смотрю, разговорился?
Увидев древнее оружие в заряженном состоянии, Стас понял, что времени любоваться его необычностью у него нет. Горизонтальный лук с крестовиной, натянутой тетивой и кучей всяких причиндалов сейчас находился в руках только что овдовевшей женщины, которая могла запросто наломать дров. Мигом прикинув расстояние до нее, он бросил взгляд на Макса и понял, что тот мешать хозяйке сводить счеты с Лёвиком не станет.
Зачем? Пусть пристрелит как собаку. Тем более что заслужил.
– Мила, не дури! – крикнул сыщик, бросившись наперерез хозяйке, но вскоре понял, что ему не успеть. – Этот обрубок не заслуживает того, чтобы… Ты его сейчас избавишь от настоящего возмездия…
Через секунду он разглядел направленную на него арбалетную стрелу, натянутую тетиву и замер в нерешительности. Он никогда в жизни не видел ничего подобного в такой близи.
– Стоять! – Мила смотрела не мигая. Указательный палец на спусковом крючке чуть побелел. – Ты выполнил свою роль, Стас, спасибо, теперь я знаю, кто убийца. Не становись на моем пути! Отойди! Или ты хочешь заслонить этого, как ты говоришь, обрубка, своей грудью? Давай, смелей!
Стас застыл между Милой и Лёвиком, чувствуя, как сердце заходится в груди.
«Одно неверное движение, и ты труп, – подумал он, переводя взгляд с Милы на арбалет и обратно. – Обидно погибать, когда дело практически раскрыто, пусть и ценой нескольких жизней».
Сжатые в струнку губы хозяйки и побелевший на курке палец не оставляли никаких сомнений в ее решительности. Сколько они так простояли – Стас не знал, секунды казались вечностью.
– Мила, тормозни на секунду, – неожиданно раздался голос Макса, который медленно направился к вооруженной хозяйке. – Давай я сделаю это за тебя, чтоб ты грех на душу не брала. А я уже придушил одну гниду, вторую придушить будет проще. Намного! Чтоб до кучи.
При словах о придушенной гниде Лёвик дернулся, заскрипел зубами. Мила с сомнением взглянула на журналиста:
– Думаешь, я тебе поверю? Меня Антоша научил пользоваться этой штукой. Не бойся, не промахнусь.
– У тебя дети, Мила, – спокойно и вкрадчиво, как психотерапевт на сеансе, произнес Макс, – их надо поднимать как-то. А я один-одинешенек остался. Мне сам бог велел идти до конца. Поверь, я не подведу! Я так понимаю, он заряжен, только на спусковой крючок нажать нужно?
Макс уверенно подошел к хозяйке, протянул руку. Мила, как ни странно, подчинилась, отдала ему арбалет.
Не моргнув глазом журналист подбежал к привязанному фотографу и направил на него древнее оружие.
– Ну что, сучонок, настал час правды? Давно я его ждал! Как ты меня называл? Лось с отсохшими рогами? Теперь ты будешь кроликом с отсохшими ушами. Лови!
Ситуация изменилась в доли секунды, сыщик не успел опомниться. На его глазах арбалет перешел из рук в руки, удалившись от него на такое расстояние, что о быстром его завладении речь не велась.
– Стреляй, гундос! – взбрыкнув, крикнул что было силы фотограф. – Думаешь, я буду молить о пощаде? Не дождешься! Ты был евнухом, им и останешься! Тебе теперь никто не даст по жизни! Никогда! Петух бройлерный!
Сыщик
