— Пожалуйста, чувствуйте себя свободно и не спешите — у нас есть время, — обратился Акитада к монахам, когда те опустились на колени. — Насколько мы понимаем, вы пришли сюда предъявить обвинения монаху по имени Дзото.
Старик с монастырского склада заговорил первым:
— Позвольте молвить слово смиренному монаху по имени Синсэй. Мы преисполнены великой благодарности сановным господам за освобождение из подземной темницы, в которой нас заживо похоронило это чудовище. В монастыре я служил помощником настоятеля Гэннина. Дзото в то время был там простым монахом, только недавно прибывшим. Когда он захватил место настоятеля, я был в другом монастыре, но мой друг Тосаи послал мне весточку с предостережением. Я вернулся, выдав себя за повара. Надеялся, что хоть как-то смогу помочь его преподобию Гэннину и старшим монахам, которых уже тогда заключили в подземную темницу.
Старик тяжко вздохнул и продолжил:
— Увы, мне мало что удавалось сделать для них — умыкнуть немного еды да лекарственных снадобий. Уж больно пристально следили за мной эти дьяволы. Его преподобие уже тогда был болен. Конечно, братья знали, кто я такой, но преданно хранили мой секрет, хотя и подчинялись Дзото. Но как-то ночью я не сумел сдержать гнев и в запальчивости крикнул этим демонам, кто они такие. Тогда и меня бросили заживо гнить в этой могиле.
— Но как же Дзото удалось занять место настоятеля? — спросил Мотосукэ.
Старик посмотрел на него печально.
— Мы сами позволили этому случиться, ваше превосходительство. Дзото прибыл в монастырь и буквально поразил нас своими манерами, талантами, а пуще всего знаниями. Особенное впечатление он произвел на помощника нашего настоятеля Кукаи. По его совету настоятель Гэннин назначил Дзото читать проповеди. Народ повалил в наш монастырь послушать его, а мы, обрадовавшись, уговорили настоятеля назначить его помощником Кукаи. А потом я уехал.
— Надеюсь, его преподобие Гэннин поправится и объяснит нам более подробно, как Дзото захватил власть, — сказал Акитада. — А пока не могли бы вы поведать нам о преступлениях, совершенных этим человеком и его подручными?
— О преступлениях?! — вскричал Синсэй. — Да они нарушили все законы Будды! Они топтали его учение, растлевали души верующих и детей, отданных на их попечение, развращая своей грязной похотью. Вас интересуют конкретные преступления? Тогда предъявите им обвинения в краже и хищениях, потому что они присвоили себе сокровища монастыря; обвините их в похищении людей и насилии, потому что они свергли нашего настоятеля и заключили в темницу его и преданных ему монахов, а также в убийстве, потому что девять из нас умерли от голода и болезней, погребенные заживо в страшной подземной темнице. А один из нас, Кукаи, предпочел вместе с ними творить бесчинства.
Среди сановников на помосте пробежал ропот.
Выждав немного, Акитада поднял руку, призывая всех к тишине.
— Господа, вы услышали сейчас об отвратительных преступлениях, которые заслуживают самой строгой кары, но скоро вы увидите, что не только в этом виновен монах Дзото.
— Да, давайте перейдем к вопросу об ограблении караванов, — предложил Мотосукэ.
Но Синсэй и его товарищи по несчастью ничего об этом не знали, поэтому Акитада отпустил их.
Дверь снова открылась, и Тора внес в зал ящик, обитый кожей.
— Ну да! — воскликнул губернатор. — Вот он, один из наших ящиков! И клеймо там есть. — Он показал выжженную отметину и объяснил, как она туда попала.
— Расскажи нам. Тора, где ты нашел это, — попросил Акитада.
— В одном из монастырских складов. В том же самом, где они прятали свои секиры. А в бочонках с бобами хранились мечи. Там был целый склад оружия.
Разумеется, мечи были запрятаны не во всех бочонках с бобами и не только в них, и Акитаду смущало, что он проглядел их. Впрочем, он успел наделать еще более непростительных ошибок.
Сановники разглядывали ящик и тихо переговаривались, потом судья спросил:
— А что же случилось с золотом? И как монахам удалось завладеть им?
— Золото было растрачено на храмовое строительство и другие нужды, — объяснил Акитада. — А добыли его грабежом. У нас есть очевидец нападения на последний караван. Сэймэй!
Сэймэй развернул свиток Отоми и повесил его на стену. Потом подошел к двери и пригласил Аяко и ее сестру. Одетые в свои лучшие платья, девушки опустились на колени перед судейским помостом.
Акитада не мог без боли смотреть на Аяко, на ее худенькую фигурку и изможденное бледное лицо. Он крепко сцепил руки, обратившись к судьям:
— Это дочери Хигэкуро, учителя боевых искусств, хорошо известного в городе. Младшую зовут Отоми. Она художница, и свиток, что вы видите перед собой, ее работа. К сожалению, девушка глухонемая, поэтому ее сестра Аяко растолкует нам ее показания.
И он приступил к допросу свидетельниц. Сестры признали, что на свитке изображена сцена, очевидицей которой Отоми стала, когда находилась в одном из монастырей в провинции Синано. Общаясь с сестрой на языке жестов, Аяко поведала судьям о нападении на караван и о происшедшей там кровавой резне, и ее рассказ потряс всех до глубины души.
Пошептавшись с рядом сидящими, старший судья заметил:
— Но это же означает, что семьи пострадавших потребуют справедливости.
— И должны получить ее, судья, — устало ответил ему Акитада. — Ваш долг и заключается в том, чтобы обеспечить ее.
— Вы неверно истолковали мои слова, ваше превосходительство, — возразил судья. — Я имел в виду гражданские волнения. Бунты, мятежи… нападения на гражданскую власть, которая попытается защитить заключенных.
— Ваши страхи необоснованны, — сухо отрезал Акитада. — И потом, в вашем распоряжении имеется целый гарнизон. Капитан Юкинари уже продемонстрировал свои возможности.
Судья, покраснев, приумолк.
Акитада пребывал в растерянности. Мало того что он не сдержал раздражения, ему еще не давали покоя чувства к Аяко. Когда перешли к убийству Хигэкуро и погоне за девушками, он ощутил, что его рассказ становится все более сбивчивым, и поспешил поскорее закончить. Аяко сохраняла спокойствие и отвечала на все вопросы невозмутимо, но старалась не смотреть на него.
Однако самое трудное ждало впереди. Ему предстояло доказать суду всю надежность свидетельских показаний этих двух молодых женщин, но он понимал, как жестоко и опасно подвергнуть подобному испытанию Отоми, которая уже сейчас была бледнее полотна.
— А теперь я хочу, чтобы вы опознали, если сможете, одного человека, — сказал он сестрам.
Аяко согласилась без колебаний, поразив его невероятным присутствием духа. С самого начала она держалась с благородством и мужеством, коих трудно было ожидать от женщины простого сословия.
— В ту ночь, когда вы с сестрой подверглись нападению, одному из головорезов удалось сбежать, — продолжил Акитада. — Он находится под арестом и сейчас будет приведен сюда.
Глаза Аяко расширились всего на мгновение.
— Если у него нет части уха, то Отоми опознает его как монаха, руководившего нападением на караван. — Она подошла к свитку на стене и указала на фигуру сидящего монаха. — Если вы хорошенько присмотритесь, то увидите на рисунке, что ухо у него покалечено.
Так Аяко облегчила Акитаде задачу. С благодарностью в голосе он сказал:
— Надеюсь, она опознает его, лишь бы это не стало для нее последней каплей.
— Моя сестра выполнит свой долг, — сухо ответила Аяко.
Двое солдат втащили в зал верзилу в окровавленных монашеских одеждах и швырнули на пол перед судейским помостом. Тот медленно поднялся на мускулистых руках и встал на колени.
— Повернись! — приказал Акитада.
Когда арестованный повернулся, из немого горла Отоми вырвался сдавленный стон. Дрожащим пальчиком она показала сначала на арестованного, потом на свиток и потеряла сознание.
Успевшая подхватить ее Аяко произнесла:
— Отоми опознала в нем человека, который был на корабле и руководил нападением на караван. — И склонилась над сестрой, пытаясь привести ее в чувство.
Арестованный вскочил и закричал:
— Я не слышал, чтобы она это сказала!
— Опустись на колени и назови свое имя! — приказал ему Акитада.
— Даиси! — хрипло изрыгнул арестованный. — Только вам-то какое дело? Вы не имеете права бросать в тюрьмы учеников святейшего Дзото!
Один из солдат швырнул его на пол и достал из-за пояса кожаный хлыст, с надеждой глядя на Акитаду.
— И ты, и твой Дзото стали членами этого братства незаконно, — обратился Акитада к арестованному. — Я хочу знать твое настоящее имя.
— Даиси, — с откровенным вызовом повторил арестованный.
Солдат занес над ним хлыст.
— Ладно. Сейчас это уже не важно, — остановил его Акитада. — Ты и твои дружки арестованы за государственную измену и убийство. В самое ближайшее время вас подвергнут настоящему допросу, который продлится до тех пор, пока каждый из вас полностью не признается. Думаю, ты отлично знаешь, как это обычно происходит.
