– Так, – сказал Гресби с бесцеремонностью, вывезенной им из колоний. – Мне было бы приятней, чтобы ваш… э… ну, словом, чтобы это было лицо, причастное нашей работе. Впрочем, может понадобиться… Об этом потом…
Полковник Гресби передал мисс Эллен сто фунтов, жалованье за первый месяц, и сказал:
– Вы свободны, мисс.
Оставшись один, он погрузился в необычную для него задумчивость. Затем сказал раздельно и презрительно:
– По долгу службы, конечно… Не люблю возиться с женщинами: крайне опасный элемент в подобного рода делах. В Индии уже раз нарвался на крупную неприятность… Но…
Полковник Гресби кивнул в пространство головой:
– Необходимо… Самая лакомая приманка…
Вошедшему Тоббу он сказал:
– Тобб, как идет процесс, возбужденный нами против Вейля?
– Исправно. Но доказать виновность трудно… Потому что…
Полковник слегка стукнул рукой по столу:
– Она должна быть доказана. Это имеет первостепенное значение.
Тобб сказал сухо:
– Я знаю, сэр. Мы прилагаем все усилия…
– Вот именно. Прощайте, Тобб.
Полковник Гресби уехал на своем автомобиле в «Карлтон-клуб». Перед отъездом он успел дать по телефону короткое распоряжение:
– Томсон, за квартирой балерины Эллен Старк – вы знаете адрес – особое наблюдение. Корректив не мешает.
– Да. С сегодняшнего дня.
– Кого хотите. Но опытного. Обо всем докладывать лично мне… Нет. Не путайте сюда Скотленд-Ярд. Не люблю этих молодцов с уголовной практикой. Из наших, конечно. И помните: опытного… Трех парней на дорогу к Эдиссон-коттеджу послали? Хорошо. Завтра доложите. Все.
Полковник Гресби отправился в «Карлтон-клуб» на партию бриджа: в покер полковник Гресби не играл, считая его дамской игрой.
Партнеры полковника Гресби, его постоянные партнеры в течение пятнадцати лет, встретили его нетерпеливо. Сдавая карты, полковник Гресби сказал медленно:
– Прочел сегодня в «Таймс» известия из Индии. Наше правительство мешкает с экстренными мерами. В Индии надо быть жестоким и ни на минуту не отпускать вожжей. Иначе…
– Ваш ход… Вы знаете хорошо условия в Индии, полковник?
– Э… Я прослужил там двенадцать лет, в Пенджабе и некоторых горных округах. Был на границе Афганистана…
– Сдаю. Опасная граница, сэр…
– Хм… да… Ваш ход…
В это же время мисс Эллен подъехала к отелю «Риц» и спросила у жреца в швейцарской фуражке:
– Мистер Эндрю Беркоуд?
Жрец снял фуражку:
– № 138, мисс… Дома. Бой, лифт!
Лифт-бой повез мисс Эллен наверх. На легкий стук спокойный голос ответил:
– Войдите…
Мистер Эндрью Беркоуд встретил мисс Эллен с обычной вежливой холодностью. Не поднимая глаз, мисс Эллен сказала:
– Я исполнила…
– Садитесь, мисс Эллен, – сказал мистер Беркоуд, ибо пассажир каюты № 16 был именно он.
Он помолчал мгновение.
– Итак, вы снова на службе Особого секретного отдела. Но на этот раз с некоторыми иными заданиями… Мисс, я снова напоминаю вам: дело наше – дело огромной важности, и, пока я не добьюсь всего, я не отпущу вас. И если… если…
И мисс Эллен услышала из уст мистера Беркоуда уже слышанные ею слова, только часом раньше их сказал полковник Гресби.
– Будет смерть…
Мисс Эллен сидела рядом с Беркутом на диване и слушала резкий металлический голос:
– Преступление, совершенное английским секретным отделом в лице полковника Гресби, должно быть ликвидировано. Это сделаю я. Миллионы трудящихся всего мира…
Беркут сделал короткий жест, и мисс Эллен показалось, что она видит миллионы, бесконечные миллионы людей, согнутых за работой, на фабриках, рудниках, заводах, пристанях, доках, железнодорожных депо… Этих людей придавили и давят. Но они поднимают головы, миллионы голов, и мисс Эллен показалось, что она видит миллионы глаз…
– Миллионы трудящихся, – продолжал металлический голос, – миллионы порабощенных людей на Востоке и Западе, на Севере и Юге, не знают о преступлении, задуманном Секретным отделом. Это преступление раскрою я. Я против Гресби… И я должен его победить или погибнуть. Вы должны помнить: если погибну я, вместе со мной погибнете и вы. Поняли?
– Да, – сказала еле слышно мисс Эллен.
– И вы можете гордиться, что участвуете в правом деле на стороне тех, кто прав. Нам выпала тяжелая работа, очень тяжелая и опасная работа. Во имя истины мы ее сделаем.
– Да, – сказала мисс Эллен тем же шепотом.
– А затем еще несколько слов: к вам я не буду приезжать, так как за вашей квартирой, конечно, установлен надзор, как за всеми особо важными агентами Секретного отдела. Нам придется встречаться в заранее назначенных местах, так как сколько я пробуду здесь, в этом отеле, – неизвестно. Я буду вам сообщать по телефону. Причем…
Он на минуту задумался:
– Я придумаю способ. И помните еще раз: если вы предадите меня, вместе со мной вы предадите миллионы порабощенных людей, вы предадите их на новую беспощадную бойню во имя нескольких миллиардов фунтов, которые заработают на этой бойне банки и конторы Сити.
– Я не предам вас, – сказала тихо мисс Эллен.
На этот раз ее голос прозвучал искренне.
Беркут пожал ей руку так крепко, что она вскрикнула. С неожиданной на его лице мягкой улыбкой он извинился:
– Простите. Я забываю, что мои руки тверды, как железо…
Мисс Эллен ехала в автомобиле домой, и ее не покидало стоявшее в воображение зрелище: бесконечные миллионы людей, изможденных непосильной работой… Затем в ее памяти мелькнул давно умерший отец, докер лондонского порта… И ей показалось, что все эти миллионы лиц похожи на лицо отца, на лицо ее отца, умершего от туберкулеза и переутомления от непосильной работы.
Мисс Эллен стиснула руки в лайковых дорогих перчатках; эта прославленная балерина на мгновение почувствовала, что под изнеженной внешностью избалованной танцовщицы, служащей для развлечения пресыщенных чиновников и владельцев контор в
