Мужчина вернулся в просторную, обставленную мебелью в стиле Людовика XIII гостиную, отодвинул ширму из рисовой бумаги и прошел в спальню. Тут все было на японский манер — тонкий хлопковый матрас и деревянный подголовник, сундук с затейливой железной окантовкой, маски театра Но, сабли с эфесами ручной работы, лаковый чернильный прибор. Он закрыл обклеенный разноцветными ярлыками чемодан и привязал к ручке картонную карточку с надписью: «Г-н Кэндзи Мори, Франция, Париж, улица Сен-Пер».
Заканчивая приготовления к отъезду, Кэндзи Мори думал о том, что Айрис будет наконец жить неподалеку. В своем последнем письме она радовалась идее переехать во Францию.
Теперь Айрис не придется неделями ждать, когда он пересечет Ла-Манш, чтобы увидеться с ней. Сен-Манде находится очень близко от Парижа, и они смогут встречаться каждое воскресенье. Айрис понравится жить на природе: пансион мадемуазель Бонтан на шоссе де л'Этан находится прямо напротив Венсеннского леса. Но Кэндзи хотел, чтобы она держалась подальше от магазина. С Виктором Айрис встречаться не должна! Ничего, он придумает, как это устроить. Стук колес по мостовой оторвал его от приятных мыслей. Он подошел к окну и увидел подъехавший фиакр.
— Карета подана, мсье Мори! — крикнул с улицы шустрый приказчик.
— Уже иду, — ответил Кэндзи.
Дениза увидела, как светловолосый юноша вынес из лавки пестрящий наклейками чемодан. Следом шли азиат и симпатичный мужчина лет тридцати с усами. Она подалась вперед, узнав бывшего любовника мадам де Валуа. Он крикнул: «Счастливого пути, Кэндзи, будьте благоразумны!», азиат сел в экипаж и уехал.
Как только Виктор Легри с помощником вернулись в магазин, Дениза перешла улицу и толкнула дверь, надеясь, что не выглядит слишком напуганной и растерянной. Юноша сметал пыль с книг на полках. Услышав, как звякнул колокольчик, он повернул круглую кудрявую голову и улыбнулся покрасневшей от смущения Денизе.
— Добрый день, мадемуазель, чем я могу вам помочь?
Девушка не отвечала, и он подошел ближе, сияя лучезарной улыбкой.
— Вы ищете какую-то книгу? Или автора?
Дениза заметила, что приказчик горбат. Эрван как-то сказал ей, что если прикоснуться к горбу, это приносит счастье, и она вдруг успокоилась, хотя юноша смотрел на нее снисходительно.
— Я бы хотела поговорить с мсье Легри, — прошептала она. — Это… очень важно.
Заинтригованный молодой человек вгляделся в посетительницу: поношенная одежда, старые туфли, тощий узелок с пожитками. К груди девушка прижимала плоский прямоугольный пакет. «Провинциалка возомнила себя новой Жорж Санд и пытается продать свои сочинения книготорговцам квартала Сен-Жермен» — решил он, что-то недовольно проворчал, вышел из-за прилавка и поднялся по винтовой лестнице на второй этаж. Оставшись одна, Дениза подошла к каминной полке из черного мрамора, чтобы разглядеть стоявший на ней бюст мужчины в парике с ироничной улыбкой на губах. Она попыталась прочесть имя на цоколе.
— Вам нравится мой Мольер?
Дениза вздрогнула и обернулась. Низкий голос принадлежал Виктору Легри. Молодой человек за его спиной снова с деловым видом махал метелкой и что-то напевал.
— Я служу у мадам де Валуа, и я… я…
— У мадам де Валуа? — Виктор нахмурился, вспомнив бывшую любовницу: белокурые волосы струятся по плечам, округлые прелести притягивают взгляд, розовая кожа светится в полумраке спальни, она откидывает простыню, тянется к нему… Как давно все это было… Когда они порвали? Девять, десять месяцев назад?
— Да, я вас припоминаю, только забыл ваше имя.
— Дениза Ле Луарн.
— Конечно, Дениза. Вас прислала мадам?
— О нет, мсье, я сама пришла, я никого не знаю в Париже, кроме вас, и… — Девушка бросила смущенный взгляд на прислушивавшегося к разговору приказчика, и Виктор жестом отослал его. — Мне нужно с вами поговорить, мсье, прошу вас, выслушайте меня… Я больше не могу оставаться у мадам де Валуа.
Девушка была очень бледна и дрожала, как в лихорадке. Виктор испугался, что она лишится чувств, протянул руку, чтобы поддержать ее, но передумал и спросил:
— Вы завтракали? — Не дожидаясь ответа, он пошел к выходу: — Я тоже не успел. Идемте. Если меня будут спрашивать, Жозеф, я в «Потерянном времени». Оставьте ваши вещи под прилавком, мадемуазель.
Звякнул колокольчик. Жозеф раздраженно стряхнул перо над зеленым сукном столика, стоявшего в центре зала.
— Потерянное время, потерянное время, он его и впрямь теряет, свое время! А бедняга Жожо должен в одиночку заниматься магазином, так-то вот!
Он бросил перо, влез на приставную лесенку, достал из кармана яблоко, газету и просмотрел первую полосу.
ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ, ПО ТЕЛЕГРАФУ
В Германии зять Карла Маркса Поль Лафарг поздравил социалиста Бебеля, получившего 4500 голосов избирателей Страсбурга…
Жозеф пожал плечами — политика его мало интересовала, пролистал еженедельник, дошел до рубрики «Происшествия» и начал читать вслух:
СТРАННАЯ КРАЖА
Прошлой ночью неизвестные злоумышленники проникли в конюшни омнибусной компании на улице Орденер и обрезали гривы и хвосты у двадцати пяти лошадей. Начато расследование…
— А вот это интересно! На что они пустят все эти волосы? На парики?
Он спрыгнул со своего насеста, схватил ножницы и банку с клеем, выхватил из кармана черный блокнот, вырезал заметку и наклеил ее на отдельную страничку, после чего откусил яблоко и вернулся к чтению.
Кафе «Потерянное время» находилось на углу улицы Сен-Пер и набережной Малакэ. В этот утренний час здесь почти не было посетителей. Дениза и Легри устроились за столиком в одной из кабинок напротив стойки. Виктор заказал чай. Дениза пить ничего не стала, но съела тост и круассан.
— Не чай, а бурда! — поморщился Виктор, отпив из чашки. — Французы так и не научились его заваривать. А ведь это так просто!
— Мадам всегда говорит, что я плохо готовлю шоколад.
Девушка стряхнула крошку с губы. Виктор отодвинул чашку.
— Если я правильно понял, вы хотите уйти от нее. Что, она настолько несносна?
Дениза опустила глаза:
— Раньше она была другая…
— Что значит — раньше?
— До того, как погиб хозяин, мадам была требовательная и властная, как все хозяйки. А нынешним летом, в Ульгате, она стала ко мне добра и снисходительна, разрешала гулять по пляжу, когда сама встречалась с мадам де Бри.
Девушка помолчала, скатывая хлебный мякиш в шарики, и тихо добавила:
— Это она вбила моей хозяйке в голову всякие глупости!
— Не понимаю, о чем вы? — нахмурился Виктор.
— Только не смейтесь, мсье… Мадам де Бри рассказывала, что вроде бы мертвые вовсе не мертвые, что после смерти есть жизнь — не в раю, а тут, рядом с нами, что они приходят нас навещать, вот только увидеть их невозможно… В общем, всякие такие истории. В Ульгате она водила мадам де Валуа к магу, он жил на красивой вилле, и там творились всякие странные дела. Голосом господина Нумы, ну, этого мага, усопшие вроде как разговаривали с живыми. Мадам де Бри, к примеру, говорила со своим сыном, который давным-давно умер. Я сама не видела, мне ее служанка, Сидони Тайяд, рассказала. Она смеялась над своей хозяйкой, называла ее чокнутой.
Дениза для большей выразительности постучала указательным пальцем по лбу и продолжила:
— Госпожа совсем переменилась, когда пришла телеграмма из Америки насчет смерти хозяина. Это было в конце ноября и…
Виктор припомнил, как графиня де Салиньяк сладким голоском, облизываясь, словно сытая кошка, спросила его: «Кажется, вы знали Армана де Валуа? Можете вычеркнуть его из числа клиентов, он покинул наш бренный мир. Беднягу унесла желтая лихорадка». Роман Виктора с русской художницей Таша — они познакомились на Всемирной выставке — был в самом разгаре, и ему недостало мужества съездить к Одетте и выразить соболезнования. Он ограничился безликим, стандартным письмом. Таша… Ее образ предстал перед ним, как наяву: зеленые глаза, рыжие, собранные в низкий пучок волосы, едва заметный акцент. Ему так ее не хватало! Последние две недели Таша держалась подчеркнуто холодно. Как это глупо! Вся вина Виктора заключалась в том, что он осмелился не одобрить ее идею выставить картины в «Золотом солнце». «В этом трактире на площади Сен-Мишель собирается довольно вульгарная публика, думаю, можно найти более достойное место», — заметил он. Таша, естественно, встала на дыбы: «Да ты просто ревнуешь! Тебя бесит моя свобода, ты хотел бы запереть меня, как одалиску в гареме!» — кричала она. Ревность… Да, тут Таша не ошиблась, но всякие мазилы вели себя с ней слишком фамильярно, особенно Морис Ломье, с которым Виктора связывала… глубокая взаимная неприязнь.
— …Знаю, наверное, я не должна вам этого говорить, мсье, но… Мсье, мсье, вы меня слушаете?
