Да, они чем-то схожи. Поэтому Ангелина одним своим существованием бередила в нем охотничий инстинкт и хищное сладострастие. Не «Кем быть?», «Кто виноват?» и «Что делать?» – вечные вопросы русского бытия, а клич «Кто кого?» – вот главный императив сегодняшнего дня.
С трассы в каморку проникала дорожная гарь и слышался сдержанный мат уставшей засады. В дверь деликатно стукнули.
Квит очнулся, спрятал книгу и запоздало вскочил.
– Виноват... Колонна приближается! – доложил старший наряда.
Квит надел пилотку и поспешил навстречу трейлерам. Милиционеры подогнали пыхтящих мастодонтов к обочине и взяли в кольцо. Транспортники и УБОП, не мешкая, вскрыли опломбированные кузова и приступили к досмотру и видеосъемке.
– Хороша рыбалка. Поудили на славу! – присвистнул Квит, оглядывая роскошные ковры, коробки с электроникой и компакт-дисками.
Такое обилие «контрафакта» протащить через таможню без поддержки сверху просто нереально. Значит, Плотникову «крышуют» на очень высоком уровне. Тут из ловца можно запросто превратиться в дичь. Но Квит никогда не шел на попятную.
Теперь главное успеть возбудить уголовное дело – доказательств в пяти взятых кузовах предостаточно. Успеть! Успеть бы, сыграть на опережение. Дела по контрабанде надо расследовать в первые сутки; на сбор доказательной базы даны часы и минуты.
– И по клубничку сходить не забыли! Гляди, порнокассеты в подарок детям! – Смежник из транспортной милиции, смуглый скуластый парень со странный фамилией Летим радостно оглядывал трейлер, словно внезапно свалившееся богатство. – Эту возьму на память и вот эту, пожалуй...
– Не тяни грабли, положь, где лежало! Так... считай, добро на возбуждение уголовного дела у нас уже есть. Так что, Летим, дуй в прокуратуру, вызывай представителей, а дамочкой займусь я сам. До сих пор у меня это неплохо получалось.
– Ты с ней поосторожней, – предупредил Летим. – Один следак из наших уже прокололся. На первом же допросе мадам взялась на взятку его ломать, но тот уперся, мол, «у советских собственная гордость, на буржуев смотрим свысока...». Короче, ведет допрос с лютой нежностью. Но и мадам не лыком шита. Шасть из кабинета и давай заяву катать: «Так, мол, и так, следователь-де на честь мою девичью покушался, блузку помял, нанес урон морали». Так мужик до сих пор отмывается, а дело пришлось срочно передать другому, более сговорчивому.
Квит только хмыкнул. Сейчас он держал в руках неоспоримые доказательства подлога, оставалось только пришпорить дело.
С Плотниковой надо было действовать как можно грубее, чтобы добыча не выскользнула и не нанесла ответный удар. Бросок гадюки почти незаметен: немного дрогнет и качнется женственная головка на высокой гибкой шее, вспорхнет тонкий блестящий язычок над узкими лакированными губками, и по телу разольются жидкое пламя, ледяной озноб и онемение. Надо успеть схватить и пережать гадюке горло, и тогда пусть хлещет черной судорожной плетью, исходит бессильной яростью...
Смятый насилием охранник в дверях московского офиса, перепуганные менеджеры обоего пола, распахнутая ударом сапога дверь – живая картинка для ментовского боевика. Квит заранее режиссировал захват, его «соколиная охота» просто обязана была быть красивой, как красив налетающий на побережье тайфун. Но эта красота доступна лишь стороннему наблюдателю.
Вокруг стола генеральной директрисы амфитеатром выстроились бойцы группы захвата в черных трикотажных масках. Парфюмерная шкатулка бизнес-леди плавилась от запахов конного эскадрона. Просторный кабинет сразу сжался и стал тесен. Геля выдержала паузу, затем обратилась к ближайшему «мистеру Иксу».
– Вы могли бы не дышать на меня? – Геля отодвинула вороненое дуло от своего виска. – Кто у вас главный в этом бедламе?
Когтистые пальчики нетерпеливо барабанили по столешнице палисандрового дерева.
– Операция УБОПа! Капитан Квит!! Мобильник на стол!!! – заорал на Плотникову Квит.
С орлиным клювом вместо носа и гневно полыхающими яхонтами под ободком век он готов был вцепиться в свою невозмутимую визави. Под нацеленными в нее дулами автоматов Геля забросила ногу на ногу и откинулась в кресле, намереваясь сделать звонок. Она «ломала» Квита, как гадюка гипнотизирует жертву. «Гвозди бы делать из этих б...дей, крепче бы не было в мире гвоздей!» – беззвучно ругнулся Квит.
– Прекратить! Дай сюда!! – гаркнул Квит над розовым ушком «благотворительницы», но Геля крутанулась в кресле и, спрятав в ладошке мобильник, продолжала разговор.
– ...Да-да, это благотворительная помощь детям. Я не понимаю, почему груз остановлен! Акция «Во имя добра!». В курсе сам...
И Геля назвала столь высокое имя, что Квит внутренне ахнул: «Да, лихо закручен сюжет!»
Голубка ворковала, успевая поправлять крашеные перышки. Закончив разговор, Геля аккуратно положила мобильник на стол и брезгливо отвернулась от видеосъемки. Квит приступил к изъятию документов, не обращая внимания на дребезжащий телефон.
– Это вас, капитан, – опустив торжествующие глаза, Геля указала ему на трубку.
Услышав голос на том конце провода, Квит онемел, челюсти схватило морозом.
– Есть, – через несколько минут выдавил Квит, бросил трубку и вышел перекурить.
– Кто звонил? – спросил командир группы захвата.
– Лучше не спрашивай. – Квит притушил сигарету о золотую плевательницу. – Весь материал по «Роднику» к ним, «наверх», а нам с тобой, как ответственным за «весь этот бардак», срочно извиниться перед благотворительницей. Все документы о неправильном декларировании грузов мы должны перебросить в «генералку». У нас на руках не останется даже бумажки срам подтереть!
– Но ведь в трейлерах – порнуха и всякая дрянь. Игрушки в руки брать опасно. Кто ее пригрел, эту бабенцию?
– Надо знать, кого и где подмазать. Ее, конечно, для вида вызовут в «генералку». «Рыбачка Геля» скромно потупит глазки и сознается: да, она везет не только гуманитарную помощь и подарки детям, но и товары, деньги от реализации которых должны пойти на реставрацию храмов. На защиту бизнес-леди встанут люди в рясах.
Между прочим, если верить официальным данным, ее фонд оказал помощь церкви на миллион долларов. Но ты сам сегодня видел: стоимость одного только ширпотреба в сегодняшнем «Иле» – полтора миллиона «зеленых», плюсуем стоимость программного обеспечения на всех дисках и получаем три с половиной миллиона. Каждую неделю в Чкаловске садится очередной «борт». Так что откат в тысячу штук с этаких барышей – семечки.
После того, как загасят этот скандал, Плотникова подарит своим благодетелям очередной синий «Ягуар», по стоимости как раз около десятой доли всей «детской помощи». Синий «Ягуар» – это ее почерк, вроде «черной кошки». Для бандюков пометить место преступления – особый кайф. Геля «метит» высоко и по-крупному. Короче, все, баста! Плотникову приказано не трогать... Приказано! Понимаешь?
– Она что, под крышей «генералки»?
– Бери выше.
– Во дела! Да, облажались...
– Пусть увольняют, но извиняться я не буду. – Квит скомкал сигарету и сплюнул на мраморный пол. – Нет, чего бы мне это ни стоило, я дожму ее...
– Куда сейчас? – сочувственно спросил «захватчик».
– Отпишу портянку и махну в Сосенцы. Мутит святую воду Плотникова, ох, мутит, но на всякую хитрую гайку найдется свой болт.
Анчар, как грозный часовой...
А. Пушкин
«В одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань», – сказал когда-то Пушкин. Первый поэт России был прав: в телегу – точно нельзя, а в семейный уклад – вполне. Сельский участковый и учительница – чем не идиллическая пара? На них двоих часто и держится вся общинная жизнь в русских селениях. Год назад Елена переселилась в дом Севергина и зиму отработала в здешней школе учительшей, не чая дня, когда муж сдаст служебное жилье в столице и вернется в родовую хоромину.
Двести лет простояла севергинская изба и, как солдатка, счет времени вела по войнам. И как водится это у деревенских старух, помнила каждого из большого, когда-то многолюдного рода. Вот в простой деревянной рамке выцветший портрет: усатый солдат первой империалистической, а рядом на маленькой карточке вытянулся в ранжир красноармеец в белых обмотках до колен, правее – светлоглазый морячок в бескозырке; погибший соловецкий юнга, и вновь солдаты, солдаты в крестах и звездах. Красивое статное племя, часовые вечности. Вот и портрет Егора в зеленой фуражке пограничника, с лицом, немного деревянным, и замершим взглядом, нацеленным в объектив. Древнее материнское чутье привело Алену в это родовое намоленное гнездо, в заповедный русский рай, где на ветвях поют улыбчивые сирины.
