Ознакомительная версия.
Где он, кстати?
Эраст Петрович вынул брегет. До отправления оставалось две минуты.
На вокзал приехали вовремя, коллежский асессор (собственно, уже бывший) даже успел отправить в «Англию» некий пакет на имя госпожи Толле, но без четверти восемь, когда уже сидели в купе, Маса взбунтовался: заявил, что голоден, что есть в вагоне-ресторане куриные яйца, мерзкое коровье масло и сырое, пропахшее дымом свиное мясо решительно отказывается, и отправился на поиски горячих бубликов.
Колокол ударил в третий раз, паровоз бодро, полнокровно загудел.
Не заплутал бы, пузырь косолапый. Фандорин обеспокоено высунулся в окно.
Вон он, катится по платформе с бумажным кульком изрядного размера. Голова замотана белым с двух сторон: шишка на затылке еще не прошла, а теперь и на виске кровоподтек.
Но кто это с ним?
Эраст Петрович прикрыл ладонью глаза от солнца.
Высокий, худой, с пышными седыми бакенбардами, в ливрее.
Фрол Григорьевич Ведищев, личный камердинер князя Долгорукого! Он-то что здесь делает? Ах, как некстати!
Ведищев заметил, замахал рукой:
— Господин Фандорин, ваше высокоблагородие! Я за вами!
Эраст Петрович отпрянул от окна, но тут же устыдился. Глупо. И бессмысленно. Да и разобраться надо, что за чудеса такие.
Вышел на перрон, держа портфель под мышкой.
— Уф, еле поспел…
Ведищев отдувался, вытирая пестрым платком распаренную лысину.
— Едемте, сударь, их сиятельство ждут.
— Но как вы м-меня нашли?
Молодой человек оглянулся на вагон, медленно тронувшийся с места.
Что ж, пусть себе. Какой смысл бежать по железной дороге, если маршрут известен властям? Дадут телеграмму и арестуют на первой же станции.
Придется выбираться из Москвы как-то иначе.
— Не могу я к его сиятельству, Фрол Григорьевич. Мои обстоятельства таковы, что я вынужден покинуть службу… Я… Я должен срочно уехать. А князю я все объясню в п-письме.
Да-да! Написать обо всем Долгорукому. Пусть хоть кто-то узнает подоплеку этой страшной и неприглядной истории.
— Чего зря бумагу переводить? — добродушно пожал плечами Ведищев. — Обстоятельства ваши его сиятельству преотлично известны. Поедемте, самолично все и обскажете. И про убивца этого, чтоб ему в геенне сгореть, и про то, как вас полицмейстер-иуда обманул.
Эраст Петрович задохнулся:
— Но… но каким образом?! Откуда вам все известно?
— Имеем свои возможности, — туманно ответил камердинер. — Про сегодняшнее ваше дело узнали заблаговременно. Я и человечка своего послал — посмотреть, чего будет. Не заприметили там? Такой в картузе, пьяным прикидывался. Он вообще-то трезвейшего поведения, в рот не берет, даже на пасху не разговляется. За то и держу. Он и сообщил, что вы велели извозчику на Брянский ехать. Ох, насилу я за вами поспел. А отыскал просто промыслом Божьим. Хорошо, вашего косоглазого в буфете усмотрел, а то бегай тут по всем вагонам. Мне, поди, не двадцать лет, как вам, сударь.
— Но известно ли его сиятельству… что здесь дело особенной тонкости?
— Нет тут никакой тонкости, и дело самое простое, полицейское, — отрезал Ведищев. — Вы договорились с полицмейстером подозрительного человека заарестовать, мошенника, который себя за рязанского купца выдавал. Говорят, почтеннейший человек — настоящий Клонов-то, семи пудов весу. Караченцев, дурья башка, время перепутал и пришлось вам самому жизнью своей рисковать. Жалко, не вышло злодея живьем взять. Теперь не узнаем, какой у него умысел был. Ну, хорошо хоть вы, батюшка, живой да здоровый. Его сиятельство уж все как есть в Питер отписал, самому государю. А дальше ясно: полицмейстера за дурость в шею погонят, назначат нового, ну а вашему высокоблагородию награждение выйдет. И очень просто.
— Очень п-просто? — переспросил Эраст Петрович, пытливо глядя в выцветшие глазки старика.
— Куда проще. Или еще чего было?
— …Нет, больше ничего не было, — немного подумав, ответил Фандорин.
— Ну вот видите. Ишь, какой портфельчик-то у вас. Хорошая вещь. Поди, иностранной работы?
— Портфель не мой, — встрепенулся коллежский асессор (никакой не бывший, а самый что ни есть действительный). — Собираюсь в городскую Думу переслать. Крупное пожертвование от анонимного дарителя, на завершение устройства Храма.
— И сильно крупное? — внимательно взглянул на молодого человека камердинер.
— Почти миллион рублей.
Ведищев одобрительно кивнул.
— То-то Владимиру Андреичу радость. Покончим наконец с Храмом, будь он неладен. Хватит из городской казны деньги тянуть. — Он истово закрестился. — Ох, не перевелись на Руси благодетели, дай им Бог здоровьичка, а когда помрут — мирного успокоения.
Недокрестившись, Фрол Григорьевич вдруг спохватился, замахал руками:
— Едем, Эраст Петрович, едем, батюшка. Его сиятельство сказали, что без вас завтракать не сядут. А у них режим — в полдевятого надо кашку кушать. На площади губернаторская карета ждет, вмиг домчим. Об азиате вашем не беспокойтесь, я его к себе заберу, сами-то мы тоже еще не завтракамши. У меня вчерашних штец с потрошками целый чугунок — больно хороши. А бублики эти выкинем — нечего тестом-то напираться, одно пучение живота.
Фандорин сочувственно посмотрел на Масу, который, раздувая ноздри, блаженно принюхивался к аромату из кулька. Беднягу ждало тяжкое испытание.
7 июля, пятница (фр.)
Дама с камелиями (фр.)
Идем, Маса. Кончено (яп.)
Недостаточно сильное высказывание (англ.)
"Альпийская роза" (нем.)
Итак, по порядку. (нем.)
Ознакомительная версия.
