Борис Акунин - Алмазная колесница. Том 2

Ознакомительная версия.

– Он… жить… дом, – сказал господин, нетерпеливо щёлкая пальцами, потому что не сразу мог вспомнить нужные слова.

Значит, гость, понял Маса и вежливо поклонился незнакомцу. Тот икнул и снова пошатнулся. То ли больной, то ли пьяный – не поймёшь.

Вошли в дом, причём господин ступал как-то боком, словно загораживая своего гостя от окон Грязного Человека.

Господин прошёлся по коридору, немного подумал и показал:

– Там. Он жить там.

Маса хотел объяснить, что там жить нельзя, это кладовка. В ней чемоданы, мешок с рисом, банки с маринованной редькой и корнем имбиря, но господин слушать не стал.

– Сутеретти, сутеретти, – дважды повторил он непонятное слово. Потом, пробормотав «Тёруто!» (это слово Маса знал, оно значило «тикусё!»), принёс из кабинета словарь и перевёл. – Стеречь. Ты он стеречь. Понимать?

– Понимать, – кивнул Маса.

Так бы сразу и сказал. Схватил горбоносого за шиворот, затолкал в кладовку. Тот жалобно захныкал, обессиленно сел на пол.

– Вежливо, – строго приказал господин, снова воспользовавшись словарём. – Стеречь. Строго. Однако вежливо.

Вежливо, так вежливо. Маса принёс из своей комнаты тюфяк, подушку, одеяло.

Сказал пленнику:

– Прошу вас устраиваться поудобнее.

Аристократ плаксиво попросил о чем-то господина по-английски. Маса узнал только знакомое слово «пуриидз».

Тяжело вздохнув, господин достал из кармана коробочку, где лежали крошечные бутылочки с какой-то жидкостью и шприц, вроде тех, какими прививают оспу. Отдал коробочку плаксе и запер дверь кладовки.

– Смотреть. Стеречь. Строго. Вежливо, – повторил он, зачем-то покачав направленным вверх указательным пальцем.

Повернулся, чуть не бегом выскочил из квартиры.

Сел в карету. Уехал.

Первую минуту Эраст Петрович по инерции ещё думал о посаженном в кладовку свидетеле. На Масу можно положиться. Не отойдёт от двери и никого не подпустит. Черт знает, что слуга обо всем этом думает. К сожалению, не объяснишь – слов не хватит.

Число бед, за которые предстояло держать ответ, у титулярного советника увеличивалось не по дням, а по часам. Мало ему было ночного вторжения в обитель японского правопорядка, мало гибели начальника полиции, теперь к этому прибавилось сокрытие постороннего лица на территории консульства без ведома начальства. О спрятанном князе говорить нельзя никому – ни Доронину, ни Сироте. Во всяком случае, пока.

Однако, если это самоуправство ещё можно было как-то сохранить в тайне, то акция, которую титулярный советник намеревался предпринять далее, должна была неминуемо привести к громкому скандалу.

Странно, но Эраста Петровича сейчас это совершенно не волновало.

Покачиваясь на мягких подушках наёмного фиакра, самого лучшего, какой только нашёлся в каретном сарае фирмы «Арчибальд Гриффин» («Отличные Лошади, а также Удобнейшие Экипажи на все случаи жизни с почасовой оплатой»), Фандорин был очень доволен собой. Идея, заставившая его покинуть коллег в разгар важнейшего совещания, пленила титулярного советника своей простотой и несомненной исполнимостью.

Забрать О-Юми у злодея, да и дело с концом. Не слушать её, не дать опомниться. Просто посадить в карету и увезти.

Это будет честно и мужественно, по-русски.

С самого начала следовало это сделать, даже когда Булкокс ещё не угодил в злодеи. Какое отношение к любви имеют политические заговоры? Никакого. Наверняка О-Юми ждала от любимого именно такого поступка. А он раскис, утратил волю, погряз в унынии и жалости к себе.

По-хорошему, надо было одеться торжественным образом – фрак, цилиндр, крахмальная рубашка, как того требовала важность события, но не хотелось терять ни единой минуты.

Карета пронеслась по булыжным мостовым Блаффа, лихо остановилась у владения номер 129. Кучер, сняв шляпу, распахнул дверцу, и вице-консул медленно сошёл на землю. Пригладил волосы, подкрутил щёточкой усы, несколько поникшие от ночных приключений, оправил сюртук.

Ну, с Богом!

Войдя в калитку, поневоле остановился – вспомнил о булкоксовых псах. Но свирепых церберов видно не было. Вероятно, днём их сажали на цепь.

Твёрдым шагом Фандорин пересёк лужайку. Что О-Юми? Верно, ещё спит, она ведь ложится после восхода…

Дотронуться до бронзового звонка не успел, дверь распахнулась сама собой. На пороге стоял важный лакей в ливрее. Титулярный советник протянул визитную карточку с двуглавым орлом:

Лишь накануне Сирота вручил ему целую стопку таких – свежеотпечатанных, ещё пахнущих типографией.

– Мне нужно видеть достопочтенного Булкокса, по срочному делу.

Отлично знал, что Булкокс сейчас никак не может быть дома. Безусловно, ему уже сообщили о таинственном «самоубийстве» сообщника, и англичанин, конечно же, кинулся в Токио.

Эраст Петрович и следующую фразу приготовил: «Ах, его нет? Тогда прошу доложить о моем приходе мисс О-Юми. Спит? Придётся разбудить, дело не терпит отлагательства».

Но Фандорина ждал сюрприз. Привратник как ни в чем не бывало поклонился, пригласил войти и исчез за дверью, что вела из прихожей налево, – по прежнему, неофициальному визиту вице-консул знал, что там расположен кабинет.

Не успел Эраст Петрович сообразить, что сие может означать, а из кабинета уж появился достопочтенный, собственной персоной. В домашней куртке, в мягких туфлях, то есть самого безмятежного вида.

– Чему обязан, мистер… Фэндорайн? – спросил он, глянув на карточку. – Ах да, мы ведь, кажется, знакомы.

Что за наваждение! Уже полдень, а труп Суги не обнаружен? Невозможно!

Обнаружен, но Булкокс, главный советник правительства, об этом не извещён? Исключается!

Извещён, но не переполошился? Абсурд!

И тем не менее факт оставался фактом: Булкокс предпочёл остаться дома. Но почему?

Эраст Петрович скосил глаза в приоткрытую дверь кабинета и увидел, что в камине пылает огонь. Так вот в чем дело! Сжигает компрометирующие бумаги! Стало быть, ещё как переполошился! Умный все-таки человек. И дальновидный. Почуял опасность!

– Что вы молчите? – досадливо поморщившись, спросил британец. – Что вам угодно?

Фандорин отодвинул достопочтенного в сторону и вошёл в кабинет.

Но никаких бумаг возле камина не было, лишь горка сухих веток.

– Да что, черт подери, это значит?! – последовал за ним Булкокс.

Эраст Петрович неучтиво ответил вопросом на вопрос:

– Что это вы камин растопили? Нынче лето.

– Я каждое утро его протапливаю тамарисковыми ветками. Дом новый, сыроват. И запах дыма мне нравится… Послушайте, сэр, вы очень странно себя ведёте! Мы едва знакомы! Немедленно объясните, что происходит! С какой целью вы явились?

Терять теперь было решительно нечего, и Фандорин ухнул, как в омут головой:

– Чтобы забрать у вас даму, которую вы удерживаете здесь насильно!

Булкокс только рот раскрыл и захлопал ресницами, такими же рыжими, как и шевелюра.

А титулярный советник, который, по французскому выражению, уже a jete son bonnet par-dessus le moulin [29], развивал атаку, которая, как известно, является лучшим видом обороны при плохой позиции:

– Запугивать женщину – подлость и недостойно джентльмена! Впрочем, какой вы джентльмен! Прочь с дороги, я иду к ней!

Хотел пройти мимо, но Булкокс преградил путь, схватил вице-консула за лацканы.

– Убью, как бешеную собаку, – прошипел британец, и у самого глаза стали бешеные.

Эраст Петрович ответил не менее хищным шипением:

– Убьёте? Сами? Ой, вряд ли. Смелости не хватит. Скорее «крадущихся» подошлёте.

Пихнул соперника своими замечательно натренированными руками – да так, что достопочтенный отлетел в сторону и опрокинул стул.

На грохот из двери высунулся лакей, его вытянутая английская физиономия сделалась ещё длинней.

– Какие крадущиеся?! – ошеломлённо вскричал британец. – Да вы буйнопомешанный! Я заявлю ноту вашему правительству!

– Валяйте! – буркнул Фандорин по-русски.

Хотел взбежать вверх по лестнице, но Булкокс ринулся вдогонку. Ухватил русского за фалду, стянул вниз.

Вице-консул развернулся и увидел, что главный правительственный советник встал в стойку для бокса.

Ну, бокс это не дзюдзюцу, тут Эрасту Петровичу тушеваться не приходилось.

Он тоже изготовился: левый кулак вперёд, правым прикрыть челюсть.

Первая схватка закончилась с ничейным результатом – все нанесённые удары были парированы.

При второй сшибке вице-консул получил крепкий тычок в корпус, а ответил недурным хуком слева.

Здесь бой был прерван, потому что женский голос воскликнул:

– Алджи! Что это?

На площадке лестницы стояла О-Юми в ночной сорочке, поверх которой был накинут шёлковый платок. Её неубранные волосы рассыпались по плечам, сквозь них просвечивало солнце.

Ознакомительная версия.