Чалонер досадливо встряхнулся — некогда тратить время на призраков — и приступил к тщательному обыску. Развалившиеся бочонки доказывали, что подземелье в свое время использовалось как винный погреб, а несколько высохших дохлых крыс наводили на мысль, что здесь хранилось зерно или съестные припасы. Следы на стенах и на потолке показывали, где стояла когда-то перегородка, делившая погреб на меньшие отсеки. Но теперь подземелье представляло собой один большой склеп, полный теней и жутких дыр, куда не проникал свет его свечи. Ему снова вспомнились привидения и рассказ Ганны о древних костях и убийствах. Он глубоко вздохнул и второй раз выбросил эти глупости из головы.
Он рискнул пробраться дальше в склеп. Посреди помещения были расставлены скамьи и горел еще один факел. Чалонер собирался уже выйти по главной лестнице, когда гулкие шаги предупредили его, что кто-то идет — и быстро. Времени едва хватило, чтобы задуть свечу и нырнуть в тень. Чалонер затаил дыхание, не сомневаясь, что сейчас же будет обнаружен, и не зная, чем оправдать свое присутствие здесь.
Но пришелец даже не взглянул в его сторону. Не снимая низко надвинутого капюшона, скрывавшего лицо, он поспешил в тот конец погреба, где начинался тоннель, и принялся скрести стену в верхней части. Вскоре кусок кладки оказался у него в руках. Чалонер видел, как человек засунул что-то в образовавшееся отверстие, вернул камень на место и ушел так же поспешно, как появился.
Как только он скрылся, Чалонер осмотрел стену. Она отличалась от других — была несколько искривлена, видимо выкладывали ее в спешке, без того тщания, каким отличалась кладка остальных стен. Раскрошившаяся известка, однако, выглядела не менее древней. Чалонер вынул камень и извлек положенный под него предмет.
Это было письмо, адресованное Джозефу Уильямсону. Чалонер в изумлении уставился на него. Уильямсон был генералом шпионажа — возглавлял правительственную службу разведки. Послание оказалось шифрованным. Будь у него время, Чалонер разгадал бы шифр, но сейчас времени не было. Он подумал было оставить письмо у себя, но испугался, что его отсутствие насторожит кого-то, и с неохотой вернул послание на место.
Он уже готов был уйти, когда послышались голоса. Эти люди приближались без особой спешки. Чалонер сомневался, что ему вторично удастся остаться незамеченным, а попасться на подглядывании, когда игра едва началась, ему не хотелось. Он взвесил возможности: скрыться через тоннель или по лестницам нельзя — его почти наверняка увидят. И за скамьями не спрячешься. Он оглянулся на ниши. Настоящие гробы! Отвратительно, но лучше, чем быть пойманным. Стараясь не потревожить паутину, он заполз в одну из дыр. И едва сдержал испуганное восклицание — потому что в нише уже кто-то был. И этот кто-то был мертв.
Ему ничего не оставалось, как протолкнуть труп глубже в нишу и прижаться к нему. С трудом вдохнув запах мертвечины, он заключил, что парень умер довольно давно.
В склеп вошли трое — Хэй в желтом парике, пастор Парр и эконом Стратт. Купец направился прямиком к стене и вынул закрывавший тайник камень. Засунув письмо в карман, он ловко закрыл тайник. Он даже не взглянул на свою находку — явно знал, чего ожидать. Чалонер недоумевал. Не для того ли Хэй забрал сообщение, чтобы лично передать его Уильямсону? Или чтобы помешать автору разоблачить его? Конечно, если документ содержал сведения о заговоре. Вполне возможно, что в нем не было ничего подобного.
— Вы уверены, что так надо? — недовольно спросил Стратт. — Это опасно. Вы ведь знаете, как теперь обходятся с изменниками.
— Мы не изменники, — твердо отвечал Хэй. — Мы стремимся к справедливости и равенству — особенно в коммерции. Что тут дурного?
— Сомневаюсь, что суд разделит ваши взгляды, — жалобно проныл Стратт. — Но не мне с вами спорить. Когда Браун вынудил меня списаться на берег, я стал отверженным и кончил бы на виселице или в долговой тюрьме, если бы вы двое не дали мне работу.
— Господь позаботился о тебе, — благочестиво провозгласил Парр, — а не люди. И Он поможет нам в святой войне против мздоимцев, алчности и дьявола. Под дьяволом я подразумеваю правительство.
— Не включайте алчность в список пороков, — суховато усмехнулся Хэй. — Я рассчитываю получить большую прибыль от своих причалов, и кое-кто назвал бы мое желание алчностью, так что осторожнее с проклятиями.
— Я — воин Господа, — объявил пастор тоном, доказывавшим, что с ним лучше не шутить. — Я буду сражаться с грехом повсюду, где его увижу. И с грешниками тоже.
— Что на сей раз в письме, Хэй? — спросил Стратт, поспешно переводя разговор на другую тему. Только тот, кому некуда девать время, стал бы спорить с этим твердолобым фанатиком. — Вы сможете прочитать?
— Наверняка шифрованное. Как всегда — и на расшифровку у меня уходит не один час.
— Надо убрать труп, пока не подошли остальные, — деловито предложил Стратт. — Он начинает пованивать — а приятель Йорка и так задает слишком много вопросов. Я ему не доверяю, и совсем ни к чему, чтобы странный запах заставил его еще глубже сунуть нос в наши дела.
— Я уверен, что его тогда не было в комнате, — проговорил пастор, неохотно отвлекаясь от мыслей о своем крестовом походе против зла. — Доказать этого я не могу, он в самом деле заперся изнутри, как и говорил, но стучал я очень громко. От такого шума всякий бы проснулся.
— Он ведь моряк, — возразил Хэй.
Парр ответил ему недоуменным взглядом, и купец с нетерпеливым вздохом пояснил свою мысль:
— Частый грохот пушек притупляет слух, как это случилось с Уолдаком. Йорк по глупости своей не догадался, отчего Уолдак не отвечал на обвинения, а он их и не слышал, пока его не арестовали.
— А тогда уже было слишком поздно, — злорадно подтвердил Стратт.
Чалонер пришел в ужас. Повесили не просто невинного, но человека, который потерял здоровье, служа своей стране. При мысли об этой несправедливости он еще больше утвердился в решимости узнать правду.
— Гарсфилд не показался мне тугоухим, — с сомнением протянул Парр. — Но я о нем не особенно беспокоюсь. Господь о нас позаботится. Я уже воззвал к Нему, и Он, конечно, не отвергнет законной просьбы одного из самых усердных своих слуг. А теперь не вынести ли тело? Наше уединение скоро будет нарушено — другие члены общества с нетерпением ждут вестей о наших достижениях и могут прийти раньше времени.
Чалонер окаменел, заслышав приближающиеся шаги. Вряд ли он сумеет изобрести правдоподобное объяснение, если его застанут в нише, и тогда уж нечего и думать разоблачить изменников. Ему пришло в голову перебраться через труп и затаиться по другую сторону, но потолок нависал слишком низко, да и все равно его бы увидели. Или нет? Он еще раньше заметил, что некоторые ниши настолько глубоки, что в них поместился бы целый саркофаг. Может, так глубоко и не станут заглядывать?
Изо всех сил стараясь не шуметь, он пополз через труп, стремясь в темную глубину ниши. Стратт не зря беспокоился о запахе. Дело оказалось не из приятных, и Чалонера даже в холоде склепа пробил пот. Он уже готов был сдаться и попытать счастья с какой-нибудь выдумкой. Ведь есть предел тому, что может вынести человек ради своей страны, и ползание по трупам явно находится за этим пределом. Но в этот самый момент он оказался за мертвецом и откатился в темноту. И сразу понял, как ему повезло: полка оказалась необычайно глубокой и предназначалась, как видно, не для одного гроба.
Он едва успел — в отверстии уже мелькнул свет: Хэй подошел к нему с фонарем. Парр сорвал паутину, и они со Страттом вытащили тело из тайника. Чалонер затаил дыхание, но заговорщики так спешили покончить со своим отвратительным делом, что не потрудились заглянуть в нишу, из которой забрали труп. Хэй разложил одеяло, и двое других завернули в него мертвеца. Когда они вытаскивали тело из склепа, угол материи соскользнул, и фонарь Хэя осветил лицо мертвого. Это был матрос Твилл.
Терзаясь вопросами, Чалонер направился вслед за ушедшими, чтобы увидеть, куда они денут труп. Хорошо, что он не забрал письмо из-под камня: ведь Хэй явно ожидал его найти. Заговорщики и так с подозрением смотрят на «капитана Гарсфилда», и давать им новые поводы для сомнений Чалонеру не хотелось. Стратт и Парр вынесли тело из погреба и двинулись к росшим у самой стены деревьям, а Хэй остался сторожить. К счастью для Чалонера, он больше беспокоился, как бы их не увидели из окон, и ни разу не оглянулся на спуск в склеп, откуда наблюдал за ним агент. И несмотря на луну, сиявшую в безоблачном небе, Чалонер без труда прокрался за раскачивающимся фонарем к лесу, чтобы из-за деревьев следить за событиями.
Он мог бы избавить себя от трудов, потому что слежка не дала ничего нового. Стратт наспех выкопал яму, Парр лицемерно пробубнил молитву, пока Хэй сторожил, и все трое молча удалились. Когда они ушли, Чалонер смахнул осыпавшуюся на лицо Твилла землю. У него не было большого опыта в определении времени смерти, но он не сомневался, что Твилл умер не в апреле, когда убили Брауна и повесили Уолдака. Труп пролежал скорее несколько дней, чем несколько недель. Так когда же и каким образом встретил моряк свою смерть? И, что еще важнее, почему? Торопливый осмотр обнаружил вмятину на затылке убитого — след удара чем-то тяжелым, например камнем. Стало быть, отметил Чалонер, Твилл убит так же, как и его капитан. Но что привело его в дом Бермондси? Не задумал ли он отомстить людям, свалившим преступление на его товарища по команде? Чалонер не раздумывая отбросил эту мысль: Твиллу никак не подходила роль ангела мщения — судьба Уолдака его вряд ли волновала. Более вероятно, что он явился требовать денег за молчание — и был убит, когда Хэй и его сообщники отвергли предложение.
