– Александр Васильевич, – сказал Бестужев осторожно. – Вы ведь меня к чему-то подводите, а? Давайте уж без дипломатии…
– Неплох ученичок, неплох… – Герасимов придвинул легкий стул и уселся совсем близко к Бестужеву. В круге света от лампы с зеленым абажуром его массивное лицо с тяжелыми веками было совсем близко, умные глаза с татарским прищуром смотрели грустно. – Каюсь, подвожу… Мы не романтики, Алексей Воинович, мы являем собою даже не сатрапов, а причудливую смесь политиков с золотарями… И сколько в этой пропорции от политика, а сколько от золотаря, вычислить сплошь и рядом невозможно… Так вот. Запомните, что я скажу, как «Отче наш» или розыскную инструкцию. В отчете, направленном государю, не было ни словечка о приснопамятном майоре Хаддоке и его роли в событиях. Английский пароход, зафрахтованный для перевозки оружия, точно был. И злодейское покушение бомбистов на императора Франца-Иосифа было. И все остальное было… вот только без малейшего следа британского майора. Эсеры сами все это придумали в лютой злокозненности своей, сами претворяли в жизнь. А майора никакого не было. Приснился вам майор. Я приказываю вам так считать, понимаете? Боже вас упаси хоть единому человеку заикнуться, что майор б ы л…
– Но позвольте…
– Милый мой Алексей Воинович, – глухо сказал Герасимов, глядя ему в глаза. – Запомните накрепко: политики и золотари. Главным образом золотари… Я не хуже вас помню все кривды и пакости, учиненные нам Англией за последние двести лет. Если бы все зависело от меня, я с превеликим удовольствием закатал бы этого майоришку в какой-нибудь Нерчинск, чтобы побегал с тачечкой, и не его одного. Однако… В самом скором времени состоится высочайший визит. К нам прибудет его величество Эдуард Седьмой, король английский и император индийский, родственник нашего обожаемого монарха. Политика, Алексей Воинович, совершила очередной прихотливый зигзаг. Намечено тесное сближение Российской империи и Великой Британии. Такова воля монарха, коему мы все присягали на верность. Как же в этакой ситуации представлять государю отчет, где подробно описаны английские козни, направленные на столь подлую и грандиозную провокацию? Никак невозможно…
– Но ведь это означает, что мы скрываем что-то от государя?
– Ничего подобного, – медленно покачал головой полковник. – Мы просто не стали доводить до его величества то, что ему в данных условиях было бы крайне неприятно читать. Вот и все. Политика-с… Вы должны освоить эту науку.
– Что же, все было напрасно? – сумрачно спросил Бестужев.
– Вот уж нет, голубчик мой… – усмехнулись хитрые татарские глаза. – Мы все-таки тайная полиция, а потому ничего не вправе забывать. Голову могу прозакладывать, что к вашему чертову майору еще явится когда-нибудь некий приличный господин, отыщет его среди британских туманов и обязательно напомнит о некоем документе, собственноручно написанном майором в старинном граде Кайзербурге. Но это уже другая история. И не нашего ума дело. Наша задача сейчас иная – забыть, что клятый майор вообще существовал на свете… Знаете, у Конфуция мне попалась как-то примечательная фраза: «Даже страж у ворот может иметь свое мнение… но кого интересует мнение стража у ворот?» Это ведь о нас, милый мой Алексей Воинович, мы с вами и есть не более чем стражи у ворот, цепные псы самодержавия… а ведь неплохую формулировочку придумали господа революционеры, лично я не вижу в ней ничего обидного, а тем паче унизительного. Ну что будет с богатым хозяйством без толкового цепного пса? Вмиг растаскают… – вздохнул он. – Я могу на вас полагаться? Теперь, когда вы знаете мои мотивы?
Бестужев молчал. Сейчас, в знакомом кабинете, где за окном задувал осенний петербургский ветерок, сном казалось вообще все происшедшее: и старинные здания Лёвенбурга, и самая красивая, самая опасная в его жизни женщина, которую ему предстояло вспоминать всю оставшуюся жизнь, и тягостные поиски разгадок, и змеиный взгляд короля террора. Что-то бесповоротно сломалось в его душе. Быть может, это и называется – взрослеть?
– Вы можете быть во мне совершенно уверены, господин полковник, – сказал он решительно и тихо. – Слово офицера.
И все, что теперь было не более чем тягостным сном, с этими словами отодвинулось в невозвратную даль.
Красноярск, 2001
Жаргоном или еврейским жаргоном в описываемые времена звался идиш, и в самом деле близкий к немецкому.
Гебрайский – иврит.
Тик-день – неделя (польск.).
В польском языке первый этаж именуется «партером», а счет начинается со второго.
Жентильом – французский эквивалент «джентльмена».
Прогонные расходы – командировочные суммы.
Вообще (польск.).
Vox populi – vox dei – Глас народа – глас божий (лат.)
Beau-monde – высший свет (фр.).
Шенбруннский дворец в Вене – в описываемое время резиденция императора Франца-Иосифа.
Речь идет о Датской войне 1864 года, когда на стороне Пруссии воевали Австрия и некоторые германские государства.
Под Кенигрецем (Садовой) 3 июля 1866 года пруссаки нанесли австрийской армии сокрушительное поражение.
De la part d'un ami devoue Ie vos amis – От преданного друга ваших друзей. (фр.).
Немецкое слово «zivilist», кроме основного значения «гражданский» имеет еще уничижительные синонимы типа «шпак» или «шляпа».
«Zur Kaiserin Elisabeth» – «У принцессы Елизаветы» (нем.).
femme fatale – роковая женщина (фр.).
Гжечность – обходительность (польск.).
«Revenant» – призрак (фр.).
Суфражистки – участницы движения за предоставление женщинам избирательных прав (от англ. suffrage – избирательное право). Зародилось в Англии, получило распространение и в других европейских странах. Прекратилось после Первой мировой войны.
Готский альманах – регулярное издание, посвященное геральдике, коронованным особам, европейскому дворянству (выходит и теперь).
noblesse oblige – положение обязывает (фр.).
«Beigbach» – «Горный ручей» (нем.).
liberte, egalite, fratemite – свобода, равенство, братство (фр.).
анархист-антигаменид – отвратительно безобразный человек (греч.).
factotum – доверенное лицо (лат.).
«напивек» – чаевые (польск.).
Амбаркадер (фр.) – место, откуда пассажиры садятся в вагоны или выходят из них.
d'un pas gumnastique – беглым шагом (фр.).
Венсенские стрелки – курсанты французской военной школы в Венсене, славились меткостью стрельбы и маршировкой.
Mistvieh – скотина (нем.).
a'bescheissena Haizlputza – засранный золотарь (нем. диалект).
Из письма Ленина Адоратскому.
locus delicti – место преступления (лат.).
Фон Шварценберг – известный австрийский военачальник, отличился в войнах с Наполеоном.
Blut und Leben fur Habsburg! Fur ein Oesterreich, ganz,einig, gross! – Кровь и жизнь за Габсбургов! За Австрию, единую, неделимую, великую! (нем.).
«Голубая лента Атлантики» – в те времена престижнейший приз, вручавшийся кораблю, который с наибольшей скоростью преодолел расстояние меж Европой и Америкой (в любом направлении).
dressoir – нечто вроде современного открытого серванта, в описываемые времена давно вышел из моды (фр.).
Члены движения за самоопределение итальянских земель, находившихся тогда под властью Австро-Венгрии.
Юрий Морфесси – знаменитый до революции исполнитель цыганских романсов, чьему репертуару и принадлежит эта песня.
Николай Дулысевич – гитарист и руководитель известного в Петербурге цыганского хора.
Цислайтания и Транслайтания – названия двух частей Австро-Венгерской империи (от разделяющей их реки Лейты). Цислайтания – Австрия, Транслайтания – Венгрия.
Представители знатнейших и богатейших семейств тогдашней Австро-Венгрии.
Коносаменты – судовые документы на грузоперевозки.
