Не дождавшись ответа, Жуковский продолжил:
— Вена предлагает назначить вас независимым руководителем расследования. У вас будут два помощника: австрийский и сербский, каждый со своей командой. Предложение Франца-Иосифа устраивает всех. Белград в восторге. Во-первых, вы русский. Во-вторых, там помнят, что во время войны 1876 года вы сражались добровольцем в сербской армии. Доволен и наш государь. Россия окажется в положении миротворца, войны не будет, а наше моральное влияние на Балканах усилится. Вы согласны взять на себя эту миссию? Точнее, так: чувствуете ли вы себя вправе от нее отказаться?
Второй вопрос прозвучал тревожно — генерал заметил, что лицо Фандорина потемнело.
— Это ужасно. Я з-зря убил человека…
— Что?
Товарищ министра выпучил глаза. Директор департамента, наоборот, прищурился. Оба недоуменно переглянулись.
— Вот почему австрийцы так настойчиво меня п-преследовали… — пробормотал Эраст Петрович, помрачнев еще больше.
— Да, их бакинский консул сообщил нам, что ему никак не удается с вами встретиться. Он был в отчаянии. Вена засыпала его истерическими шифрограммами.
— У Люста кончилось т-терпение. Он попробовал захватить меня силой. А я неправильно истолковал его действия, убил одного из агентов…
— Послушайте, Фандорин! — взорвался командующий. — На карту поставлено спасение Европы, а вы о ерунде! Австрийцы сами виноваты. Что за манеры — захватывать вас силой? И ради бога, прекратите отвлекаться! Вы согласны возглавить расследование?
— Конечно, согласен, — ответил Эраст Петрович с несчастным видом.
— Уф… — Жуковский вытер лицо платком и обернулся к помощникам. — Полковник, мне срочно нужна прямая связь с Царским Селом.
— Виноват, ваше превосходительство. Боюсь, использовать гостиничные провода не представляется возможным. Я распорядился доставить всё необходимое из штаба Каспийской флотилии. Но потребуется два или три часа…
— Тогда вот что. — Генерал поднялся. — Перемещаемся в здание Жандармского управления. Там имеется прямая связь с министерством, а значит, можно будет соединиться и с государем. Я должен срочно доложить его величеству, что нашел вас и что вы согласны, — пояснил он Фандорину. — Да, кстати. Поздравляю с производством в чин действительного статского советника. Теперь вы тоже «превосходительство».
— За что это мне т-такое отличие?
— Не «за что», а «зачем». Вы знаете, какое значение немцы придают чинам. Указ подготовлен и будет подписан немедленно. Кроме того, получите верительную грамоту об особых полномочиях, а также личные рукописные послания его величества австрийскому и сербскому монархам. Я доставлю вам эти фототелеграфические депеши прямо на вокзал. Ночью, когда все документы будут подготовлены, вы отправитесь экстренным поездом в Батум. В порту вас будет ожидать скоростная яхта. Через двое суток прибудете в Вену — австрийцы настаивают, что инструкции вы должны получить от них, на высочайшей аудиенции. Вопросы имеете?
Ошарашенный Эраст Петрович помассировал точку концентрации, которая расположена точно посередине лба.
— З-значит, до ночи я свободен? Мне нужно закончить кое-какие дела.
— До полуночи, — уточнил генерал. — Если какие-то документы не успеют прибыть, получите их в Батуме. Пока же, своею властью, я выдам вам бумагу, которая вам поможет с вашими делами. Полковник! Где мандат, заготовленный для господина Фандорина?
Офицер подал конверт. На личном бланке товарища министра внутренних дел, с подписью и сургучным гербом, было напечатано, что предъявитель сего действительный статский советник Э. П. Фандорин исполняет секретное задание высокой государственной важности, в связи с чем все полицейские и жандармские части обязаны беспрекословно повиноваться его указаниям, а гражданским службам предписывается оказывать ему всяческое содействие.
— У меня п-просьба, важная. Мой помощник ранен и находится в местной больнице…
Жуковский нетерпеливо махнул:
— Просто скажите полковнику, что нужно, будет в точности исполнено. Нужна транспортировка — отправят. Нужен особый уход — обеспечат. Думайте о Вене и Белграде, ни на что иное не отвлекайтесь. Я дам вам охрану из лучших сотрудников, а в Батуме к вам присоединится группа из трех секретарей.
— Не нужно охраны, — отрезал Фандорин.
«Австрийцы сразу поймут, что это кадровые разведчики, и будут относиться ко мне с подозрением. И мне казенные няньки ни к чему».
— Секретарей тоже не нужно. Я возьму их на м-месте: одного австрийца и одного серба.
Генерал понимающе кивнул:
— Что ж, в этом есть резон. Вам виднее.
— А телохранителя мне д-довольно одного. Человек проверенный, опытный. Он мне пригодится. Только…
— Что «только»?
— Он не в ладах с законом.
— Эраст Петрович, — взмолился Жуковский, уже от дверей. — Я ведь просил: не отнимайте время на пустяки! Государь ждет. Сообщите Эммануилу Карловичу имя вашего протеже, и всё будет улажено. Последнее: на вокзал, к месту нашей встречи, вас повезут отсюда, из гостиницы. Так что извольте за четверть часа до полуночи быть у себя в номере.
И дверь за его превосходительством с треском захлопнулась.
Молчаливый директор департамента сразу же поднялся со стула и ровным тоном произнес:
— Ну-с, а теперь, когда генерал Sturm-und-Drang[13] с топотом умчался, мы поговорим спокойно и обстоятельно о бакинских делах.
Даже говоря что-то шутливое, кислый Сент-Эстеф никогда не улыбался.
— В отличие от Владимира Федоровича, я озабочен не вопросами европейской политики, а забастовкой. За тем и прибыл. Как бы там на Балканах ни обернулось, без нефти страна остаться не должна. Чревато.
Чем именно это чревато, Эммануил Карлович не пояснил. И так было понятно.
Фандорин перечислил меры, которые, по его мнению, требовалось принять: грозное внушение нефтепромышленникам, подготовка запасных команд на кораблях и резервных бригад на поездах.
— Поздно, — качнул головой директор, дослушав. — С бакинскими тузами я, конечно, встречусь, но это уже ничего не даст. Сегодня ровно в полдень внезапно забастовала вся нефтеналивная флотилия Каспия. Одновременно с этим стачку объявил союз железнодорожников. Что удивительно — без предварительного брожения и без предъявления требований. Доставка всех нефтепродуктов за исключением керосина остановлена. В царицынских терминалах и резервуарных парках имеется недельный запас. Вот срок, в течение которого забастовку необходимо прекратить. Хорошо хоть трубопровод казенный. Без керосина была бы просто катастрофа.
— Сегодня в полдень? — медленно повторил Фандорин. — И корабельные команды, и железнодорожники? Без предупреждения, безо всяких т-требований?
— Именно так. Чувствуется твердая рука, единая воля и железная организованность. Вы давеча начали говорить, что, по вашему мнению, готовится какая-то крупная акция? Его превосходительство вас перебил, а меня это весьма интересует. У вас есть конкретное предположение?
— Например, согласованная забастовка транспортников, — ответил Эраст Петрович. — Однако она уже произошла.
Директор скептически покачал головой, но Фандорин сменил тему:
— Человек, который понадобится мне на Балканах, преступник и находится в розыске.
— Преступления тяжкие? С политикой?
— Без политики, но весьма тяжкие. Там и убийства, в том числе, вероятно, должностных лиц, побег из тюрьмы и бог знает что еще. Вероятно, хватит на десять бессрочных каторг.
— Тогда это вне моей юрисдикции. — Сент-Эстеф подумал, прищурился. — Могу выдать ему агентурный паспорт на вымышленное имя, однако по возвращении на территорию России ваш бандит будет арестован. Пусть лучше остается за границей.
Вообразить Кара-Гасыма живущим где-либо за пределами Баку было невозможно. Да он и не согласится.
— Условием моего участия в сербском расследовании будет высочайшее помилование для моего помощника.
— Опять-таки не моя компетенция. Однако я уверен, что в случае успеха вашей миссии эту просьбу удовлетворят.
«Пусть только попробуют не удовлетворить. Но он прав: говорить об этом следует не с директором Департамента полиции».
— З-акончу дела в городе, — сказал Эраст Петрович, вставая. — К полуночи буду у себя в номере. П-прощайте.
* * *
На лестнице у Гасыма, как обычно, сидели какие-то просители. На приветствие молча кивнули, проводили взглядами, в которых не было любопытства — вообще никаких эмоций.
Гочи сидел, чаевничал с седобородым стариком.
— У меня к тебе дело, срочное, — хмуро сказал Фандорин.
— Э, у меня к тебе тоже срочный дело, — ответил Гасым. — Но всякий дело умеет ждать. Садись чай пить.
