Передо мной был продолговатый зал. В боковых нишах блестели ярко подновленные фрески.
Я очутился в обжитой и ухоженной части подземного храма. Сюжеты на стенах были нарочиты и странны. Каждая картинка помечена буквой, цифрой и алхимическим знаком, и все вместе напоминало расклад старинных карт Таро. Двадцать два аркана Таро хранят тайны посвящения и шаги алхимических превращений. Когда-то я пытался расшифровать эту азбуку оккультных наук, подаренную людям самим Гермесом Трисмегистом. Теперь, переходя от фрески к фреске, я с изумлением читал свою судьбу от первых ее неуклюжих шагов. Я видел себя зазнавшимся дурнем, бредущим к пропасти, и маленькая лохматая собачонка, вернее, остатки здравого смысла, удерживали меня от последнего шага. Видел обнаженную девушку-звезду, льющую воду из двух кувшинов. Я видел таинственную Изиду с книгой тайн и ключами от всех секретов. Видел себя и Наю, нагих, блаженных, стоящих под райским древом соблазна. Я видел себя в роли факира, творящего скоротечные чудеса, и победителем, гордо стоящим в колеснице, которую тащил вздыбленный фаллос. На следующей фреске чешуйчатый демон с козлиной головой и женской грудью удерживал меня и Наю цепями лжи и смерти. Я видел разрушенную башню своей мечты и переменчивого успеха, я висел на дыбе и брел одиноким отшельником с фонарем и посохом в поисках истины и человека. Я видел парящую душу Наи, свободную и прекрасную под охраной четырех вещих зверей. Я видел величественную царицу с ребенком на руках.
В глубинах подземелья родился и замер слабый звук. Я наугад брел по извилистым рукавам подземелья, и унылое, похоронное пение, отражаясь от стен, катилось навстречу. Мой путь оборвался на балконе или узкой боковой балюстраде. Прямо подо мной в мрачной зале, освещенной факелами, двигались люди, завернутые в черные тоги. Звериные маски скрывали их лица. У стены чернела крышка саркофага. Женщина-кошка на ней улыбалась, точно только что отведала жертвы. По краю гроба горели черные оплывшие свечи. В гробу, среди алых роз, лежала нагая темноволосая женщина: Изида-Иштар-Инанна, потерявшая покровы у семи подземных дверей. На лбу покойницы рдел венок из алых роз. По темной капельке на груди я узнал Диону и чуть не закричал от ужаса. Мне показалось, что горло ее перерезано и влажно блестит от крови. Нет! Господи, нет! Это были ярко красные тесемки плаща. Алый распахнутый плащ лежал вокруг нее пышными складками.
Жрец, одетый в уже знакомый мне багровый плащ с низко надвинутым на лоб капюшоном, взял в ладони полную до краев чашу-потир. Склонившись над чашей, он шептал заклинания. Чудовища нетерпеливо зашевелились. Дальнейшее вряд ли кто успел запомнить и осознать. Небольшой, но увесистый камень сам собой выпал из древней кладки и лег в мою ладонь. Потир в руках Абадора разлетелся вдребезги. Осколки вонзились в его лицо. Абадор взвыл, закрывшись окровавленными руками. Свечи вокруг гроба зашипели и стали гаснуть одна за другой. В дыму, суматохе и воплях чудовищ, пытающихся сорвать маски, я спрыгнул с балюстрады и выхватил Диону из гроба. В конце коридора я опустил ее на ноги, оправил на ней плащ, и она, неуверенно ступая, пошла за мной. Я уводил ее из капища по узким, закопченным коридорам. Погоня замешкалась, а может быть, некто был уверен в нашей обреченности.
В конце коридора однообразная каменная кладка закончилась. Ход упирался в металлическую дверь-люк, оборудованную электронным замком, точно такими были снабжены все перемычки концерна «Линдас». «Центр Жизни» напрямую соединялся с «храмом смерти». Я приложил обе ладони к детектору, дверь плавно ушла в стену; в лицо пахнуло холодом.
Диона медленно приходила в себя. Я наобум выбирал путь среди ледяных залов и гулких коридоров, заранее зная, что обязательно попаду туда, где на гранитном цоколе одиноко сияет святыня.
Фосфорический полумрак реликвария вздрогнул от наших шагов. Тускло светились кристаллы с раритетами храма мертвых. Под бархатным покровом брезжил свет Грааля. Я сорвал хрустальный купол и укрыл в ладонях обрывок бурого полотна с каплями запекшейся крови.
Теперь я уже не мог погибнуть случайно и глупо. За меня, крещеного язычника, шамана и алхимика, молились святые старцы в православных монастырях и оранжевые буддийские монахи. За мою победу теплились свечи у светлых и строгих ликов небесных воинов, и в помощь мне курился дым в лесных кумирнях, чумах и капищах. Значит, я не отвергнут небом, и все мои мучения, порывы и безумные броски прощены единым милосердным Отцом. Я твой должник, Господи…
– Диона, это частица святой плащаницы. Мы спасли ее. – Я осторожно спрятал холст в нагрудном кармане. – Где-то здесь должен быть выход из «Центра», там автостоянка, только бы выйти отсюда живыми.
Я не был уверен, пропустит ли двоих детектор на выходе. Электронный стражник приоткрыл дверь и недоверчиво замер. Прижав к себе Диону, я с силой протиснулся в узкую щель. Дверь захлопнулась за моим плечом.
В сумраке миртовой аллеи среди шикарных машин серебрился открытый «Корвет» Абадора. Ключ был в замке, мотор взревел, и машина стремительно вырвалась на аллею. Диона нахлобучила мне на голову панаму Абадора, валявшуюся на заднем сиденье.
Смуглый офицер в светоотражающей форме отдал честь хозяевам великолепной машины. Диона рассеянно махнула ему рукой.
Оазис исчез за песчаными холмами.
– Они ранили вас? – Диона невесомо провела рукой по моему лицу, как в ту, первую, встречу. – Я знала, что вы придете, я так молила, чтобы вы пришли. Нет, вы все-таки ранены…
– Пустяки, царапина.
– Я сопротивлялась до конца… Он сделал укол, я все чувствовала, но не могла крикнуть, пошевелиться…
Я стиснул зубы, представив, что она пережила.
– Абадор рассказывал, как волокут бычка на кошерную бойню. Подручные резника изо всех сил зажимают скотинке рот. Если телок сумеет мыкнуть – на ритуальный забой это «мясо» уже не годится. Поэтому самое важное для них – это обездвижить жертву и заставить молчать, усыпить ее сознание. Бормотание нанятых индюков-политологов, алкоголь, наркотики, сериалы, пошлость юмористов, пищевые добавки, страх нищеты или мелкие подачки – все годится. И мы молчим, тупо, покорно тянем выю под заговоренный нож…
Машина шла на предельной скорости. По нашим следам неслась пьяная местью погоня, но, невзирая на полную непредсказуемость грядущего, я был счастлив. Это были минуты истинного чувства. Я был избран в ее хранители великой судьбой, и вдвоем мы были непобедимы. Я забыл, что первый же полицейский пост или белый арабский город будут для нас последними и что бензин может кончиться гораздо раньше, чем над пустыней заиграет первый солнечный луч.
На горизонте встали черные контуры пирамид Гизеха. Мотор заглох уже вблизи плато: бензин был на нуле. Диона судорожно стянула у горла тесемки плаща, но ее плечи сияли сквозь алый туман, и я старался не смотреть в ее сторону.
Ее надо было срочно одеть. Я отпер багажник. В багажнике валялся серебристо-белый кейс Абадора.
– Вы знаете шифр, Диона?
– Не трогайте! Дипломат заминирован…
Поднапрягшись, я скатил машину с шоссе и столкнул в кювет. С этой стороны все еще лежала лунная тень от насыпи и брошенный «Корвет» трудно было заметить с дороги.
До пирамид оставалось несколько километров. Край шоссе был жестким, каменистым, и Диона едва касалась его кончиками босых ног. Она шла, крепко держась за мою руку. Тончайший алый шелк обливал ее тело, а распущенные волосы плясали на ночном ветру, и мне казалась, что я держу за руку не существо из плоти и крови, а видение, женщину-дух, ту, что приходит к настоящему шаману.
Из сердца ночной пустыни долетел рев моторов. Через несколько минут нас неминуемо настигнет разъяренная свора, и ни ее титул, ни все мои знания и умения не смогут защитить нас. Понимая, что надеяться не на что, я положил ладонь на кармашек с реликвией.
За поворотом дороги сверкнули фары, и полосы слепящего света заметались по пескам. В самые отчаянные и безнадежные минуты, когда смерть уже дышала мне в щеку, я вспоминал слова Воркуты. «Испугаться, значит умереть».
– Диона, скорее туда…
Мы свернули с шоссе и по едва заметной тропке побежали к приземистому укрытию. С дороги оно походило на белый кубик дота, наполовину засыпанный склеп или щитовую будку. Мы нырнули в могильный провал и, пригнувшись, двинулись вниз по ступеням.
По шоссе мимо нас с ревом проносились машины. Наверное, Абадор надеялся перехватить нас в аэропорту. Диона стояла рядом, прижавшись спиной к стене. В нашем бункере, невзирая на ночной холод пустыни, было душно и пахло кошками. В углу я нащупал кошачью подстилку из тряпья.
– Там кто-то есть, – прошептала Диона. – Слышите?
В глубине подземелья под тяжелыми шагами поскрипывал песок и раздавалось мерное сопение, словно на нас шел вурдалак.
