И вот мы направлялись к узкому горлу бухты, притаившейся между утёсов. Пользуясь преимуществами пернатости, я поднялся в воздух, чтобы лучше разглядеть остров.
Он был совсем невелик и мало чем отличался от сотен других Антильских островков, разбросанных по тысячемильной дуге. Единственной не совсем обычной чертой была его форма. В моей родной Японии таких вулканических выростов, поднявшихся с морского дна, очень много, но для Вест-Индии подобный силуэт редкость. Сент-Мориц очень походил на шляпу: зелёные поля – берега, над ними серо-коричневая тулья скал, поверху – снова зелень. Бóльшую часть острова занимало невысокое плато с отвесными краями. Что до размеров, то, на взгляд, от края до края шляпы было миль пять.
По всей окружности Сент-Морица кипела белая пена – это волны бились о сплошную полосу рифов, делавшую островок неприступным и бесполезным для мореплавателей. Если б Логан так уверенно не правил к скалам, мы и не заметили бы, что в них открывается небольшой зазор.
Трое из сидевших в ялике были напряжены и молчаливы. Полагаю, что волновался и Гарри, но у него это выражалось в неудержимой говорливости.
– Паршивая из вас получилась красотка, Эпин, – говорил он, похохатывая. – Не то что из меня. Поглядите, как изящно держу я спину, как пышно оттопыривается моя грудь. А вы похожи на жердь. Зря вы отказались напихать в лиф и на бёдра тряпок. На девицу вы похожи, как деревянное сабо на бальную туфельку. Такая уродина может понравиться разве что дикарям с необитаемого острова, которые не видали других женщин кроме своей слонихи.
Я видел, что эти выпады больно ранят самолюбие моей питомицы. Она битый час потратила на то, чтобы достойным образом вернуться в своё природное состояние, не пожалела притираний, помад и пудры. По-моему, она смотрелась очень недурно в зелёном платье, купленном у форт-рояльского аптекаря.
Оба ряженых надели алонжевые парики – Летиция чёрный, Логан рыжий. Решили, что так лучше, чем с коротко стриженными волосами.
Перед тем, как сесть в лодку, штурман рассказал историю Чёрной Королевы – чтоб товарищи лучше понимали, с кем им предстоит иметь дело.
На самом деле её звали Шаша – так обращалась к ней свита. Возможно, это был титул. Богатырша правила воинственным племенем, обитающим в джунглях африканской Сенегамбии. Главным источником его дохода были набеги на соседей: Чёрная Королева захватывала пленных, продавала их арабским или европейским работорговцам, а взамен получала топоры, зеркала, ткани и сахар. Но однажды коварный магрибец напоил воительницу и её людей до беспамятства, надел на них колодки и с выгодой продал на французский корабль, отправлявшийся в Вест-Индию. Шаша очнулась в тесном и смрадном трюме, среди полутора сотен невольников, большинство из которых изъяснялись на других наречиях. Все они плакали от ужаса, многие болели от скученности и тоски. Известно, что при пересечении Атлантики нормальной считается убыль в четверть, а то и треть «живого товара».
Но вскоре всё переменилось. При помощи своих воинов, своего ума и своей силы королева установила в трюме железный порядок. Рабы слушались её беспрекословно. Заболевших лечили знахари, слабых подкармливали, непокорных учили уму-разуму. Никто больше не умирал.
Шкипер не мог нарадоваться на чернокожую великаншу, благодаря которой рейс сулил принести невиданно высокую прибыль. Шаша разгуливала по кораблю, как хотела, всюду совала свой нос, быстро научилась объясняться на ломаном французском. Но всё время плавания, каждый день, она ждала только одного – чтоб вдали показалась земля. Так рассказывала она Джереми Пратту в перерывах меж любовными неистовствами.
И когда, почти два месяца спустя, впереди показался берег, королева подала своим людям условленный сигнал. Чёрной волной они выплеснулись из трюма, на борту закипела кровавая бойня, и очень скоро ни одного белого не осталось в живых. Вождём «плавучего дома» стала Шаша.
Тут-то и начались главные испытания. Она полагала, что весь Великий Щит (так в её племени называли Землю) сложен из двух половин, синей и зелёной. На синей, то есть водяной, обитают белые люди, на зелёной – чёрные. Достаточно попасть к краю суши, и окажешься недалеко от дома. Королеве и в голову не приходило, что она находится в тысячах миль от родных мест.
Второе открытие было ещё ужасней. Выяснилось, что «плавучий дом» передвигается не сам собой, а повинуется каким-то непонятным демонам. Они гоняют его по волнам, как им заблагорассудится. То накреняют, то выравнивают, то разворачивают.
Ветер пронёс корабль мимо земли и утащил в открытое море, где злосчастных победителей болтало по водам ещё много дней. Иногда вдали показывались острова, но пристать к ним злой демон моря не желал.
На судне кончились еда и вода. Королева и её воины стали есть иноплеменников и утолять жажду их кровью. За каждого съеденного Шаша велела отдавать ещё двоих демону моря. В конце концов он умилостивился. Когда Королеве пришлось питаться уже собственными воинами, и в живых их осталось всего «десять и два», демон совершил чудо: погнал корабль прямо на скалы, и скалы расступились. «Плавучий дом» сел днищем на песок.
С тех пор сезоны сменились «десять и ещё десять раз», то есть прошло десять лет, поскольку каждый год состоит из двух сезонов. Дикари остались жить на французском корабле, освоили остров. Им хватало пищи, никто больше не умер, и всё было бы неплохо, если б не тоска по родным краям. И ещё очень не хватало женщин. Одной Шаши на двенадцать воинов было недостаточно, к тому же раз в год она исправно беременела и тогда не подпускала к себе мужчин. Рождались исключительно мальчики, так что в дальнейшем население Сент-Морица было обречено на вымирание. Как правительница своего маленького королевства, Шаша была этим очень озабочена. Потому и отпустила Пратта за жёнами для своих воинов.
– Нам с вами, Эпин, предстоит нарожать дикарям дочерей, – сказал в завершение рассказа Логан и залился хохотом.
Никто не разделил его веселья. Летиция слушала хмуро. Клещ и Проныра, кажется, перетрусили.
Больше всего штурмана беспокоило, не наделают ли эти двое каких-нибудь глупостей.
– Я же сказал: не смей её снимать! – Логан нахлобучил Проныре на голову старую чёрную треуголку с облезлым страусиным пером. – Это шляпа, в которой здесь был Джереми Пратт! Ты должен быть похож на него хотя бы издали, иначе чёртовы дикари попрячутся! Пригнись пониже, растопырь плечи! Джереми был в полтора раза ниже и вдвое шире, чем ты. Повтори, болван, что ты должен делать.
Проныра шмыгнул носом.
– Ну, Клещ останется сторожить лодку, чтоб её не унесло отливом… А я чего? Тащу вас с Эпином на верёвке. Когда подойду к кораблю, надо кричать: «Привет от капитана Пратта!»
– Не «привет», а «салют», дурья башка! И не «Пратта», а «Пупурата» – именно так она его называла. Если ты ошибёшься, они проткнут нас дротиками. Эти твари умеют швырять свои копья на полсотни шагов!
– Салют от капитана Пупурата, – повторил Проныра.
– Лучше просто: «Салюта капитана Пупурата». Повтори!
Мы проплыли меж двух острых скал и оказались в лагуне. Она была шире, чем я предполагал. В дальнем её конце, у самого берега скривилась шхуна с обвисшими парусами. На вид она была совсем целая. Думаю, что два десятка матросов могли бы запросто стянуть её с мели при достаточно сильном приливе.
Штурман направил ялик не прямо к кораблю, а в сторону.
– Пусть они нас как следует разглядят, – сказал он, понижая голос, будто дикари могли его подслушать. – Помаши им шляпой, парень. И поскорей надень обратно…
Было очень тихо, лишь из-за скал доносился рокот прибоя. Вблизи стало видно, что до плато, занимающего всю центральную часть острова, простираются сплошные заросли. Кое-где воздух струился и словно бы переливался – вероятно, от болотных испарений.
– Значит, я не отхожу от лодки, так? – сказал королевский писец, нервно оглядывая кусты. На его жёлтом лбу выступили капли пота, хотя солнце ещё не начало припекать.
– Да. Просто стойте, и всё. Можете сесть на песок. И не тряситесь. Вам ничего не угрожает.
Эти слова мэтра Салье не успокоили.
– Если вас перебьют, одному мне с яликом не справиться. Всё преимущество – успею помолиться перед смертью.
Гарри заметил:
– Никто вас насильно сюда не тащил. Четверть сундука, набитого отборными алмазами, изумрудами и рубинами, стоят того, чтобы рискнуть жизнью.
Летиция спросила, показывая на края горного массива:
– Что это там за чёрные полосы?
Обрыв действительно был словно расчерчен вертикальными линиями.
– Трещины. Там целый лабиринт. Один я знаю дорогу к руднику.
– Какому руднику? – спросил писец, навострив уши. – Вы мне про него не говорили.
