отводя от шеи нож.
Незнакомец явно не ожидал такого манёвра, тем более не предполагал, что в поднятой на уровень груди руке чиновника окажется трость. Нож скользнул по плечу Кунцевича, и последний почувствовал, как слабость охватывает пальцы и единственное его оружие начинает выпадать из рук. В последнюю секунду он успел сконцентрироваться, подхватить выпадающую трость — парочку-выручалочку, и с размаху обрушил массивную рукоять на голову преступника. У последнего расширились глаза, он охнул и повалился к ногам Мечислава Николаевича.
Впоследствии чиновник не мог понять, как у него хватило сил (плечо оказалось располосованным ножом почти до кости) снять с себя ремень и затянуть им руки преступника с такой силой, что потом пришлось его разрезать.
Боль отдавалась в голове при каждом шаге, кровь намочила рукав пиджака, пропитала насквозь сорочку и оставляла следы на полу.
Кунцевич не помнил, как прошёл мимо тела девушки подошёл к телефону и попросил телефонистку вызвать номер 248.
— Влад… Гаври… Кунцевич, он лежит у моих дверей, — и лишился чувств.
Потом очень переживал, что повёл себя после ранения, как курсистка, боящаяся крови.
Через четверть часа прибыли надзиратели и начальник сыскной полиции Филиппов.
— Пока мы ломали голову, как взять без потерь преступника, Мечислав Николаевич сам сделал всё за нас, — сказал он сотрудникам. В его голосе слышалась то ли тайная гордость, то ли досада за сорванную операцию.
Убийцей действительно оказался дворянин Павел Львович Веремеев, лишённый всех прав состояния ещё первым судом. О себе он ничего не рассказывал, только снисходительно улыбался, хотя было заметно, что выражение безразличности наносное. Признавался в преступлениях он неохотно, хотя о некоторых, в том числе об «изничтожении» (как он говорил) друзей поведал с удовольствием. Видимо, пытался даже от своего рассказа получить удовольствие. От убийства Надежды Павловны, собственной матери, открестился. Оно и понятно, ведь по Уложению о наказаниях Российской Империи такое преступление стояло по тяжести на втором месте после заговорщицких действий против Государя.
События следующего, 1905 года повлияли на судебный процесс над бывшим дворянином Веремеевым. Он тянулся до 1908 года, по требованию адвоката было произведено три экспертизы на предмет: не болен ли Павел Львович. Доктора категорично ответили — нет, не болен. Приговорён по трём статьям Уложения к бессрочной каторге без амнистии и уменьшения срока. Успел побывать на Сахалине, с которого в конце 1916 года благополучно бежал через Дальний Восток и Маньчжурию, пока в середине следующего года не появился сперва в столице бывшей Империи, потом в родной губернии. Когда власть в стране перешла к большевикам, почувствовал, что за ними будущее, примкнул к ним, стал одним из организаторов Псковской Чрезвычайной Комиссии.
Газета «Ведомости Санкт-Петербургского градоначальства» от 25 сентября 1904 года № 222 в разделе «Приказы Санкт-Петербургского градоначальника» сообщала жителям столицы, что они могут быть спокойны, поскольку благодаря умелым действиям чинов Сыскной полиции жестокий убийца, совершивший семь преступлений, задержан и изобличён.
