— А почем я знаю, может, ты сам или кто-то из данстоунцев его и прикончил, — окрысился Ральф.
Рыча от злости, тяжеловесный Саймон сделал шаг вперед и замахнулся на Ральфа, который отскочил подальше от кулаков разгневанного старосты-соседа.
Джон кивнул Гвину, и корнуоллец положил конец зарождающейся драке очень просто: толкнул Саймона назад в толпу кулаком размером с небольшой телячий окорок.
Раздумывая над следующим своим шагом, коронер машинально поскреб длинный подбородок, на котором пробивалась темная щетина. Он решил, что ни одному, ни второму церковному старосте доверять не стоит, и занес их в мысленный список подозреваемых, куда, кроме того, входил и Небба.
— Вы оба утверждаете, что ни Вайдкоум, ни Данстоун ничего не знают о жертве. Но, как бы там ни было, даже в такую дождливую погоду, тело не могло быть выброшено на берег ручьем, потому что он слишком маленький. А убийцы вряд ли вернулись бы через десять дней для того, чтобы перенести тело. Значит, один из вас не желает говорить правду.
Повисла тяжелая тишина.
— Посему я определяю обеим деревням штраф в размере десяти марок, если только в ходе расследования не появится какое-нибудь объяснение.
По толпе пробежал ропот. Марка составляла две трети фунта, больше тринадцати шиллингов. Десять марок — весьма тяжкое бремя, огромные деньги для любой крошечной деревушки, и Фитцральф, их лорд, вряд ли захочет заплатить хотя бы часть суммы. Единственное утешение состояло в том, что штраф подлежал уплате только после его утверждения королевскими судьями, а генерал Эйр прибудет в Эксетер не раньше, чем через год.
Тем не менее не таков был Саймон, чтобы молча смириться с наказанием:
— Коронер, наши люди в этом подлом убийстве не замешаны — ни данстоунцы, ни жители Вайдкоума. В здешних лесах полно разбойников, — прищурившись, Саймон оглянулся в поисках Неббы, но того уже и след простыл. — Они крадут наших овец и птицу, и так год за годом. Загляните в леса вокруг Спичвика и Бакленда — кого там только нет: беглые преступники, отщепенцы, сбежавшие от хозяев крепостные. И с какой стати мы должны расплачиваться за зло, которое они творят?
Присяжные забормотали что-то, соглашаясь со старостой, однако никто не выказал желания в открытую возразить коронеру.
Ральф, осмелевший после речи старосты из соседнего села, тоже подал свой голос:
И на болотах злодеев полно, и спасения от них нету. Живут они за счет воровства да грабежа — и убийством не побрезгуют, если случай подвернется.
Вот-вот, вроде Неббы, который только что тут распинался. Откуда он взялся? Ясное дело, от закона прячется, откуда ж еще? Чем не убийца, а? — предположил Саймон.
Ральф попытался отстоять Неббу, и в результате вспыхнула новая потасовка, и опять Гвину пришлось вмешаться, растолкать драчливых соседей в стороны, а самому встать между ними.
Джон де Вулф длинным пальцем указал на обоих церковных старост.
— Штраф на ваши деревни наложен не за убийство, потому как доказательств нет. Вы оштрафованы за то, что пытаетесь обмануть меня и мешаете мне выполнять мои обязанности, за то, что не устроили погоню намного раньше. Один из вас знал о трупе до того, как юноша обнаружил его в ручье. Даже если убийцы — разбойники, не думаю, что они стали бы держать смердящее тело две недели, а потом принесли и сбросили его под самой деревней. Кто-то из вас пытается свалить вину за убитого на другого.
Ответа, похоже, ни у кого не нашлось, и, поскольку больше свидетелей не было, коронер с облегчением поднялся с твердого епископского стула и вошел в амбар.
Присяжные нерешительно последовали за ним, все еще недовольно бормоча что-то себе под нос насчет несправедливости и огромного штрафа; за ними засеменили женщины и детвора. Томас подхватил свои принадлежности и бросился вдогонку.
Когда крестьяне широким полукольцом окружили похоронные носилки, Джон приблизился к убитому, сцепив пальцы рук за спиной. Высокий и сутулый, он смахивал на педагога, собирающегося прочитать студентам лекцию об анатомическом вскрытии.
Он принялся перечислять свои находки, зная, что шустрое перо писаря зафиксирует все на пергаменте:
— Я, Джон де Вулф, рыцарь, назначенный волей короля Ричарда коронером в графстве Девон, осмотрел в деревне Вайдкоум третьего дня ноября тысяча сто девяносто четвертого года труп неизвестного мужчины, найденного вчера в ручье между этой деревней и Данстоуном, — коронер склонился ниже, не обращая внимания на исходящее от трупа зловоние. — Убитому, судя по виду, лет двадцать пять — тридцать, телосложение крепкое, роста среднего. Светлые волосы, давно не стриженные. Светлые усы. Бороды нет. Глаза впалые, цвет определить не представляется возможным. — Джон сделал знак Гвину, и тот поднял руки трупа. — Руки не крестьянина и не ремесленника. Но и не мягкие, как у придворного, — добавил он с ноткой сарказма.
Гвин, которому помогал Ральф, принялся раздевать труп, а коронер продолжал описание:
— Одет в зеленую с золотым тунику, под ней — нижняя рубашка и льняная сорочка. Черные бриджи, шерстяные чулки на шнурках. Плаща нет, несмотря на время года… — «Скорее всего, плащ украли те, кто его убил», — подумал Джон.
— … Кожаный пояс, с тисненым узором, левантийского стиля. Пустые ножны для меча, изогнутые — также с Востока. Кинжал на месте — в ножнах на ремне за спиной.
При этих словах Гвин извлек кинжал — добротное, но ничем не примечательное оружие.
Следов крови нет, — буркнул он, возвращая кинжал в ножны.
Сапоги для верховой езды, также с тисненым узором на коже, намой взгляд, из Яффы или Акры. — Джон редко мог удержаться, чтобы не похвастаться своими знаниями Леванта. — Ступни перебинтованы, значит, он опытный наездник, привычный к долгим путешествиям. На сапогах следы шпор, но сами шпоры отсутствуют. — «Тоже украли», — решил коронер.
Гвин, уже привыкший к процедурам коронера, по очереди снял с трупа тунику, рубашку и сорочку для осмотра. В каждой обнаружился аккуратный разрез длиной приблизительно в дюйм, примерно под лопаткой. Кроме того, обнаружились резаные раны на левом предплечье и в верхней части правой руки.
Одежду, которая источала смрад отставшей от тела покойника кожи и сочившихся из трупа жидкостей, свернули и передали на попечение деревне вместе со строгими указаниями: постирать и хранить до тех пор, пока не найдутся родственники погибшего.
Толпа придвигалась все ближе и ближе, разглядывая лежащий на похоронных носилках голый, с вздувшимся от газов животом, труп.
— Лицо и руки сильно загорели, хотя загар уже сходит. Имеются следы разложения, которое достигло такой степени, что, учитывая время года и погоду, позволяет заключить: смерть наступила неделю, возможно, две недели назад.
Гвин снова поднял руки мертвеца, и Джон продолжил:
— Глубокий порез кожи и мышц на левой руке между запястьем и локтем, рана длиной в три дюйма ниже правого плеча. Получена во время битвы на мечах, левая рука была поднята для защиты, по правой ударили, чтобы покалечить атакующую руку. — Гвин ткнул толстым пальцем в левую руку, чтобы коронер не забыл. — И еще раны на пальцах и ладони, полученные при обороне, когда защищавшийся схватился за лезвие.
Джон подождал немного, давая возможность писарю догнать их, и велел Гвину перевернуть покойника лицом вниз.
Безжизненные руки свисали, словно плети, по бокам носилок, и теперь все увидели запекшуюся кровь под кожей на спине и выделяющийся более темным цветом узор разлагающихся вен, отчетливо проступающий на фоне бледно-зеленой кожи.
Коронер подчеркнул важность разреза на одежде, указав на колотую рану под лопаткой, из которой сочилась сукровица. На грубых дубовых носилках уже образовалась внушительная лужица.
Гвин склонился ниже, чтобы получше рассмотреть рану; кончики его усов почти коснулись трупа.
— Кинжал это, никакой не меч, — раздался голос рядом с ним. — Обоюдоострый, судя по тому, какие острые края у раны. И когда кинжал выдергивали, его еще вниз рванули. Видите, вот от нижнего края тянется неглубокий разрез?
Это был Небба. Он незаметно присоединился к толпе, и Гвин повернулся, недовольно посмотрев на человека, осмелившегося оспорить монополию познаний в области ран, принадлежавшую ему и коронеру. В толпе тех, кто стоял достаточно близко, чтобы их слышать, послышалось перешептывание.
— Кинжалом в спину. Подло, — важно произнес Саймон из Данстоуна. Ральф посмотрел на него подозрительно, но промолчал, дабы не давать повода для очередной ссоры.
Коронер приблизился, чтобы произвести осмотр и вынести собственное заключение. Он неодобрительно поджал губы:
— Значит, он погиб в нечестном бою, тут можно не сомневаться. Он сражался с противником, который наступал спереди, получил в схватке две раны, и в этот момент кто-то всадил ему нож между лопаток. Тогда он повернулся и схватился за лезвие, отсюда порезанные пальцы и ладонь.
