Гости разъехались, и Николя, преисполненный светлой грусти, отправился к себе. Обычно дорога, именуемая жизнью, плутала среди нагромождения случайностей, а судьба никогда не упускала случай нанести удар дважды. В этот раз все было по-иному: его затянувшаяся немилость совпала с дарованной ему наградой, и чаши весов фортуны уравновесились. Провидение неожиданно явило ему свою милость, позволив обрести Луи, и за это он был ему благодарен…
Понедельник, 3 октября 1774 года
Как только Мушетта принялась фыркать ему в ухо, Николя проснулся и сразу вспомнил о сыне, для которого сегодня утром началась новая жизнь. Ему удалось придумать причину, почему он не сможет прийти проводить сына. На самом деле он опасался, что его появление вызовет бурю чувств не только у Луи, но и у Антуанетты. Он с трудом привыкал называть про себя Сатин этим именем, хотя, когда они впервые встретились, ее звали именно так. Дабы у сына была мать, достойная неожиданно открывшихся перед ним видов на будущее, она решила забыть прошлое, отвергнув его вместе с некогда взятым ею именем Сатин.
Осенний туман легкой дымкой окутывал прохожих и экипажи. Выйдя из дома на улицу Монмартр, Николя задумался: с чего начать запланированные на сегодня покупки? Помня, что в коллежах за счет заведения стирали только нижнее белье, а о верхней одежде пансионерам приходилось заботиться самим, он решил приобрести специальную эссенцию для выведения пятен. Эта эссенция, удалявшая грязь с любых, даже очень деликатных тканей, не портила цвет, не оставляла залысин и вдобавок обладала чудесным свойством уничтожать клопов и их яйца, равно как и моль, и прочих насекомых, охочих до шерстяных тканей. Сей бесценный состав он обнаружил в Версале, у лавочника с улицы Конти. Успех средства побудил лавочника начать торговать им в Париже, и теперь его можно было приобрести по адресу Гран Кур де Кенз Ван, в галантерейной лавке под вывеской «И-Грек». Николя знал, что каждая бутылочка обернута в инструкцию, которая научит сына пользоваться эссенцией.
Еще он намеревался зайти к госпоже Пелуаз, державшей напротив «Комеди-Франсэз» лавку, где торговали разноцветными подделками, имитировавшими драгоценные камни. Он хотел выбрать подходящий камень, чтобы выгравировать на нем инициалы сына и вставить его в печатку. У него даже мелькала мысль вырезать герб Ранреев, чтобы провести незримую нить от внука к деду, подчеркнув таким образом связь поколений, но внутренний голос усомнился, не навлечет ли такое украшение неприятности на юного Ле Флока. Николя потом долго задавался вопросом, почему его отец и он сам оказались в похожем положении, почему у них обоих внебрачные сыновья? Простое совпадение или роковое повторение, смысл которого от него ускользнул? Еще он рассчитывал пройтись по букинистам и отыскать несколько достойных книг, дабы вложить их в посылку, которую он вскоре намеревался отправить сыну в коллеж в Жюйи.
С удовлетворением отметив, что ему не придется идти далеко и все покупки можно сделать в одном квартале, а именно на улице Сент-Оноре и в окрестностях Лувра, он после бодрящей прогулки начал свой обход с магазинчика госпожи Пелуаз. Ловкая особа сумела убедить его потратить гораздо больше, нежели он рассчитывал. Предложенная ею античная инталия с римским профилем, закрепленная на серебряной рукоятке, привела его в восхищение и заставила позабыть, что он намеревался приобрести всего лишь печатку с инициалами. Предложенное ему изделие оказалось гораздо более изысканным, необычным, неброским и вместе с тем неповторимым. Затем он направил свои стопы за эссенцией для выведения пятен. Лавочник облегчил ему задачу, заверив его, что сам отправит в Жюйи на имя Луи Ле Флока необходимое количество пятновыводителя.
Выбравшись из лабиринта старых улочек вокруг богадельни Кенз-Ван[7], он отправился в галереи Лувра. Он давно с грустью наблюдал, как древний королевский дворец приобретал все более уродливый вид за счет постоянно прилеплявшихся к нему разного рода сооружений. Недавно колоннаду освободили от беспорядочно окружавших ее строений, а уже сегодня целая армия старьевщиков расставила там свои лотки с пестрым старьем и тряпьем, никак не вязавшимся со стройными архитектурными формами дворца. После того как в Лувре разместили академии, к великому сожалению Николя, многие академики стали селиться там же, нанося своими пристройками ущерб красоте здания. Строительные леса вырастали повсюду, даже во внутренних двориках, а уродливые лестницы, сооружавшиеся каждым жильцом по своему усмотрению, умаляли величие дворцового ансамбля. Он вспомнил, как когда-то Лаборд и инспектор королевских зданий маркиз де Мариньи, брат маркизы де Помпадур, обсуждали благородный замысел восстановить дворец во всей его былой красоте. Мариньи процитировал Вольтера, стенавшего при виде того, как Лувр, «памятник величию Людовика XIV, усердию Кольбера и гению Перро, скрывается за постройками готов и вандалов».
Бесчисленные торговцы картинами и гравюрами, заполонившие Лувр, втискивали свои лавки в любую щель дворцовых зданий. В этих лавках часто продавали подделки, и хотя за крупные мошенничества полагалась виселица, наказание останавливало далеко не всех. Однажды полиции пришлось расследовать дело о мошенничестве, жертвой которого стали несколько богатых иностранцев, подавших жалобу в посольство своей страны. Когда в 1772 году Николя вывел на чистую воду нескольких умельцев, изготовлявших подделки, торговцы забегали так, что ему показалось, будто он разворошил муравейник. Впрочем, покупателям переполох пошел на пользу: количество продаваемых подделок сократилось.
В книжных лавках его знали так же хорошо, и стоило ему появиться, как продавцов, как честных, так и не очень, охватывал трепет. Просвещенных любителей книг насчитывалось не слишком много, и книготорговцы, следуя примеру продавцов картин и эстампов, не стремились выставлять подлинные редкости, предпочитая предлагать публике дешевые издания. Николя вспомнил несколько счастливых находок, например, первое издание «Французского кондитера» Франсуа-Пьера де ла Варена. Этот маленький, размером с двенадцатую часть ин-фолио, томик в красном сафьяновом переплете, изданный в Амстердаме в 1655 году Луи и Даниэлем Эльзевирами, он презентовал господину де Ноблекуру, и тот от радости едва не лишился чувств. Букинисты налетали на дома, погрузившиеся в траур, и оптом скупали у безутешных родственников целые библиотеки. Но ничто не вечно, и теперь найти редкое стало практически невозможно; вдобавок если раньше его можно было приобрести за приемлемую цену, то теперь стоявшие на страже аргусы мгновенно назначали за него поистине несусветную сумму. А еще в книжных лавках дерзко торговали запрещенными и осужденными книгами; нелегальные брошюры или избежавшие костра памфлеты хранили в задних комнатках, куда, заговорщически подмигнув, торговцы уводили покупателей, дабы скрыться от пронырливых осведомителей, выслеживавших как покупателей запрещенной литературы, так и тех, кто приносил ее на продажу.
У одного из знакомых книгопродавцев Николя отыскал Плавта, Теренция, полное собрание сочинений Расина и томик Лесажа, иначе говоря, книги, способные составить счастье ученика любого коллежа. Отойдя в сторону, он наблюдал, как книголюбы, притянутые, словно магнитом, огромным выбором предлагаемых изданий, рассматривают книгу за книгой, вызывая неудовольствие продавца, постоянно опасавшегося, что у него незаметно украдут какое-нибудь особо ценное издание. Любители книг могли часами оставаться в лавке, просматривая книги и роясь в ящиках с гравюрами, но их поиски редко увенчивались покупкой.
Увлекшись записками путешественника в Америку, Николя внезапно почувствовал, как кто-то тянет его за пуговицу. Обернувшись, он узнал унылую и непривлекательную физиономию одного из приставов, несущих службу при начальнике полиции в особняке на улице Нев-Сент-Огюстен. Пристав был не один; второй стражник, которого, как ему показалось, он видел впервые, наблюдал за ним с улицы.
— Господин комиссар, — сказал пристав, — следуйте за нами.
— Что это значит?
— У нас приказ немедленно доставить вас к господину Ленуару.
Николя постарался скрыть свое изумление.
— Полагаю, вы позволите мне расплатиться за покупки, — не задавая вопросов, произнес он.
Выйдя из лавки, он в сопровождении обоих приставов сел в фиакр. Стекла были подняты, шторки задвинуты, и в спертом воздухе кузова быстро распространился тошнотворный запах немытых тел. Надвинув на лоб треуголку, Николя принялся соображать, что могло произойти, ибо его задержание более всего походило на арест. Он слишком хорошо знал приемы и привычки власти, исполнителем которой являлся вот уже много лет. Он провел не одно расследование и был посвящен во множество тайн, так что причину для ареста вряд ли пришлось долго искать. И что теперь его ожидает? Ссылка в провинцию? Но он слишком незначительная фигура, чтобы удостоиться подобной чести. Вероятнее всего, его заключат в какую-нибудь тюрьму на основании письма с печатью, предварительно разъяснив причины его заточения. Интересно, какие основания они выдвинут? Хотя… Он усмехнулся, и оба сопровождающих взглянули на него с изумлением. Скольких людей отправили в тюрьму, не предъявив им обвинения и не разъяснив причин их ареста! Так что он не первый и не последний. Главное — сохранить хладнокровие; впрочем, ждать осталось недолго: скоро он узнает, что приготовила ему судьба.
