Пока он ждал в прихожей перед кабинетом начальника полиции, оба цербера не отступали от него ни на шаг. Неожиданно дверь отворилась, и он увидел дружелюбное лицо старого лакея. Лакей пригласил Николя войти, а когда тот проходил мимо, шепнул ему на ухо:
— Он сам ничего не знает!
Слова старика явно относились к Ленуару. Чего не знает его нынешний начальник, и о чем он должен знать? Начальник полиции писал и при появлении Николя даже не поднял головы. Только когда комиссар подошел к столу, тот, наконец, оторвался от своей работы.
— Я вам признателен, господин комиссар, — произнес он, — что вы без промедления исполнили мой приказ.
— В сопровождении двух приставов было бы трудно не исполнить его, сударь. Меня сопровождал почетный караул!
— Полагаю, — бесстрастно изрек Ленуар, — они превысили полученные инструкции.
— Они нашли меня, а это главное. Наша полиция оказалась на высоте, впрочем, как всегда.
Выпрямившись, Ленуар скрестил на груди руки.
— Мне поручили пригласить вас…
Он запнулся, видимо, подыскивал подходящее слово.
— Пригласить вас… скажем… немедленно пригласить в особняк Сен-Флорантен. Господин герцог де Ла Врийер, министр Королевского дома, просит вас приехать.
Казалось, он сам удивлялся своим словам.
— Надеюсь, — продолжил он, — у герцога нет особых оснований жаловаться на вас. Вот уже три месяца, как вы не принимаете участия в расследованиях. Хотя, не обладая привычкой к дисциплине, о чем я уже выражал свое сожаление во время нашей первой встречи, вы, возможно, ухитрились самостоятельно ввязаться в какое-либо дело.
— Нет, сударь, — ответил Николя, — я подчинился вашим требованиям и скрупулезно их исполнил. Я ничего не делал, наслаждался отдыхом и охотился. Вместе с его величеством.
Тон его был настолько ироничен, что Ленуар не сумел скрыть своего раздражения.
— Поезжайте немедленно и подробно докладывайте мне обо всем, что может интересовать службу короля.
— Не премину исполнить ваш приказ, — ответил Николя. — Надеюсь, вы позволите воспользоваться фиакром, который привез меня сюда.
Поставив, таким образом, точку в разговоре, Николя кивнул и вышел из кабинета. Под изумленными взорами приставов он сбежал с лестницы и прыгнул в экипаж. «Итак, новое дело не заставило себя ждать», — подумал он. Интуиция подсказывала ему, что герцогу де Ла Врийеру понадобилась его помощь.
Шума не было, но не было и тишины — царило молчание, исполненное великого страха и великого гнева.
Тацит (пер. Г. С. Кнабе)
Словно всадник, которому требуется собраться перед преодолением препятствия, Николя решил устроить себе передышку, пока предстоящие события не вовлекли его в свой водоворот. Он велел довезти его до площади Людовика XV и там, усевшись на каменную тумбу, принялся осматривать архитектурный ансамбль, именуемый особняком Сен-Флорантен, где судьба решила назначить ему встречу. После того, как о нем забыли на целых три месяца, его вполне могут подождать еще несколько минут. Любуясь классическим декором здания, гармонично сочетавшимся с роскошными фасадами Мебельных складов, он вспомнил трагическую ночь 1770 года. Перед глазами немедленно встали картины раздавленных тел и охваченной огнем площади Людовика XV с высившейся посредине статуей короля, бесстрастно взиравшей на паническое бегство людей, спасавшихся от пожара, вызванного неудачно пущенным фейерверком[8]. Фасад особняка Сен-Флорантен смотрел на маленькую площадь; с одной стороны въезд на площадь преграждал фонтан, с другой открывался проход в сады Тюильри. Два высоких благородных этажа с узкой балюстрадой под кровлей венчал лепной щит с оружием и две декоративные вазы. На улицу Сен-Флорантен выходил стройный портик, украшенный гербом хозяина, который поддерживали два мифологических божества. На четырехчастном гербовом щите разместились по диагонали два лазоревых поля, усеянных золотыми пятилистниками с горностаями рода Фелипо, и два желтых поля с тремя зелеными колотушками.
Зная Сен-Флорантена, нынешнего герцога де Ла Врийера, с первых шагов своей работы в полиции, Николя часто задавался вопросом, в чем секрет его потрясающей карьеры, начавшейся пятьдесят лет назад в королевских советах и выстроенной исключительно на безоговорочной личной преданности Людовику XV. Ни в городе, ни при дворе министра не любили. Завидуя его влиянию, злословили о его слабодушии и застенчивости. Его имя олицетворяли с произволом и «письмами с печатью». Мадам Виктуар считала его глупцом, другие, напротив, подчеркивали его покладистый характер и умение находить компромиссы, не умаляющие авторитет трона. Он неоднократно изъявлял Николя свое благоволение, однако последнее дело, куда оказался замешанным кузен Ла Врийера, герцог д'Эгийон, похоже, настроило его против комиссара.
Николя перевел взор на дом, чьи размеры и благородные формы соответствовали, скорее, небольшому дворцу, позволяя судить о высоком положении его владельца. Он вспомнил слухи относительно сомнительного морального облика министра. Живя в Париже, герцог вел распутный образ жизни, окружал себя продажными женщинами и забросил собственную жену ради любовницы, Мари-Мадлен де Кюзак, маркизы де Ланжак, благоговейно именуемой им «прекрасной Аглаей». Придворные сплетники утверждали, что эта женщина спекулировала влиянием своего любовника и торговала «письмами с печатью». И, похоже, они не ошибались. Герцог пристроил всех детей «прекрасной Аглаи», происхождение которых было более чем сомнительно. После смерти Людовика XV новый монарх стал вводить моду на пристойные нравы, и герцогу пришлось отказаться от встреч с красоткой. Однако она продолжала появляться в обществе, стала причиной дуэли и даже нанесла оскорбление суду. В конце концов ей приказали не приближаться ко двору ближе чем на пятьдесят лье, и она удалилась к себе в поместье близ Кана. Вынужденная разлука сильно подорвала здоровье ее любовника.
Николя направил свои стопы в особняк. Внушительного вида швейцар, весь в серебре, встретил его весьма надменно, однако, услышав его имя и звание магистрата, заметно потеплел. Его провели через парадный двор, затем, преодолев несколько ступенек крыльца, он прошел в вестибюль, где его ожидал следующий лакей. У нескольких попавшихся по дороге ему на глаза слуг вид был крайне сосредоточенный: никто из них даже не посмотрел в его сторону. Поднимаясь по парадной лестнице, он любовался живописными аллегориями благоразумия и силы. На втором этаже его провели через анфиладу прихожих и вывели непосредственно к рабочему кабинету министра. Лакей тихонько постучал в дверь; в ответ раздался знакомый голос. Открыв дверь, лакей пропустил вперед гостя и моментально исчез. В сером фраке и без парика, герцог де Ла Врийер полулежал в кресле возле большого мраморного камина. Со времени их последней встречи он очень изменился: похудел, сгорбился, щеки запали. От маленького круглого человечка, которого некогда знал Николя, не осталось ничего.
— О-о, вот и наш дорогой Ранрей, — брюзжащим тоном произнес Ла Врийер, глядя куда-то в сторону. — Однако, сегодня холодно.
Он вздохнул, словно прозвище Николя вызвало из небытия призрак покойного короля, единственного человека, которого он по-настоящему любил. Разумеется, помимо «прекрасной Аглаи». Николя подумал, что начало разговора складывается лучше, чем он ожидал.
— Сударь, — произнес министр, — я всегда ценил вас. Понимаю, вы имели основание полагать, что вас… что вы… что вы перестали пользоваться моим доверием. Но это совершеннейшее заблуждение с вашей стороны.
— Я не только полагаю, сударь, — ответил Николя, — я убежден, хотя и не могу объяснить, почему. Впрочем, это сделали за меня, о чем мне и сообщили.
— Погодите, погодите… Ленуар? Наверняка это он, больше некому. Одно мое слово рассеет его заблуждения. Мы не можем долго обходиться без ваших услуг. За многие годы Сартин убедил меня в этом. Сегодня вы снова мне нужны.
Николя не ошибся: его ожидало очередное расследование.
— Сударь, я к вашим услугам.
Подняв руку в серой шелковой перчатке, министр с сухим треском ударил по ручке кресла, встал, и через минуту перед Николя вновь стоял тот самый министр, которого он когда-то знал, министр покладистый и властный.
— К делу, к делу. Вчера я был в Версале. Рано утром я вернулся и обнаружил, что в доме все стоит вверх дном. Одним словом, сударь, убили моего дворецкого.
Он раздраженно тряхнул головой.
— Нет, я ошибся! Убили одну из горничных моей жены, а дворецкого нашли раненым, без сознания, и рядом валялся нож. Все говорит о том, что, убив девушку, он решил покарать себя и попытался совершить самоубийство.
