Евецкий пояснил:
– Мы навели справку. Крутов действительно вор, темный человек. Административно выслан в Сергач, но там не проживает. Видимо, заявился к нам тайно. Насчет биллиардной Алексихи и Анифимова пока данных нет. Я запросил Прозорова, обещает к вечеру что-нибудь разузнать.
Прозоров занимал должность пристава – заведующего сыскной частью управления полиции. Главный городской сыщик состоял в скромном чине коллежского регистратора – ниже некуда! Да и этот чин Владимир Алексеевич получил три года назад после шестнадцатилетней службы. Добросовестный, но заурядный человек, звезд с неба не хватает… С другой стороны, кто их хватает? Прозоров давно в полиции, в сыщики перешел с должности пристава Рождественской части, дело знает.
– Вор тайно проник сюда, а у нас государь завтра, – констатировал надворный советник. – Ну что ж! Навряд ли он бросится на августейших особ, но отыскать стервеца надо. Знает ведь, что не нужен тут в царский приезд! Вот дерзкий народ…
– Вечером на совещании у губернатора сыскные что-то нам уже скажут, – успокоил Алексея полковник. – А не скажут пожалуемся Яковлеву. Он потачки не даст!
Яковлев, как и фон Таубе, был не полноценный полицмейстер, а всего лишь исправляющий должность. Видимо, вопрос о его соответствии будут решать осенью, когда закончатся и выставка, и ярмарка. Формуляр Петра Яковлевича Алексей тоже читал. Командирован в полицмейстеры из чиновников особых поручений при губернаторе. Имеет аннинский темляк за дела с турками при овладении Трояновским перевалом. Два года назад получил Владимира 4-й степени, год назад произведен в коллежские советники. Только в мае он сменил князя Волконского, пошедшего в полицианты в погоне за длинным рублем. Должность нижегородского полицмейстера хорошо оплачивается: оклад жалования три тысячи рублей! Вот князь и соблазнился. Службы при этом его сиятельство совсем не знал. Когда губернатор понял, что визит государя князь провалит, его срочно заменили исполнительным и способным Яковлевым.
Алексей поговорил с полковником еще об одном деле. По правде, оно беспокоило сыщика больше, чем приезд сергачского вора. Завтра и во все дни пребывания в Нижнем Новгороде императора будет оберегать в числе прочих и так называемая добровольная охрана. Это заведено в России. Помимо разных полиций, обязательно в таких случаях привлекают и надежных людей из народа. Государю приятно, а властям помощь! Вот и здесь Евецкий по поручению губернатора собрал аж полторы тысячи человек. Все богобоязненные, монархисты и в дурном не замечены. Преимущественно это члены Свято-Георгиевского общества хоругвеносцев и надежные цеховые. Своих людей представили мещанская и ремесленная управы, а также общество вспомоществования частному служебному труду. Степенные бородатые мужики встанут на всех улицах, отсекая от царя со свитой беснующуюся толпу. В принципе нужное дело… Вот только на второй день «невры» у таких охранников уже не выдерживают, и они идут вечером в кабак. Правда, с 28 мая, с открытия выставки и ярмарки, все питейные заведения закрыли. И не только в Нижнем Новгороде, но и в ближайшей округе: в Молитовке, Гордеевке, слободах Катызы, Печеры и Кошелевка, а также в пригородных селах Высоково и Кузнечиха. Но русский человек всегда найдет, где выпить – на это есть шланбои[9]. И утром со злого похмелья добровольные охранители начинают превышать власть: гонять обывателей, спорить с околоточными…
Возникают скандалы. Хорошо бы избежать подобных приключений.
Евецкий согласился, что такая опасность имеется. Он велел срочно вызвать руководителей от народа. Явились двое: мещанский староста Лебедев и старшина общества хоругвеносцев Ионов. Надворный советник завел с ними разговор об их людях и сразу увидел непорядок. Лебедев, спокойный и умный человек, отвечал обстоятельно и толково. Отряд его разбит на десятки, во главе которых поставлены исключительно непьющие и хозяйственные мужики. За них он дал полную гарантию. А вот Ионов начал разговор с сыщиком через губу. Ты-де чиновник, караулишь царя за оклад жалования, а мы всей душой, и нас же еще и учить? Лыков рассердился.
– Слушай меня внимательно, дурак! – сказал он жестко. – Я две коронации провел и на таких уже нагляделся. Все вы одинаковы. Павел Николаевич, они подписку дали?
– Нет, – растерянно ответил заведывающий охранным отделением. – Какую подписку?
– Что несут полную ответственность за отобранных ими людей, вплоть до уголовной.
– А…
– Берите перо и пишите.
Полковник безропотно взялся за перо и написал под диктовку Лыкова короткое обязательство, согласно которому староста и старшина отвечали головой за поведение своих людей из числа добровольной охраны, с чем они ознакомлены под роспись…
Алексей заставил Лебедева с Ионовым подписаться, а главному хоругвеносцу сказал:
– В мае в Москве такой же со мной спорил. Как и ты, жалованием попрекал… На третий день его людишки в лавке подрались, хотели там табаку взять на дармовщину. Поскольку царя охраняют. Знаешь, чем кончилось?
– Чем? – набычился Ионов.
– Всем остальным медаль вышла, а ему снятие с должности старшины и высылка из Москвы. Понял теперь?
– Ну…
– Дома на печи будешь нукать. А с начальником царской охраны не сметь! Чтобы завтра мне в рот смотрел! Все по команде! И глаз со своих добровольцев не спускал, день и ночь! Помнишь, как умные старики говорили? «Жалует царь, да не жалует псарь!» По отъезде Его Величества я сообщу свое мнение о тебе господину министру внутренних дел, и он решит, оставаться ли такому дурню в старшинах… Марш отсюда!
Напугав хоругвеносца, сыщик отправился дальше по делам. Два часа они с помощником полицмейстера Гураком в очередной раз изучали все возможные маршруты царя и свиты. Захочет ли государь прокатиться на трамвае? Если да, то наготове должен быть вагон с самым опытным машинистом. Купцы Железного ряда приготовили августейшей чете дорогой подарок. Где его станут вручать? Не окажется ли там посторонних под видом рабочих? На третий день предусмотрено посещение пароходов фирмы «Андрея Орехова сыновья». Нет ли в их командах подозрительных новичков? Государь проследует в здание Дворянского собрания на Покровке и, стало быть, будет проезжать по главной улице. Домовладельцы дали обязательство за своих жильцов и представили их списки в полицию. За это им разрешено открывать окна и смотреть сверху на кортеж. Не появились ли изменения в этих списках, с непроверенными постояльцами? Ведь сто тысяч приехало… Город лопается!
К вечеру и Лыков, и Валевачев уже порядком подустали. А самая нервотрепка даже еще не начиналась! Под ложечкой у надворного советника мутило, и разболелась голова. Так всегда случалось перед коронацией, он уже привык. Но там счет шел на недели, а тут всего четыре дня! Завтра все будет нормально. И сил хватит, и внимание не ослабнет. Надо дотерпеть. 20 июля в 12 часов 45 минут царский поезд отчалит от дебаркадера Московского вокзала. Через час с четвертью уедет и свитский состав, с министром внутренних дел и директором Департамента полиции, и наступит опустошение, смешанное с усталостью.
Алексей уже решил, куда он отправится с вокзала. На горе возле сада Смирнова предприимчивый француз Сервье выстроил шикарный ресторан «Восточный базар» с гостиницей. Туда легко подняться по Похвалихинскому фуникулеру. Вид с открытой площадки ресторана такой, что захватывает дух! Ярмарка, Стрелка, Заволжье как на ладони. И кухня неплохая. Там-то они с Юрием отдохнут, закусят – и разъедутся. Валевачев – в Петербург, в родной департамент, а Лыков – в Нефедьевку, к семье. Месяц отпуска Зволянский ему обещал, если все с царским приездом закончится благополучно.
Перед совещанием у губернатора сыщик навестил своих людей. Пять мужчин неброского вида, крепко сложенных и очень спокойных. Все они числились не в служительской команде департамента, а за его штатом, как чиновники для письма. Это было сделано с целью повысить столь ценным кадрам оклад содержания. Сказать по правде, на Фонтанке, 16, полно дармоедов. Чуть не двести человек состоят по вольному найму, и все – чиновники для письма. Иначе делопроизводства не справятся с огромным объемом работы. Но эти пятеро писем не писали, они охраняли избранных особ. Негласная охрана вещь дорогая, и по закону она мало кому полагалась. Даже директор Департамента полиции ходил по улицам как простой обыватель. Чины Летучего отряда караулили важных свидетелей по политическим делам. Где свидетелей старались убить до суда… Они же проводили самые опасные задержания. Дворцовая полиция смотрела на отряд, как на свой резерв. В особых случаях, как коронация или августейший визит, «летучие» стерегли самого государя. Их отличали не сила или навык стрелять без промаха. Полная выдержка, быстрота мыслительной реакции, умение из всех решений найти самое верное. Калиброванный народ! Федор Громеко служил в Томашевской бригаде пограничной стражи, дважды ранен контрабандистами. Фирс Бебнев пришел из конвойных войск: шесть лет ловил беглых в Забайкалье, всякого насмотрелся. Игнатий Игнатьев бывший инструктор стрелково-фехтовальной школы лейб-гвардии Кексгольмского полка. И все – очень уравновешенные люди. Именно по этому главному признаку их и отбирали.
