Каким-то удивительным образом (провидение — не иначе!), поплутав по зарослям, вымокнув и окончательно обозлившись на весь белый свет, я все-таки выбралась к упомянутой дедом восточной части погоста. А оттуда — к центральной.
Переполняемая праведным гневом, перепачканная и увешанная колючками, я направилась к особняку Кавендиша. Хватит с меня загробных достопримечательностей. Буду сидеть у порога дома (если понадобится, даже лежать), но дождусь обещанной аудиенции. А на кладбище — больше не ногой. Если только бывшего возлюбленного в последний путь проводить…
Впрочем, сидеть (а тем более лежать) не пришлось. Хозяин дома вместе с дворецким встретили меня во дворе. Рядом переминались с ноги на ногу два гнедых жеребца, запряженные в экипаж. На всякий случай обойдя животных по большой дуге — наверняка лошадей, как и слуг, самых зверских себе отбирает — я осторожно приблизилась к Клиффу.
Увидев меня, тот одобрительно кивнул.
— Хорошо, что ты заранее измазался.
Слова прозвучали как-то уж слишком многообещающе.
— И что в этом хорошего, лорд? — с подозрением спросила я. Думала, будет ругать меня за неподобающий его великосветскому обществу облик, а он наоборот… Хвалит!
— Пока тебя не было, я принял решение. Наблюдая из окна, как ты блуждаешь по кладбищу и пинаешь надгробия…
— Я вовсе не…!
— Пинал, Малёк, — во взгляде Кавендиша проскользнул отеческий укор, — я ж видел, что пинал. Не перебивай меня. Так вот, наблюдая за тобой, я пришел к выводу, что у нас с тобой гораздо больше общего, чем показалось вначале. И решил позвать тебя на дело.
— ДЕЛО?!
— Да. Одна из моих девочек… Ох, не делай такие глаза, ты прекрасно понял, о ком я говорю — о шлюхах… Так вот, одна из них скоро будет вынуждена покинуть мой притон, и мне нужно срочно подыскать ей замену.
Даже не знаю, что меня поразило сильнее — то, что Клифф наблюдал за мной, или что оказал честь стать свидетелем своих сутенерских делишек?!
— Спасибо, лорд Кавендиш, — откашлявшись, выдавила я. — Но причем здесь грязь?
— Она понадобится для маскировки, — заговорщицки подмигнул он. — Там, куда мы отправимся, грязи будет предостаточно…
6. Клифф
Будешь моим секретарем, парень?
Полчаса тряски в карете и, судя по усиливающемуся запаху вони и гвалту голосов, долетающих через плотно зашторенные окна, мы почти на месте.
Во время визитов в Ист-Энд я всегда стараюсь соблюдать инкогнито — намеренно одеваюсь в простую и невзрачную одежду, делаю выбор в пользу небогатого экипажа.
Так никто не таращится на меня, не просит милостыню и в карман лезет не чаще, чем обычно. Прозвучит гнусно, но мне нравится бывать в бедных районах: порой самый действенный способ справиться с меланхолией, это своими глазами увидеть, что другим в этом городе живется куда хуже. Каждый визит в трущобы — встряска, которая благотворно влияет на мое эмоциональное состояние: после нее я начинаю благодарить судьбу за то, что она подарила мне, а не проклинать за то, что отобрала… Жаль, хватает этого средства не очень надолго.
— Зачем я вам понадобился? — хрипловатый голос юноши вернул меня к реальности. Он снова сидит напротив, не сводя с моего лица требовательного взгляда. Взъерошенный, колкий, угловатый. Приготовившийся спорить и отстаивать правду и честь… Эх, дурачок!
Я вздохнул и слегка улыбнулся. Вот именно потому и понадобился. Твое присутствие отвлекает меня от упаднических настроений, а твои постоянные раздражающие вопросы — от собственных, слишком настойчивых и тягостных мыслей.
Помимо этого я хочу посмотреть, как мальчишка отнесется к уже ставшей для меня обычной составляющей жизни — бедности и пороку. Что-то подсказывает: нынешняя поездка станет встряской не только для меня, но и для него. Возможно, Малёк даже захочет пересмотреть некоторые из своих самых непрошибаемых принципов… Потому что защищать угнетенных издалека, сидя в теплой уютной гостиной, и самому столкнуться с угнетенными, шагнуть в их смердящий болезнями и отчаянием мир — разные вещи.
В общем, я взял Лукаса по целому ряду причин. Но ему расскажу только самую очевидную.
— Чтобы написать правдивую и точную статью, тебе придется на время стать моей тенью. Сопровождать меня везде, наблюдать за мной… К тому же, мне не помешает лишний помощник и советчик. Арми хорош, но уж больно молчалив, — я покосился на деревянную перегородку, за которой сидел управляющей каретой дворецкий. — Надоело додумывать за него реплики. Так как, согласен поучаствовать в моей «растлительной, насаждающей порок» работе?
Малькольм передернул плечами. На его правой щеке — маленькое пятнышко грязи, которое мне почему-то хочется стереть рукой. Оно мозолит глаза и постоянно притягивает взгляд.
— Не понимаю, почему я должен сочувствовать вашим трудностям? Девушку, умирающую от сифилиса, мне, конечно, жаль, а вот вас…
— Сифилис? — перебил его я. — О, нет. Все куда прозаичнее. Она выходит замуж.
— ЗАМУЖ, — повторил мальчишка и сделал такие глаза, что меня снова начал разбирать смех. — Как это — замуж?!
— Обычно. С фатой, священником и праздничной церемонией. Знаешь ли, за время работы в борделе девушки осваивают множество полезнейших в браке умений… Тех, которым не научат дома или в пансионах благородных девиц. А если учесть, что в бордель они попадают после тяжелой жизни в собственных семьях, где им приходится и готовить и убирать… Все это делает из проституток прекрасных невест.
Малёк так надулся, что я перестал насмешничать и замолчал. Того и гляди, лопнет от негодования. Придется обивку салона менять.
Армстронг натянул поводья, и лошади послушно остановились. Я выглянул в окно и вынес вердикт:
— Приехали.
— Куда?..
— Скоро узнаешь. Идем.
Дворецкий высадил нас в стороне от места назначения, дабы не привлекать лишнего внимания. До работного дома еще целый квартал, который мы преодолеем пешком — если, конечно, сумеем пробраться через здешний хаос.
Я держусь подальше от зданий, нависающих сверху уродливыми нагромождениями покосившихся досок и ломающихся перекрытий. Гуляя вблизи окон, можно попасть под ядренный дождь из наполнений чьего-то ночного горшка, да и перешагивать через ноги валяющихся у стен пьяниц то еще удовольствие. Впрочем, прогулку по середине тротуара тоже нельзя назвать скучной: дорогу ежесекундно переходят, перебегают и переползают десятки простолюдинов. Торговцы, прачки, извозчики, нищие и попрошайки… Последних особенно много, и почти все они не достают мне даже до груди — дети-беспризорники, одетые в лохмотья, крутятся вокруг, словно стайка юрких рыбешек.
Мне то и дело приходится оборачиваться, проверяя, что Малёк не потерялся в этом беснующемся море бедняков. Он пытается поспеть за мной — из-за разницы в длине наших ног на каждый мой шаг пареньку приходится делать два. Встречая лужи и ручьи, корреспондент смешно подпрыгивает, стремясь не испачкаться в их отвратительном содержимом.
Кажется, Лукас робеет, но наперекор мне хочет казаться бесстрашным и уверенным. Вкупе с бешеными прыжками он похож на объевшегося белены зайца.
Догнав меня в очередной раз, парень схватил меня за рукав.
— Лорд Кавендиш, — его голос осип от волнения. — Какой-то мальчишка только что стащил у вас кошелек!
— Ничего удивительного, это же Ист-Энд. Я всегда беру с собой два бумажника, когда приезжаю сюда. Один для беспризорников, другой для собственных нужд.
— А если второй тоже украдут?
— Исключено. Он у Армстронга.
К дворецкому не сунется ни один воришка. В нем с первого взгляда признают авторитета — такого же несчастного уроженца трущоб, сумевшего выбиться «в люди». Жизнь оказалась к нему благосклонна, подарив шанс закончить с разбоем, но проверять его на терпение и потерю цепкости? Нет, дети улиц не настолько глупы.
Вынырнув из удушающей тесноты кривой улочки, мы вышли на небольшую площадь. За высоким крепким забором виднелись несколько больших зданий. Я на миг остановился, сжав челюсти и почувствовав знакомую тяжесть в груди. Слишком уж это место напоминает тюрьму, где мне довелось провести незабываемые шесть месяцев…
