спросил он.
Антипатр вздрогнул, но потом понял, что капитан опознал стихотворение, а не поэта.
— Так оно и есть, — сказал он.
— Жаль, что старик умер. Я узнал об этом только вчера.
Антипатр кивнул. — Действительно жаль. И все же, мне кажется, лучшие его творения продолжают жить...
— Ах да, его стихи — Капитан улыбнулся. — Особенно те, которые мне всегда нравились, про мореплавателей. Они немного наводят на размышления, ты не считаешь? Все эти разговоры о ласточках, уютных гнездышках и танцующих девицах. А Приап - бог сладострастия, а не гаваней. Поводом может быть послужило возвращение морского сезона весной, но я думаю, что, возможно, поэт намекал также на похотливость моряков весной, когда они оставляют своих зимних возлюбленных, чтобы побороздить по волнам, пытаясь бросить якорь в незнакомой гавани.
Антипатр одно мгновение выглядел ошеломленным, настолько он был доволен проницательностью капитана, но потом взял себя в руки и ухитрился сделать вид, что просто впечатлен. — Капитан, вы человек весьма проницательный.
— Всего лишь грек, а какого грека не волнует красота его родного языка? Он дружески хлопнул Антипатра по спине. — Тебе придется почитать побольше стихов, старина, чтобы развлечь нас во время путешествия. Знаешь ли ты что-нибудь еще из произведений Антипатра?
-- Осмелюсь предположить, что могу пересказать почти все его сочинения, -- с улыбкой сказал мой попутчик Зотик.
II. Кое-что связанное с Дианой (Храм Артемиды в Эфесе)
— Ах, Эфес! — воскликнул Антипатр. Самый космополитичный из всех греческих городов — гордость Азии, жемчужина Востока! — Он стоял на носу корабля и смотрел блестящими глазами на город перед нами.
Как только корабль, выйдя из открытого моря, вошел в устье реки Кейстер, Антипатр своими острыми локтями пробился через небольшую группу пассажиров, а я последовал за ним. Мы впервые увидели Эфес, когда свернули за поворот п перед нами открылась нечеткая масса зданий, сгрудившихся на фоне невысокой горы. Мы приближались с каждым мгновением, пока перед нами не замаячил город.
Гавань была пронизана длинным пирсом, уходящим далеко в море. Рядом пришвартовалось столько кораблей, что оказалось невозможным для нас найти место, тем более, что другие корабли стояли впереди нас с поднятыми парусами и развевающимися на ветру разноцветными вымпелами. По римскому календарю это был Априлис, но в Эфесе это был священный месяц Артемисион, отмеченный одним праздником за другим в честь богини-покровительницы города Артемиды. Антипатр сказал мне, что на празднование съедутся десятки тысяч гостей со всего грекоязычного мира, и, похоже, он не преувеличил.
Начальник порта на маленькой лодке отплыл, чтобы сообщить капитану, что нашему кораблю негде пришвартоваться к пристани. Так что, нам придется бросить якорь и ждать парома, который доставит пассажиров на берег. Перевозчикам, конечно, придется заплатить, и Антипатр ворчал на дополнительные расходы, но я был рад возможности задержаться на некоторое время в гавани и полюбоваться видом.
За переполненными пристанями возвышались знаменитые пятимильные стены Эфеса. Там, где пирс встречался с берегом, эти стены были пронизаны воротами, украшенными орнаментом, с башнями по бокам. Высокие ворота ворот были широко распахнуты, приветствуя весь мир в городе Артемиды — за определенную плату, объяснил Антипатр, поскольку он предвидел, что нам придется заплатить особую плату за вход в город во время праздника. За стенами я увидел крыши храмов и высокие многоквартирные дома. Дальше, на склоне горы Пион, стояло множество строений. Некоторые были похожи на дворцы с богато украшенными террасами и садами на склонах холмов.
Самым заметным зданием, которое можно было увидеть, был огромный театр, построенный на склоне холма. Полукруглые ряды сидений, обращенные к гавани, были заполнены тысячами зрителей, видимо, смотревших в это время комедию; время от времени я слышал взрывы отдаленного смеха. Десятки высоких ярко раскрашенных статуй стояли вдоль самого верхнего края театра; эти изображения богов и героев, казалось, смотрели не на сцену под ними, а через крыши города, прямо на меня.
— Я вижу знаменитый театр, — сказал я, прикрывая глаза от утреннего солнца над горой Пион, — но где великий храм Артемиды?
Антипатр фыркнул: — Гордиан! Ты забыл географию, которой я тебя учил? Твоя голова как решето.
Я улыбнулась, когда вспомнил урок: — Я вспомнил. Храм Артемиды был построен за пределами города, примерно в миле от берега, на низменной болотистой местности. Он должен быть… где-то там. — Я указал на место за крутым северным склоном горы Пион.
Антипатр поднял густую бровь: — Отлично. И почему строители выбрали это место для храма?
— Потому что они решили, что строительство на болотистой почве смягчит воздействие землетрясений на такое массивное сооружение.
— Правильный. Для дополнительной стабилизации грунта перед закладкой краеугольного камня насыпали глубокий слой толченого древесного угля. И что потом?
— Поверх древесного угля они положили много слоев шерсти с овец, принесенных в жертву в честь богини.
— В конце концов, ты способный ученик, — сказал Антипатр.
Когда прибыл паром, солнце было прямо над нашими головами. Антипатр снова протиснулся вперед, а я последовал за ним, так что нас одними из первых переправили на берег. Как только мы сошли на пирс, нас окружила группа мальчишек. Антипатр выбрал двоих, которые показались ему наиболее честными, и бросил каждому из них по монете. Они забрали наши сумки и последовали за нами.
Мы прогулялись по пирсу, который сам по себе казался маленьким городком; переполненные корабли были похожи на жилища, стоящие вдоль широкой улицы. Я повсюду видел людей, слышал детский плач и заметил, что многие мачты были завешены бельем. Многие посетители Эфеса, не имевшие возможности найти жилье в городе, очевидно, проживали на борту кораблей.
— Где мы остановимся в Эфесе? — Я попросил я.
— Много лет назад, когда я некоторое время здесь жил, у меня был ученик по имени Евтропий, — сказал Антипатр. — С тех пор я его не видел, но мы переписывались на протяжении многих лет. Евтропий уже взрослый вдовец с собственным ребенком. Он унаследовал отцовский дом, примерно на полпути вверх по холму, недалеко от театра. Евтропий неплохо живет, так что я уверен, что наше жилье будет вполне удобным.
Мы дошли до конца пирса и подошли к открытым воротам, где люди стояли в длинных очередях, чтобы попасть в город. Я соображал, в какую очередь нам следует встать, пока один из привратников не закричал на латыни: — Римские
