следователя. Воцарилось молчание. Блэк продолжал рычать с ощетинившейся шерстью, пытаясь вырваться из рук полисмена. Через минуту следователь коротко сказал:
– Уведите собаку.
Ошеломленного Блэка пинками выпроводили из комнаты. Он имел подавленный вид и молча плелся за полисменом, поджав хвост. На его морде явственно можно было прочесть глубокое изумление. Блэк не вполне понимал все тонкости капиталистического мира. Ему оставалось уныло следовать за полисменом в полицейский автомобиль. Карьера Блэка закатывалась. Вечерние газеты писали стилем, за которым ясно угадывался Гарри Стоун:
«Ошибка собаки Блэка. Король сыскных собак выходит в тираж. Где же убийца? Портрет неизвестного человека, вышедшего из дворца Хорлэя накануне вечером! Мисс Этель Хорлэй заболела от волнения. Мнение домашнего врача мисс Этель!»
Вечерние газеты рвали нарасхват, тираж самой желтой в Нью-Йорке газеты достиг трех миллионов экземпляров. Эту газету читали в самых разных концах Нью-Йорка с разными чувствами разнообразные люди. Несколько человек, собравшихся в отдаленной комнате небольшого отеля за Мэдисон-сквером, читали еще сырые оттиски газеты молча. Затем один из них снял телефонную трубку, сказал короткий номер и еще короче приказал:
– Алло. Хорлэя!
Он положил трубку на место, сел в кресло и погрузился опять в газету. Остальные молчали, как прежде.
Через полчаса на пороге комнаты появился Хорлэй. Он приветствовал присутствующих в комнате молчаливым кивком головы. Они ответили тем же.
Затем прозвучал вопрос:
– Что предпринято?
Хорлэй медленно ответил:
– Собака ошиблась. Лучшие сыщики Нью-Йорка брошены в работу. А что у вас нового?
– Ничего пока. Срочные меры приняты. Необходимо как можно скорее ликвидировать дело с документами. «Свирепый Сэм» наделал нам хлопот своей смертью.
Молчание.
Затем мистер Хорлэй сказал, поднимаясь с кресла.
– Я сделаю все, чтобы найти документы.
Один из сидевших добавил:
– Чем скорее, тем лучше. Сегодня ночью в Сити-Сквере. Вы знаете?
– Да.
– Не опоздайте.
– Да.
Затем шесть голов нагнулись друг к другу. Шёпот стал так тих, что даже коридорный, прильнувший к дверной скважине, ничего не расслышал. А ему, очевидно, было очень нужно расслышать, потому что он с досады махнул рукой, отскочил от замочной скважины, вынул из кармана маленький фотографический аппарат и приставил его к замочной скважине. Гашетка несколько раз щелкнула. Затем коридорный спрятал в карман фотографический аппарат, отошел в сторону и сделал несколько пометок в записной книжке. Дверь хлопнула, и мистер Хорлэй показался в коридоре. Коридорный очень низко поклонился, и так низко, что лицо его никак заметить нельзя было. Мистер Хорлэй прошел совсем близко мимо лакея и не поинтересовался взглянуть на согнувшуюся фигуру.
Когда миллионер прошел, лакей выпрямился и сказал сквозь зубы:
– Сосчитаемся, Хорлэй…
Через несколько минут вышли из номера остальные. Лакей выждал с минуту, пока они скрылись, затем быстро вошел в номер, нажал маленькую, совершенно незаметную для неопытного взгляда кнопку на стене. Квадратный ее кусок медленно откатился, открыв углубление, в котором стоял небольших размеров аппарат. Лакей быстро сунул его в карман, затем закрыл тайник и осторожными шагами вышел из номера.
В конце коридора он сказал сменившему его дежурному:
– Все в порядке, Том. Я еду.
Том кивнул головой.
Через пять минут лакей, сменив фрак на прорезиненное пальто и каскетку темно-серого цвета мчался на мотоцикле по улицам Северного Нью-Йорка с быстротой пятидесяти верст в час, чуть не раздавил по дороге какую-то богобоязненную мистрис и, ловко свернув, промчался по Бродвею, свернул налево, пролетел мимо Сити-Парка, обогнул автомобильную биржу и полетел по наклонной, широкой малолюдной улице. Доехав до шестиэтажного, мрачного дома старой постройки, он подкатил к тротуару, остановил мотоцикл, несколько раз оглянулся и затем спрятал мотоцикл в тени ворот. После этого, еще раз оглянувшись, он вошел в дом, поднялся на пятый этаж и стукнул три раза в тяжелую окованную железом дверь.
Голос из-за двери спросил:
– Алло?
– Десятый просит.
– Погода?
– Сырая.
Замок щелкнул, и лакей исчез в темном отверстии двери. Дверь тяжело захлопнулась. Пройдя через несколько небольших коридоров, лакей вошел в просторную комнату, носившую все признаки мастерской или лаборатории: станок, несколько баллонов, груды проволоки, стол, уставленный множеством склянок. Человек, сидевший за столом, в синих очках с небольшой бородкой, поднял глаза на вошедшего, спросил:
– Есть?
– Да.
– Начнем.
Лакей вынул из кармана фотографический аппарат и тот небольшой аппаратик, который достал из тайника в номере. Человек в синих очках взял оба аппарата и вышел в соседнюю комнату. Лакей остался в выжидательной позе. Через несколько минут послышалось восклицание.
– А! Я так и думал…
Человек в синих очках вошел в комнату, неся в руках проявленные снимки и маленькую пластинку фонографа. Он сказал коротко лакею:
– Кто сейчас на очереди?
– Джим.
– Позовите сюда.
Джим, молодой, сильный янки, вошел в комнату. Человек в синих очках сказал:
– Немедленно разыщите поименованных здесь лиц и передайте эту пластинку. Возьмите у ворот мотоцикл Стрейтона. Он останется пока здесь.
Лакей утвердительно кивнул головой.
– Есть, – сказал Джим, поворачиваясь к двери.
Когда они остались одни, человек в синих очках медленно сказал:
– Фотография и пластинки не лгут, конечно. Наблюдайте и дальше. Новый номер телефона вы знаете?
– Знаю, – ответил тот.
– Хорошо. Друзья предупреждены. Вы свободны.
Лакей медленно вышел. Человек в синих очках сел за стол и принялся снова смешивать жидкости: занятие, от которого его оторвал приход лакея. Он смешал ярко-синюю жидкость с лиловой, и они приняли в небольшой колбе молочно-белый цвет. Человек в синих очках посмотрел на свет, полюбовался, покачал головой и вылил жидкость в чан. Из чана поднялся легкий пар. Человек в синих
