Томас, и было непонятно, то ли он доволен реакцией графа, то ли напротив – разочарован. – Верить мне или нет – ваше дело. В крайнем случае, можете дать указание солиситору, чтобы нанял людей, которые присмотрят за мистером Кавендишем… на всякий случай.
– Ты предлагаешь за ним следить?! – Граф возмущенно воззрился на камердинера.
– Почему нет? – Томас пожал плечами. – Вы, надеюсь, не забыли о том, кто такой Ричард Кавендиш? Он сын убийцы вашей семьи. И ваши чувства к нему не отменяют этого факта.
– Мне надоело слышать одно и то же, – повысил голос Джеймс. – Я говорил тебе и повторяю вновь – в чем бы ни был замешан его отец, сам Ричард абсолютно чист перед Богом и перед людьми. И он мне не враг!
– Хорошо, – отозвался Томас, и голос его был холодней родниковой воды. – Если он вам не враг, могу я поинтересоваться, когда вы намерены вызвать на дуэль Вильяма Кавендиша, настоящего виновника ваших бед?
Граф молчал. Ему нечего было сказать. Он хорошо понимал, что дуэль с Вильямом Кавендишем перечеркнет отношения с Ричардом, который не простит убийства своего отца, пусть даже зная о том, что приговор был справедливым. Родственные узы никуда не деть. Кроме того, Дик имел право заменить отца на этом поединке. И тогда дуэль превратится в фарс: граф Сеймурский не будет стрелять в своего друга, и Фрэнни… Фрэнни тем более не спустит курок.
– Вы забыли о преступлениях против вашей семьи. – Томас с презрением посмотрел на Джеймса. – Ваш дядя был полностью прав. Женщины ни на что не годны. Они живут одними чувствами. Они слабы, глупы и наивны. Глупо было связывать с вами надежды о возмездии. Вы думаете только о том, как выйти замуж. Возня с сопливыми младенцами – вот ваш предел!
– Пошел вон, мерзавец! – Джеймс вскочил, схватив первое, что попалось под руку, – тяжелое пресс-папье. – Как ты смеешь так разговаривать со мной?! Совсем забыл свое место! Ты просто камердинер и ничего более!
– Я хорошо помню, где именно мое место! А вот вы, похоже, забыли, где находится ваше. – Ухмылка Томаса напоминала волчий оскал. Он говорил тихо, так, что графу приходилось напрягать слух, но еле слышные фразы хлестали больнее кнута. – Уже мечтаете о браке с Ричардом Кавендишем? Так помечтайте и о том, как он будет уходить от вас в объятия своей любовницы. Не этой, так другой. Помечтали?.. – Повисла минутная пауза, после которой Томас встряхнул руками и прошипел: – А теперь добро пожаловать в реальность! Сочетаться браком с сыном убийцы вы сможете лишь по милости ее величества в Гримсби, куда окажетесь заточены до конца ваших дней. Сомневаюсь, что Ричард Кавендиш захочет иметь жену, сидящую в тюрьме! Хотите стать его любовницей – дерзайте. У вас есть некоторое время. Только оно не бесконечно. Мне надоело ждать. Тем не менее я дам вам один год – можете потратить его на что угодно. Хотите – наслаждайтесь статусом тайной любовницы мистера Кавендиша, хотите – размышляйте о своем долге в Райли. Но ровно через год, двадцать девятого мая, Вильям Кавендиш должен умереть. Хотя бы он. Или вы отправитесь в Гримсби, а мне придется взять на себя доверенную вам месть. И уж поверьте, я не буду добр ни к самому убийце, ни к его семье. Дуэли мне затевать незачем. Выпущу кишки Ричарду Кавендишу и заставлю Вильяма смотреть на агонию сына. В молодости я служил в колониальных войсках, кое-что успел повидать. Вы даже не представляете, как долго могут длиться такие мучения. А когда Кавендиш-младший испустит дух, я…
Спокойствие Джеймса разлетелось в клочья, а там, за ним, осталась разъяренная Франческа, утратившая всякое самообладание. Не помня себя, девушка ринулась на старика-камердинера.
Тяжелое пресс-папье ударилось в стену и отлетело в сторону – руку Фрэнни перехватили и заломили за спину, прижав девушку лицом к стене.
– Ни на секунду не сомневался, что вы это сделаете, – прошептал Томас ей на ухо. – Я потратил годы, пытаясь сделать из вас орудие возмездия, и что же? Моя ученица не способна даже проломить голову беспомощному старику. Мне шестьдесят девять лет, леди. Вам всего двадцать четыре. Вы молоды, сильны и здоровы, и это означает, что я напрасно потратил четырнадцать лет на бездарную девицу. Вам единственной из женщин Альбии были дарованы равные с мужчинами права – и что же? А ничего. Вы не только не отомстили за гибель родителей и брата, но, напротив, мечтаете осчастливить внуками их убийцу. Прекрасный план! К счастью, несбыточный.
– Отпусти! – дернулась Франческа. – Ненавижу тебя! Ты… проклятый ублюдок.
– Ублюдок, точно. Угадали, леди Кавендиш. Правда, не понимаю, почему вы считаете, что меня это оскорбит.
– Я не леди Кавендиш! Не смей меня так называть!
– Проверим? – Свободная рука Томаса сместилась в сторону груди девушки.
– Только попробуй! – зарычала Франческа, мигом превращаясь из робкой леди в настоящую тигрицу. – Клянусь небом, если ты, мерзкое отродье, прикоснешься ко мне, я немедленно пойду к Ричарду и во всем ему признаюсь. А ты можешь идти с доносом куда угодно. Неужели ты думаешь, будто я держусь за эту проклятую жизнь? В ней нет ничего хорошего. Гримсби обойдется без меня, а с пулей в висок не справится даже Джеймс. И тогда мы встретимся с тобой в аду, обещаю!
Сказав это, обозленная Фрэнни сделала то единственное, что следовало в этой ситуации, – забыв про боль, она развернулась вправо, выходя из захвата и одновременно нанося удар левым локтем. Слуга мгновенно подался назад, отпустив воспитанницу, и замер в шаге от нее, не сводя с девушки насмешливого взгляда.
– Да неужели, – хмыкнул он. – В девичьих мозгах, оказывается, иногда задерживается что-то полезное. Только какой в этом толк? – Отойдя еще на шаг, камердинер сообщил: – У вас ровно год на то, чтобы уладить свои дела. Если через год Вильям Кавендиш не будет мертв, я все сделаю сам и таким способом, какой вам точно не понравится. А если вам вздумается бежать в объятия возлюбленного, чтобы раскаяться перед ним во всех грехах… что ж, отпущенный год пройдет намного быстрее. – Томас презрительно ухмыльнулся.
– Убирайся! Я больше не желаю, чтобы ты мне прислуживал. И видеть тебя в своем доме тоже не желаю, – потребовала Франческа, отчаянно балансируя на грани между собой и личностью Джеймса.
– Если вы считаете, что это поможет, то глубоко ошибаетесь! Но, впрочем, я уйду. С меня тоже довольно девичьих истерик. А теперь имею честь откланяться. – Томас резко кивнул и хлопнул дверью, навсегда покидая кабинет бывшего хозяина.
