сказать, что она пошла с нами охотно.
— Ее определили в комнату для допросов? — уточнил Стайлз, и сержант кивнул.
— Пойду поговорю с ней, — заявил я, и мой коллега с директором обменялись взглядами.
— Хорошо, — согласился Винсент. — Стайлз, организуйте ей чашку чая или чего она захочет. Миссис Уилкинс не заговорщик — во всяком случае, это не доказано. А я пока перемолвлюсь с Корраваном.
— Слушаюсь.
Стайлз вышел, притворив за собой дверь.
Я ожидал, что Винсент попросит меня не срывать злость на женщине, которая, по всей видимости, непричастна к последним событиям. Правда, ей удалось воспитать двух озлобленных на весь мир сыновей…
Однако директор меня удивил. Приблизившись ко мне, он положил руку мне на локоть — сперва неуверенно, а затем я ощутил крепкое пожатие.
— Мне так жаль, Корраван… Я насчет Колина Дойла.
— Спасибо, сэр.
Он убрал ладонь, но взгляда не отвел.
— Хотел вам рассказать, что я в юности потерял двоюродного брата. Мы занимались конным спортом, и Эндрю заставил лошадь совершить прыжок. Она поскользнулась передними копытами в грязи, и брат сломал шею. — Винсент переступил, с ноги на ногу. — Я годами винил себя в смерти Эндрю, из-за чего отдалился от его семьи. Считал, что они меня ненавидят. Лишь много позже понял, что мое поведение причиняло им боль…
Директор мягко пытался оградить меня от неверных шагов, и я оценил его усилия, однако мысленно был уже в комнате для допросов. Тем не менее начальника я поблагодарил.
— Сэр, похоже, у меня есть выход на Луби. — Винсент вскинул брови, и я торопливо продолжил: — Братство не виновно в последних актах террора, однако Луби следует заявить об этом публично, иначе волна насилия, к которой приложила руку «Лига стюардов», покатится дальше.
— Но как?.. — начал директор, однако прервался на полуслове. — Нет, я не хочу об этом знать.
Подобного рода молчаливую сделку мы с ним уже заключали в прошлом году.
— Мы знаем, где сейчас может находиться Хоутон?
— Уехал на день к семье покойной жены в Хертфордшир.
— Откуда вы знаете? — напряженно спросил я.
— Я распорядился организовать за ним слежку, — бесстрастно ответил Винсент. — Не беспокойтесь, он от нас не уйдет.
— А что насчет Томлинсона?
— Утверждает, что не знал о сговоре газет, — поморщился директор, — и якобы понятия не имеет, откуда взялись эти басни. О «Лиге стюардов» тоже слыхом не слыхивал. Я и к нему приставил шпика. — Он вздохнул. — Опасаетесь, что Маккейб уже убил Райли?
— Нет, — пожал я плечами. — Он знает, что Райли нужен нам в качестве свидетеля против заговорщиков, хочет, чтобы они тоже за все заплатили. Не беспокойтесь. Я тоже не собираюсь его убивать.
— Нечасто встречаются люди с такой выдержкой, как у вас, Корраван.
— Это вы не видели, как я выгребал по Темзе с телом Колина в лодке…
— Вы неправы. За нас говорят не мысли и чувства, а поступки.
Я не признавался даже самому себе, что мотивы, побуждающие меня найти Райли, были далеки от благородных. Хотел глянуть ему в глаза и убедиться: подонок осознает, что наделал. Жаждал увидеть, как он наизнанку вывернется от ужаса, как у него перехватит дыхание. Пусть ощутит, что на ногах не может стоять от страха.
Войдя в комнату для допросов, я обнаружил сидящую у стола миссис Уилкинс в накинутом на плечи бесформенном сером пальто с черным пятном на рукаве. Чай был нетронут. Руки женщина сложила на ридикюле и сжала губы в упрямую линию, одарив меня холодным взглядом.
— Доброе утро, — поздоровался я. — Спасибо, что пришли.
— У меня не было выбора, — процедила миссис Уилкинс. — И фотографию вы мне возвращать не собираетесь, верно?
— Почему же? Вот только сначала найдем ваших сыновей.
Она презрительно фыркнула и, отвернувшись, уставилась в стену.
— Миссис Уилкинс, знаете ли вы, что ваши сыновья помогли злоумышленникам убить шесть сотен невинных людей? Шестьсот лондонцев — мужчин, женщин и детей, которых они обрекли на верную смерть?
— У вас нет никаких доказательств, — заявила она.
— Ничего подобного, — возразил я. — У нас имеются свидетели.
Мать Уилкинсов уставилась на меня, и у нее на миг отвисла челюсть. Миг слабости быстро прошел — в женщине вновь заговорила злость.
— Если вам известно, где они находятся, вас могут привлечь к суду как сообщницу. — Я сделал паузу. — Где скрываются Дэйвид с Недом, миссис Уилкинс?
— Я не знаю!
Откинувшись на спинку стула, я заметил:
— Они намеренно не сообщили вам, куда направляются. Рассчитывали, что вы не сможете навести полицию на их след. Допрашивай вас, не допрашивай — вы и впрямь ничего не знаете.
Миссис Уилкинс обожгла меня взглядом, но промолчала.
А вот губы ее шевелились, словно мать преступников едва сдерживала гневную тираду. Хотела что-то объяснить, в чем-то покаяться? Нет, этого я не дождусь.
И все же пусть говорит — ее показания мне помогут.
— Миссис Уилкинс… — Я встал и прислонился спиной к стене — специально, чтобы дать ей больше пространства. Заговорил мягко, словно любопытствуя: — Почему вы так ненавидите ирландцев? Вы и ваши сыновья? — Я развел руками. — Знаю, что вы скажете: ирландцев слишком много, работы все меньше, с жильем и с пропитанием все хуже. Англичане бедствуют… Но ведь у вас чудесный дом, парни имеют достойную работу. Чем же провинились перед вашей семьей мои соотечественники?
Миссис Уилкинс сбросила маску. Ее глаза запылали гневом, в лицо бросилась кровь, и ее щеки приобрели неестественный цвет розового бутона.
— Да как вы смеете! — выплюнула она. Ее грудь ходила волнами, а слова лились неудержимым потоком: — Как вы смеете! Как! — Голос миссис Уилкинс сорвался на крик. — Мой младший сын, их брат! Моя кровинушка, мой замечательный Кристофер! Это вы, чудовища, сожгли его заживо! Бедняжка настолько обгорел, что я даже не смогла его узнать! Понимаете? Я, его собственная мать!
Третий парень с фотографии… Самый младший, тот, что в середине. Ну конечно…
Я сделал быстрые подсчеты. На снимке мальчику лет десять. Вряд ли несчастье произошло в Клеркенуэлле в шестьдесят седьмом.
— Взрыв в Мэйфере…
— Он был совсем ребенком! Маленьким мальчиком! — Миссис Уилкинс судорожно втягивала в себя воздух, как будто разжигая свой гнев. — Если все ирландцы — мужчины, женщины, дети — умрут, захлебнувшись в собственной крови, я буду только рада!
Она так крепко стиснула ридикюль, что побелели костяшки пальцев, и застучала им по коленкам.
— Зачем вы сюда пришли? Почему вы не остались в ваших богом забытых хижинах, где жили словно в хлеву, как и назначил вам Господь? Вы нам не нужны! Мы вас ненавидим! Мы вас презираем! — В