— Вы лжец, — сказал Мигель.
— Это не так. Одна вещь мне в вас нравится, Лиенсо. Некоторые сохраняют хладнокровие в деловых вопросах. Они бессердечны по отношению к тем, кому причиняют вред. У вас, однако, есть совесть, и я знаю, вы будете по-настоящему страдать из-за того, на что обрекли своего честного партнера.
Мигель нашел Гертруду в "Трех грязных псах". Она была настолько пьяна, что никто не отваживался сесть с ней рядом. Один из постояльцев предупредил, что с ней надо соблюдать осторожность. Она уже разодрала до крови щеку мужчине, который хотел пощупать ее груди. Однако, похоже, она уже прошла агрессивную стадию опьянения, потому что, увидев Мигеля, попыталась встать и развела руки, чтобы обнять своего бывшего партнера.
— Это Мигель Лиенсо, — сказала она заплетающимся языком. — Человек, который меня погубил. Я ждала, что вы придете, и вот вы здесь. Где я вас и надеялась увидеть. Вы посидите со мной?
Мигель осторожно сел, словно опасался, что скамья может сломаться. Он посмотрел на Гертруду, сидевшую напротив:
— На кого вы работали? Я должен знать. Обещаю не использовать эти сведения. Мне это нужно знать для себя. На Паридо?
— Паридо? — переспросила Гертруда. — Я никогда не работала на Паридо. Я бы о нем вообще никогда не узнала, если бы не вы. — Она засмеялась и ткнула в него пальцем. — Я поняла, что вы так думаете. Как только вы сказали, что разоблачили меня, я поняла, что вы думаете, будто я агент Паридо. Будь я агентом Паридо, — продолжала она, — я заслуживала бы, чтобы меня погубили.
У Мигеля перехватило дыхание. Он рассчитывал услышать нечто иное.
— Вы обманным путем заставили меня поверить вам. Почему?
— Потому что я хотела стать богатой, — сказала Гертруда, стукнув ладонью по столу. — И уважаемой женщиной. И все. Ни на кого я не работала. У меня не было намерения уничтожить вас. Я только хотела заняться коммерцией с влиятельным человеком, который помог бы мне стать богатой. А когда вы потеряли деньги, я осталась с вами, потому что вы мне нравились. Я не помышляла обмануть вас. Мигель, я всего лишь воровка. Да, я воровка, но не злодейка.
— Воровка? — повторил он. — Так, значит, вы украли эти деньги, эти три тысячи гульденов?
Она покачала головой и при этом так низко наклонила голову, что Мигель опасался, что она ударится о стол.
— Я заняла эти деньги. У ростовщика. У мерзкого ростовщика. Такого мерзкого, что даже евреи выгнали его.
Мигель закрыл глаза.
— Алферонда, — произнес он.
— Да. Единственный человек, который согласился дать мне в долг требуемую сумму. Он знал, для чего мне были нужны деньги, и он знал, кто я.
— Почему он мне ничего не сказал? — спросил Мигель. — Он специально так сделал, чтобы настроить нас друг против друга. Зачем ему это было надо?
— Добрым его не назовешь, — сказала она с грустью.
— Гертруда, — он взял ее руку, — почему вы не сказали мне правду? Как вы могли позволить мне погубить вас?
Она засмеялась:
— Знаете, Мигель, милый Мигель, я вас вовсе не виню. Что бы вы могли сделать? Бороться со мной? Выспрашивать о моих планах? Вы уже знали, что я обманщица, и стремились разбогатеть во что бы то ни стало. Вас не в чем обвинить. Но сказать вам правду я тоже не могла, потому что тогда вы перестали бы мне доверять. Вы боялись, что этот ваш совет узнает, что вы ведете дела с голландкой. Стали бы вы вести дела с голландкой, которая к тому же еще и преступница? В особенности такая, как я.
— Такая, как вы?
— Я должна уехать из города, Мигель. Я должна уехать сегодня ночью. Алферонда ищет меня повсюду, и если найдет — мне не поздоровится. Вы знаете, о его зверствах ходят легенды.
— Почему вы боитесь Алферонду? Почему просто не отдать ему деньги, которые я перевел на ваш счет? Я заплатил вам три тысячи, которые вы мне давали.
— Я должна ему еще проценты — восемьсот гульденов.
— Восемьсот?! — вскричал Мигель. — У него стыда нет!
— Он ростовщик, — сказала она с грустью.
— Я поговорю с ним. Он мой друг, и я уверен, что мы договоримся. Он не может брать с вас такие проценты. Мы договоримся о приемлемых процентах, и я помогу вам их заплатить.
Она сжала его руку:
— Бедный милый Мигель, вы слишком добры ко мне. Я не могу позволить вам этого делать. Вы выбросите свои деньги на ветер и ничего хорошего не добьетесь. Может, Алферонда и ваш друг, но не мой. Он не может рисковать своей репутацией, проявляя к кому-то доброту. И разве может он быть настоящим другом, если так вас обманул? Даже если долг Алферонды будет улажен, все равно я останусь должна агентам в Иберии. Заказ был сделан от моего имени, а не от вашего, и они будут искать Гертруду Дамхёйс в Амстердаме. Если я останусь, рано или поздно они меня найдут, и тогда мне конец. Я должна уехать сегодня, но прежде я скажу вам наконец всю правду. Вы этого заслуживаете.
— Вы мне еще не все сказали?
— Нет. Есть еще кое-что. — Несмотря на опьянение, она улыбнулась своей неотразимой улыбкой, которая никогда не оставляла Мигеля равнодушным. — Вы спрашивали, что я имела в виду, сказав "такая воровка, как я". Я вам скажу. — Она придвинулась к нему ближе. — Вы должны понять, я не простая воровка. Я не краду деньги из карманов и не режу кошельки, я не граблю лавки. Вас часто интересовало, куда я отлучаюсь из города. Глупец, вы же читали все эти истории, и читали их потому, что я познакомила вас с ними. Вот как ловко я придумала.
У Мигеля перехватило дыхание.
— Что вы хотите сказать? Что вы с Хендриком?.. — У него не хватило духу закончить фразу.
— Да, — тихо сказала Гертруда. — Мы Очаровательный Петер и его Женушка Мария. Причем трудно сказать, кто есть кто. — Она засмеялась. — Боюсь, бедняга Хендрик еще больший глупец, чем вы. Но он всегда послушно делал то, что ему велели, и ему нравилось, чтобы все вокруг считали, будто это он стоит за геройскими грабежами Петера. Впрочем, какое это имеет значение. Я полагала, что, если люди будут считать Петера героем, никто его не выдаст и легенда будет мешать его поимке. Мы не рассчитывали, что план настолько удастся. Я ожидала, что люди будут рассказывать друг другу истории о наших приключениях, но и подумать не могла, что их напечатают. Половина историй, которые вы прочитали, выдумка, а другая половина — очень большое преувеличение, но они сослужили нам хорошую службу.
— А где Хендрик сейчас?
— Удрал. — Она вздохнула. — Глупый человек. Но не настолько глупый, чтобы не понимать, что значит не заплатить жестокому ростовщику. Я его не видела после печальных событий на бирже. Он был против моих отношений с Алферондой и против моих планов разбогатеть на бирже. Он не понимал, как это все работает, и считал, что мой план обречен. Боюсь, в любом случае приключения Очаровательного Петера должны закончиться.
— Как я мог поступить так с вами? — сказал Мигель и закрыл лицо руками.
— Я сама виновата. Подвергла вас риску. А эта бедняжка, жена вашего брата. Скажите ей, что я сожалею, что напугала ее тогда.
— Она скоро станет моей женой, — сказал Мигель, решивший, что должен быть откровенен до конца.
— Вот как. Что ж, не могу похвастать, что понимаю, как это все устроено у израильтян, но это не мое дело.
— Что именно увидела Ханна? Она ничего не поняла.
Гертруда засмеялась:
— Она ничего не поняла. Забавно. Она видела, как я разговариваю с Алферондой, и я испугалась, что если вы об этом узнаете, то станете подозрительным. Но, — сказала она, вставая из-за стола, — хватит болтать, сеньор. Мне пора.
— Мадам, вы слишком пьяны, чтобы отправляться из города сегодня. Позвольте отвести вас домой.
Она засмеялась и схватилась за его руку, чтобы не упасть.
— Ах, Мигель, все еще пытаетесь заманить меня в постель.
— Я лишь хочу, чтобы вы живой и невредимой…
— Ш-ш-ш. — Она прижала палец к губам. — Нам больше ни к чему рассказывать истории. Хватит историй. Я должна уехать и должна уехать сегодня ночью. А то, что я пьяна, мне поможет, а не помешает. — Но она не уходила. — Вы помните, сеньор, тот вечер, когда вы попытались меня поцеловать?
Он хотел солгать, сделать вид, что это был такой незначительный эпизод, что он о нем даже не помнит. Но он не стал лгать:
— Да, помню.
— Я сгорала от желания ответить на ваш поцелуй, — сказала она, — и не останавливаться на этом. Я не позволила вам не потому, что не хотела этого, а потому, что знала: вы будете более сговорчивым, если я стану лишь возбуждать ваш аппетит. Такая женщина, как я, должна уметь использовать свои прелести, даже если это означает не использовать их вовсе.
— Позвольте мне проводить вас домой, — снова повторил Мигель.
— Нет, — сказала она неожиданно трезвым голосом, отталкивая Мигеля. — Я сказала, что должна уехать, и уеду. Пора прощаться, иначе мы не расстанемся.
