сыщика из детективного агентства Алана Пинкертона и заявил, что вынужден задержать меня! Вы слышите — он вынужден! Он сидел и щелкал передо мной наручниками, как другие перебирают четки!
— Чего он хотел? — остановил поток ее возмущения граф Тарло.
— Он потребовал эту проклятую жемчужину. Сказал, что агентство ведет поиски ожерелья уже четвертый год, и поинтересовался, какие у меня отношения с Абдурахман-пашой. Я ему заявила, что никаких, но он рассмеялся мне в лицо. Каков наглец! Он сказал, что просто так, за красивые глаза, столь щедрые презенты не делаются. Он наговорил мне массу скабрезностей, заявил, что, если я взамен не подарила восточному вельможе ночь любви, значит, он оплачивал какую-то услугу, и сыщик хочет знать, какую именно.
От него пахло виски и едва ли не конским потом. Он спросил, знаете ли вы, граф, об этом подарке. Продемонстрировал мне еще одну жемчужину и сказал, что спозаранку Абдурахман-паша уехал, должно быть, почувствовал слежку. И либо я расскажу ему обо всем, что он желает услышать, во всех деталях, либо он вынужден меня задержать и препроводить в Париж для снятия официальных показаний. Затем он заставил меня подписать бумагу, что я буду сидеть здесь, изъял жемчужину и убрался прочь…
— И вы просто так отдали ему жемчужину?
— А что мне было делать? Кричать «помогите»? Собрались бы все, от гостиничной прислуги до постояльцев. Я терпеть не могу публичных скандалов! Особенно мне не нравится покидать номер в наручниках.
— Разумно. Что ж, паузу вы выиграли. В лучшем случае, это был обычный мошенник, который похитил у вас бесценную жемчужину. — Тарло поглядел на стоящего у дверей Андре. — Но скорее всего, дело обстоит значительно хуже.
— Позвольте заметить, что если все значительно хуже, то это значительно лучше, — негромко проговорил камердинер. — Если бы Абдурахман-паша просто решил сбежать, почувствовав слежку, ситуация и впрямь была бы крайне неприятной. Но, как и предполагалось, одна жемчужина из ожерелья Клеопатры потянула за собой другую.
— Что ты имеешь в виду?
— Агент Пинкертона мог заметить жемчужину, которую засветил Абдурахман-паша, либо если сам присутствовал в этот момент в игорном доме, либо если имеет там своих людей. Второе сомнительно: мы тщательно отбираем персонал и, признаться, неукоснительно держим всех под контролем, дабы исключить попытки нежелательного сговора. Стало быть, агент был одним из игроков, или фланировал среди наблюдающей публики. Или ему заранее было известно, что Абдурахман-паша начнет манипуляции с жемчужиной.
В любом случае, если в полицейском управлении ему отдали ночной трофей, значит, он предъявил все необходимые бумаги. Может, они и фальшивые, но достойного качества. Можете не сомневаться, вы в безопасности, и полиция сделает все возможное, чтобы перекрыть выезды из княжества. Но, полагаю, это излишне. Пока шайка не достигнет желаемого, никуда отсюда не уедет.
— Дадим ему сделать очередной выпад и провалиться в пустоту, — подытожил Тарло, сжимая кулак, будто держа в нем рукоять сабли.
— Примем его на контратаке, — улыбнулся Андре.
— Представления не имею, о чем вы рассуждаете, месье. Но мне даже думать противно о ваших бессмысленных атаках и контратаках! — фыркнула мадам Алиса. — Вы полагаете, я в безопасности?
— Об этом можете не беспокоиться. Даже если сам мистер Пинкертон решит вылезти из могилы и заявиться в наше княжество со стопкой бумаг величиной с Монблан, вас ему не выдадут.
— Это совершенно меняет дело, — улыбнулась баронесса, и в глазах ее сверкнул хищный отблеск. — Итак, что мне следует предпринять?
— Ничего особенного — продолжать быть испуганной. — Граф на мгновение задумался. — Возможно, мошенники следят за вашим номером. Можете сказать, что побежали жаловаться ненаглядному жениху, дальше произошло выяснения отношений, однако я благородно, как и подобает настоящему аристократу, простил, что вы, не оповестив меня, приняли такой подарок. Теперь я весьма встревожен, как бы эта история не расстроила нашей свадьбы. Родня, борзописцы… Я полагаю, вы найдете, что сказать.
— Что вы имеете в виду, говоря «настоящему аристократу»?! — баронесса взвилась, будто дикая кошка, которой наступили на хвост грязным сапогом.
— Род графов Тарло известен с начала пятнадцатого века…
— А, простите, мне почудилось… — Мадам Алиса вновь очаровательно улыбнулась. — Ладно, продолжу бояться. Сделать это, увы, совсем не сложно.
Покинув апартаменты, граф Тарло и его камердинер прошли широкий, застланный длинноворсовым ковром коридор. Дежуривший на этаже расторопный слуга поспешил открыть знатному гостю дверь на лестницу. Тарло заметил, что Андре сделал едва уловимый знак, быстро согнув и разогнув указательный палец, точно нажав на спусковой крючок.
«Интересно, что это они задумали?» — мелькнуло в голове Владимира.
Спустившись этажом ниже, он собрался было следовать дальше, и уже представлял, как, помахивая тростью с серебряным набалдашником, отправится на променад по благоухающей цветами набережной, когда вдруг услышал негромкий голос камердинера:
— Погодите месье. — Расторопный «слуга» обогнал господина, оглядел коридор и, убедившись, что вокруг ни души, чуть слышно произнес: — Вам налево, ваше сиятельство.
Они прошли всего несколько шагов. Андре достал из кармана небольшой ключ, вставил его в замочную скважину выходящей в коридор двери, повернул, и, впустив графа, быстро вошел сам.
— Что это еще за конспирации? — удивленно спросил Тарло, глядя как Андре запирает дверь ключом на два оборота.
— Вам следует молчать об увиденном, граф, — сбрасывая маску почтительного слуги, ответил камердинер. — Никто не должен знать о том, что происходит за этой дверью.
— Я и сам пока этого не знаю.
— Узнаете непременно. Итак, вы не должны передавать кому бы то ни было то, что вам станет известно. Поверьте, все это делается исключительно для безопасности наших гостей.
— Судя по всем этим странным предуведомлениям, делается что-то основательно гадкое.
— О, нет. Просто некоторая нескромность.
Он подошел к следующей двери и распахнул ее. Помещение за ней выглядело довольно странно, так что Владимир даже сразу не понял, что здесь происходит. На простых венских стульях здесь сидели несколько девушек и, прижимая левой рукой к уху отделанные каучуком латунные раструбы, что-то усердно записывали на разматывавшейся с валика бумаге.
— Кто это?
— Стенографистки, ваше сиятельство.
Тарло еще раз обвел удивленным взглядом комнату, выходящие из стен трубки — и вдруг понял:
— Вы прослушиваете разговоры постояльцев?
— Именно так, — совершенно не смущаясь, подтвердил Андре. — Но мы никогда не используем услышанное во вред нашим гостям, конечно, если сами гости не пытаются причинять вред нашему замечательному княжеству.
Камердинер подошел к одной из стенографисток и тронул ее плечо. Заметив его, девушка встала и протянула ему раструб.
— Присаживайтесь, — не столько предложил, сколько распорядился слуга. — Подвиньте стул и возьмите еще один моноаурис, — он указал на еще один раструб, лежавший на столе рядом с рулоном бумаги. — Это апартаменты
