Среди встречающих неспешно и важно прогуливались жандармы. Причем их было здесь более чем достаточно — не менее десятка.
Анастасия, не выпуская руки Михелины, протолкалась через толпу к родственникам кузена. Здесь были отец и мать Андрея, моложавые, статные, взволнованные, а кроме того, рядом с ними смущенно улыбалась очаровательная сестра князя, тринадцатилетняя Мария, ну и еще несколько господ с дамами, которые, похоже, также являлись родственниками.
Ни воровка, ни княжна не заметили мужчин особой выправки и поведения, следующих за ними.
Родственники Андрея, увидев Анастасию, шумно обрадовались, замахали руками.
Анастасия едва ли не бегом бросилась к ним, раскланялась, расцеловалась, стала тискать Марию, потом вдруг вспомнила о Михелине, схватила снова за руку, возбужденным тоном представила ее:
— А это та самая Анна, моя подруга! Вы наверняка слышали о ней! От Андрея!.. Она самая красивая, самая добрая, самая верная!
Такие слова ввели воровку в краску, княжна заметила это, обрадованно захлопала в ладоши.
— Видите, смущается!.. А чего смущаться, Миха?! Ой, Анна!.. Тут все свои! Это папенька и маменька кузена, это Мари — его сестра, а это…
Неожиданно толпа всколыхнулась, как-то утробно охнула и мощно хлынула на перрон, не дав Анастасии представить всех родственников кузена.
Вдали показался состав.
Встречающие так спешили ему навстречу, что не замечали находящихся рядом, топтали передних, сбивали с ног пожилых, не обращали внимания на маленьких.
Толпа мгновенно разделила Михелину и Анастасию с родственниками Андрея, девушки крепко вцепились друг в дружку, стараясь не потеряться, видели приближающийся поезд и, поддавшись общему состоянию, неслись ему навстречу.
— Какой вагон? — кричала княжна.
— Пятый!.. Кажется, пятый!
Филеры не отставали, лавировали между бегущими, держали в поле зрения две девичьи головки.
Шагах в десяти за ними спешили Артур и Улюкай.
Наконец мимо поплыли пыльные вагоны, народ цеплялся за них, стараясь выхватить знакомые лица, бежал следом, сминая встречных.
Анастасия увидела пятый вагон, взвизгнула — ей показалось, что она увидела в окне лицо Андрея.
— Вот он!.. — закричала. — Миха, наш Андрюша! Ну, вот же он!
Они бежали рядом с вагоном, стараясь не отстать, видели родственников кузена, махали им, пытаясь обратить на себя внимание, вглядывались в вагонные окна.
Состав со скрипом и подергиванием остановился, встречающие немедленно ринулись к дверям, прилипли к окнам.
Княжна оставила Михелину, побежала вместе с родственниками вдоль пятого вагона к выходу, они уже определенно видели Андрея, улыбающегося и счастливого.
Воровка стояла одна в бурлящей от радости толпе, на расстоянии видела, как из вагона выбирался ее любимый — худой, счастливый, беспомощный, на костылях, без одной ноги…
Встречающие целовали его, плакали, обнимали. Он отвечал им тем же, силился улыбнуться, что-то говорил и искал глазами Михелину.
Он увидел ее, двинулся вперед, рискуя не удержаться на костылях, поднял руку.
Девушка тоже пошла к нему, приложив руки к губам и не в состоянии удержаться от слез.
И в это время случилось неожиданное.
С двух сторон Михелину решительно сжали два филера, развернули и быстро потащили сквозь толпу по перрону в обратную сторону.
Она вырывалась, царапалась, оглядывалась, но мужчины крепко держали ее, стремительно удаляясь от прибывшего состава.
Анастасия и Андрей увидели случившееся почти одновременно.
Княжна бросилась следом, но ее тут же перехватили жандармы.
— Как вы смеете? — закричала она, пытаясь освободиться. — Сейчас же отпустите меня!
Ее держали крепко, все сильнее прижимая к грязному вагону.
— Тише, мадемуазель… Спокойно.
Князь бросился следом за Михелиной и филерами, но его тоже перехватили жандармы. Он оттолкнул их, налетел на каких-то господ, упал. Его стали поднимать, он растолкал всех, попытался сделать несколько шагов на одной ноге, но снова упал, разбив себе лицо до крови.
Родственники не понимали причины случившегося, пытались урезонить жандармов, успокоить князя, а рядом билась в беспомощной истерике Анастасия.
Филеры быстрым шагом под удивленными взглядами прохожих вывели воровку из вокзала, направились в сторону поджидающего их тарантаса.
Неожиданно им навстречу выдвинулись Артур и Улюкай, шли они лоб в лоб, отчего шпики на какой-то миг растерялись.
Воры мощными ударами свалили их с ног, тут же подхватили Михелину и бегом бросились к своей повозке.
Прохожие шарахнулись, кто-то закричал, призывая полицию, и тут же раздалась полицейская трель.
Воры с ходу затолкали девушку в закрытую повозку, Улюкай рухнул рядом, Артур вскочил на место извозчика, ударил по лошадям.
Сзади захлопали выстрелы.
Повозка неслась прочь от вокзала на бешеной скорости. Ее преследовали сразу две кареты с жандармами, из которых прицельно стреляли по беглецам.
Вырвались в сторону Старо-Невского, крутанулись в узкий переулок, из него выкатились к Неве.
Жандармы не отставали.
Михелина сидела, прижавшись к Улюкаю, он прикрывал ее своим могучим телом, словно пытался защитить от пуль.
Неожиданно Артур как-то странно сник на козлах, лошади, потеряв управление, заметались из стороны в сторону, и в этот момент вор тяжело рухнул на землю.
— Прости, брат, — промолвил Улюкай.
Повозка чудом не перевернулась, вор ловко перехватил болтающиеся вожжи, перебрался на козлы, и лошади снова взяли сноровистый бег.
Улюкай гнал их изо всех сил. Стегал кнутом, бил вожжами, помогал криком.
Резко взяли в узкую улочку, из нее во вторую, затем вывернули обратно, промчались несколько кварталов.
— Вот деньги! — закричал, оглянувшись, Улюкай и протянул воровке туго скрученный сверток. — Доберись до Сенного рынка!.. Возьмешь повозку и катись до Вильно!.. Там у ратуши в любое время тебя найдет наш товарищ!..
— А что с мамой? — прокричала в ответ Михелина.
— Все будет в порядке!.. Мы стараемся!.. Думаю, встретитесь там же, в Вильно! — Вор натянул вожжи, лошади остановились. — Беги, Миха, мы скоро встретимся!
Девушка ловко спрыгнула на землю, махнула Улюкаю и нырнула в ближайшую арку.
Вор ударил по лошадям и понесся дальше.
Неподалеку слышались выстрелы жандармов.
Никанор услышал шорохи в спальне княжны, направился туда и на пороге замер от неожиданности. Кочубчик бесцеремонно копался в ящичках стола, в которых хранились драгоценности княжны, рассматривал их, оценивал, затем рассовывал по карманам.
Услышал шаги за спиной, ощерился.
— Чего зенки таращишь?.. Пошел, геть, чухонец!
Старик двинулся к нему.
— Не смейте ничего трогать!.. Немедленно покиньте комнату!
Володя был прилично пьян.
— Геть, сказал! — Он оттолкнул дворецкого. — Скройся с глаз, чтоб я тебя не зыкал!
— Я позову людей! Вы не смеете здесь что-либо брать!.. Это воровство! — Никанор стал цепляться за руки вора, пытаясь оттащить его от стола, выхватить украденные вещи. — Это бессовестно!.. Как вы можете?! Немедленно положите все на место!
— Я же сделаю из тебя жмурика, хмырь недоделанный! — Кочубчик схватил Никанора за шиворот, стал выталкивать из комнаты. — Катись колбаской по Дерибасовской!
Он с такой силой толкнул его, что тот рухнул на пол, ударившись о косяк двери, и на какое-то время затих.
— Предупреждал же идиота, — пробормотал Володя и вернулся к ящичкам.
Старик застонал, медленно поднялся и снова двинулся на вора.
— Что вы делаете?.. Вас ведь отправят в острог! Оставьте все и уйдите!
— Ну, кашалот недоношенный! — разозлился Кочубчик и теперь уже не то что толкнул дворецкого, а ударил в лицо сильно, наотмашь, отчего тот отлетел на несколько шагов, упал, потерял сознание.
— Вот так, дядя, когда не слушаются старших, — удовлетворенно сказал Володя и снова занялся своим делом.
Полицмейстер Круглов был разгневан до крайности. Он стоял перед Гришиным и, загибая пальцы на руке, брызгая слюной прямо в лицо подчиненному, говорил:
— Воровка сидит в камере и ни в чем еще не созналась — раз! Дочка ее успешно сбежала из-под носа полиции, оставив всех, и вас в том числе, в дураках, — два! Вы морочите голову, придумываете разные идиотские схемы, и ни черта из этого не получается — три!.. Высший свет Петербурга не только смеется, но и начинает предъявлять нам серьезные претензии — четыре! А не дай бог, Сонька Золотая Ручка сбежит, ломая все ваши хитромудрости, — тогда вообще не хватит никаких пальцев, чтобы сосчитать, какой вы идиот и в какой позор вы меня втравили!.. Вам понятно, о чем я говорю?
— Понятно, — тихо промолвил Егор Никитич.
— А если понятно, — заорал полицмейстер, — тогда вон отсюда!.. Вон!.. Вон! И сегодня же вечером я жду от вас результатного доклада!
