чернила в ящик стола и расслабился, ожидая возвращения инспектора с арестованными Уилкинсами.
Ждать пришлось недолго.
Хоутон сидел в одной комнате для допросов; братьев поместили в другую, приставив к ним констебля, а я покамест дал почитать Стайлзу свой отчет. Он быстро просмотрел признание Хоутона и поднял на меня взгляд:
— Все это мы более-менее знали и так, правда?
— Вы правы, — ответил я. — Не затруднит ли вас допросить Уилкинсов?
Инспектор посмотрел на меня с некоторым удивлением.
— Я чертовски устал, Стайлз. Собственно, сейчас в основном и вправду требуется подтверждение того, что нам известно.
— Хорошо, — согласился он.
— И мы не знаем наверняка, братья ли убили Шмидта.
— Да, действительно, первое убийство…
То, с которого и началось большое расследование, хотя тогда мы не подозревали, куда все вывернет.
— Я вернусь примерно через час. Надо кое-кого повидать.
Перешагнув порог госпиталя, я спросил доктора Брэдфорд. Через минуту она появилась из своего кабинета и глянула на меня с нескрываемым облегчением.
— Мистер Конвей еще здесь? — осведомился я.
— Слава богу, что вы наконец пришли, — скорчила рожицу она. — Уж и не знала, как его удерживать. Все ли завершилось благополучно?
— Да, опасности больше нет. Он все в той же палате?
— Конечно.
Она махнула рукой в сторону лестницы, и я двинулся наверх.
Конвей сидел в постели с открытой книгой на коленях. Меня он приветствовал с некоторым удивлением.
— Как, инспектор, снова вы? Что привело вас обратно?
— Пришел сообщить, что наше расследование завершено и вы можете спокойно вернуться домой.
Лоцман пристально посмотрел мне в глаза.
— Знаете, мне не очень-то понравилось, что меня держат здесь чуть ли не насильно.
— Мы только что арестовали братьев Уилкинсов.
— А, вот как?
Он откинулся на подушки.
— Хотел рассказать вам всю историю. — Я немного помолчал. — Кстати, должен признаться: мне пришлось проникнуть в ваш дом.
Конвей поперхнулся, однако возмущаться не стал.
— Ну, значит, так было нужно. Мне скрывать нечего.
— Мы вас не подозревали. Во всяком случае, я точно не подозревал.
Я пустился в объяснения, начав с убийства лоцмана Шмидта.
Конвей слушал внимательно, то восхищаясь, то начиная хмуриться. В самом конце рассказа он похлопал меня по руке.
— Не думайте, я понимаю, что вы для меня сделали. Наверное, первый раз в жизни я благодарен Богу за то, что родился ирландцем.
— В любом случае вы ни в чем не виновны, — добавил я и стал собираться. — Вынужден попросить вас пока не покидать Лондон, поскольку через месяц состоится судебное дознание. Вам придется появиться на процессе.
— Я буду в вашем распоряжении.
— Удачи вам, мистер Конвей.
— И вам, сэр.
Он решительно откинул больничное одеяло.
— Сестра! Где моя одежда?
В общем помещении Ярда почти никого не было, даже в кабинете Винсента свет не горел.
И все же Стайлз сидел за своим рабочим столом. Склонив голову, делал какие-то записи. Услышав мои шаги, он оторвал взгляд от документов.
— Я все рассказал Конвею.
— А! Наверняка у него полегчало на душе.
Потянув к себе стул, я уселся.
— Он и вправду обрадовался.
— Я сообщил Уилкинсам, что Хоутон во всем признался, — сказал Стайлз, отложив ручку. — Объяснил, что они могут избежать виселицы, если дадут показания на своего сообщника. В итоге братья запираться не стали. Как и следовало ожидать, они до последней запятой придерживались указаний Хоутона.
— И в Ситтингборне?
— Да, — кивнул инспектор. — Однако шахта — не их рук дело. Их следующая акция должна была состояться в Сент-Джеймс-холл уже через неделю.
Знаменитый концертный зал вмещал сотни зрителей, и я с облегчением выдохнул.
— Во всяком случае, это преступление нам удалось предотвратить.
— Шмидта действительно убили Уилкинсы, — закончил свой рассказ инспектор. — Сделали это выше по течению реки, как вы и предполагали, а потом привезли его тело на лодке к лестнице в Саутворке около двух ночи, во время отлива. Убийство было совершено для того, чтобы газеты смогли сделать вывод: появление Конвея на борту «Замка» подстроено.
— Они не объяснили, почему от трупа пахло джином?
— Это вышло случайно. Братья арендовали лодку, а там под банкой лежала бутыль. В пути она разбилась, и пальто Шмидта промокло.
— Что ж, понятно. Есть еще что-то достойное внимания? — спросил я, указав на исписанные Стайлзом листы бумаги.
Губы инспектора тронула легкая улыбка:
— Ничего важного. Вам нужно поехать домой отдохнуть. Я уже почти закончил.
Хлопнув ладонями по коленкам, я заставил себя встать.
— Ах да, чуть не забыл, — спохватился Стайлз. — Вот, принесли из Уоппинга уже после того, как вы ушли.
Он передал мне запечатанное письмо. Вскрыв его, я прочел:
Я готов заявить публично, что Братство не имеет отношения к любой из недавних акций. Буду ждать Вашего знака. Разместите объявление в «Фалконе».
Т. Луби
Я выдохнул и протянул записку инспектору.
Конец террору… Во всяком случае, на какое-то время.
Добравшись до Дойлов, я поднялся по лестнице. На двери висел траурный венок, и его ленточки развевались на вечернем ветру.
Должно быть, Элси услышала мои шаги — дверь открылась еще до того, как я постучался.
Обняв ее, я глянул на ма, сидящую у стола с чашкой чая. Глаза у нее были красными, но сухими; рука комкала платочек. Слабо улыбнувшись, она воскликнула:
— О, Микки! Проходи, проходи. Выпей со мной чаю.
Я выдвинул стул, пытаясь не попасть вновь на сломанный, однако, похоже, их поменяли местами. Качающаяся ножка словно подчеркивала все неудачи Колина, говорила о его неверных решениях и неспособности исправить то, что так легко было переиначить. Чертовски пожалев, что снова на нем сижу, я впился взглядом в ма.
Дышала она редко и тяжело, но, встретившись со мной глазами, расслабилась.
— У нас все нормально, Микки.
— Давайте-ка я починю стул. Дело минутное.
— Не сейчас. Как-нибудь в другой раз, — мягко остановила меня она.
— Ну, как скажешь.
Потянувшись через стол, ма нежно сжала мою руку.
Так она и горевала — тихо и с достоинством, не напоказ.
В окно упал слабый рассеянный луч солнца, и мы разом обернулись, словно кто-то вдруг вошел в комнату.
Но нет, дверь была по-прежнему закрыта.
Элси налила чай и поставила передо мной чашку с блюдцем.
— Говорят, ты нашел Финна в церкви, в убежище священника, как и предполагал? — спросила она.
Я невольно усмехнулся: ничего в Чепеле не утаишь.
— Да, Элси. Мы погрузили его в закрытый кэб и уже в темноте перевезли в Уоппинг.
Девушка поежилась.
— Он тебе все выложил?
— Как только понял, что это единственный способ спасти свою шкуру, рассказал
