Ближе к концу второй недели апреля на пустыре рядом с селением Рэтклифф, что к востоку от Сити, был найден труп неизвестного мужчины: высокого, с необычно узкими плечами и очень длинными конечностями, босого и одетого в грязные коричневые лохмотья. Покойный пролежал там какое-то время. Тело стало добычей для хищников и уже начало разлагаться.
Инспектор, осматривающий труп, не обнаружил смертельной раны или чумных язв. Он сообщил приходскому клерку, что неизвестный скончался от истощения.
Единственной вещью, найденной у покойника, была зеленая кожаная шкатулка. Она оказалась пуста, но, судя по шелковой подкладке внутри, можно было предположить, что когда-то в шкатулке хранились драгоценности. Кожаную крышку украшал маленький золотой щит с гравировкой в виде колец.
В юности приходскому клерку довелось сопровождать английского посла во Флоренции. Он узнал на щите герб великого герцога Тосканского и подумал, не доложить ли о происшедшем куда следует. Однако затем рассудил, что нет смысла делать ненужную работу: даже если мужчина и украл шкатулку, то ее содержимое было давно утеряно. Клерк отковырял щит ножом и потом продал его за три шиллинга и восемь пенсов золотых дел мастеру на Ломбард-стрит.
Неизвестного похоронили за счет прихода. Пустую шкатулку продали за четыре с половиной пенса, чтобы возместить расходы.
Смерть была теперь повсюду, думала Кэтрин, внутри и снаружи. Эта мысль затуманивала ее глаза и мысли. От этого весеннее солнце казалось ей насмешкой, а пища, которую она ела, была лишена вкуса.
Когда Стивен принес письмо от Марвуда, она сидела в чертежном бюро, делая вид, что переписывает столбик практически нечитаемых цифр из записной книжки господина Хэксби. Бреннан работал над проектом Драгон-Ярда у себя за столом возле окна. Господин Хэксби наверняка захотел бы сам проверить всю работу. Он получал от этого видимое удовольствие. Он редко контролировал до такой степени весь проект.
«Конечно, Драгон-Ярд невелик, – говорил он Кэт, – но зато это наш проект, от начала и до конца. Будем надеяться, за этим последует что-нибудь более масштабное. Наше будущее не в дворцах или общественных зданиях. Оно в наших городах, в домах, где люди живут и работают. Это более благородная цель для архитекторов. Представь, что должен был чувствовать Иниго Джонс, когда милорд Бедфорд предложил ему спроектировать Ковент-Гарден: церковь, площадь, аркады, даже окружающие улицы. Ей-богу, он получил возможность создать целый мир».
Кэтрин сильнее всего любила мужа именно в такие минуты, когда он со страстью говорил о своей работе, рассказывал ей о зданиях, которые видел в воображении. В чулане у господина Хэксби хранился сундук, полный записных книжек, и в них содержались все его планы и идеи за сорок лет. В сундуке также обнаружилось и его завещание. Он оставил все имущество «своей любимой жене Кэтрин».
Она не сразу ответила на записку Марвуда. Ей было трудно принимать сейчас какие-либо решения. Прежде Кэт никогда не сталкивалась с подобными затруднениями: нерешительность была для нее чем-то новым.
Когда Кэт встретилась с Маргарет в следующий раз, то сообщила служанке, что господин Марвуд предлагает ей подышать свежим воздухом в воскресенье днем.
– Не знаю даже, соглашаться или нет, – сказала она.
– Свежий воздух пойдет вам на пользу, – заметила Маргарет. – Хозяин купил новый парик, хвала Господу! Он горд, как павлин. По крайней мере, не опозорит вас в обществе.
– Но я же в трауре, – возразила Кэт. – Еще и трех недель не прошло, как мужа похоронила. Вдруг люди меня осудят?
– Никто ничего не заметит, госпожа. Да и вообще, кому какое дело? Вы теперь вдова, а стало быть, сами себе хозяйка.
В следующее воскресенье Марвуд появился на Генриетта-стрит.
Он поклонился хозяйке дома, а она сделала ответный реверанс. Обменявшись дежурными любезностями, они спустились вниз. Фибс отворил дверь и торжественно выпустил обоих наружу.
Марвуд предложил Кэтрин руку, и они зашагали по Генриетта-стрит: он в своих обновках, она во вдовьем трауре. После чертежного бюро внешний мир казался почти невыносимо кипучим. Кэт было странно, что жизнь продолжается, абсолютно равнодушная к тому, что случилось. Словно бы и не существовало никогда на свете никакого господина Хэксби.
– Куда мы идем? – спросила она.
– Сегодня такой чудесный день. Может быть, к реке? Если вы не против.
– Думаете, удастся найти свободную лодку?
– Она уже ждет нас на пристани Солсбери. Но если не хотите, можем ее не брать.
Кэтрин впечатлила его предусмотрительность.
– Нет, отчего же, поедем.
Они свернули в переулок Халф-Мун, перешли на другую сторону Стрэнда и направились к реке. Марвуд нанял лодку с навесом и с двумя парами весел. Лодочники оказались коренастыми мужчинами с хмурыми лицами – похоже, отец с сыном.
Когда пассажиры устроились под навесом на корме, лодочники погребли к середине реки. Все вокруг блестело от солнца, и Кэт заслонила рукой глаза.
– Куда прикажете, хозяин? – спросил старший из гребцов.
– В Барн-Элмс, – сказал Марвуд и посмотрел на Кэт. – Можем сойти на берег и прогуляться. Там будет меньше народа, чем в парке.
И меньше воспоминаний, подумала Кэт, вспомнив, как Феррус бежал ей навстречу из Кокпита, размахивая руками, поднимая и опуская свои длинные ноги.
– Прилив хорош, Вонсвелл, – бросил Марвуд лодочнику. – На обратном пути застанем начало высокой воды.
Во время пути они почти не разговаривали. По приказу Марвуда их с Кэтрин высадили не на общественной пристани у деревни, а в полумиле выше по течению, в полях, которые были частью поместья. Марвуд велел лодочникам забрать их через час.
Они оказались здесь не одни: Барн-Элмс был популярным местом отдыха лондонцев в погожий воскресный день, но тут было так просторно, что скопления людей не наблюдалось. Дальше вверх по течению три пары удивительно стройно распевали старомодные мадригалы, восхищенно глядя на воду. Многочисленное семейство разложило на траве циновки и устроило пикник. На поле вниз по течению реки группа подмастерьев играла в какую-то непонятную игру: парни энергично носились туда-сюда, пытаясь завладеть надутым свиным пузырем.
Кэт смотрела на все это – на людей, на синее небо, на зелень полей и колеблющееся серебро воды.
– Странно, – тихо, словно бы сама себе, сказала она.
– Что все это существует в том же самом мире? – Марвуд показал на противоположный берег, где находились Вестминстер, Уайтхолл и Лондон. – Да?
Кэтрин не была уверена, что имела в виду именно это. Но согласно кивнула: не все ли равно?
Он огляделся:
– Пройдемся немного по той рощице?
Под деревьями было прохладнее. На обочинах белыми звездами цвели анемоны, а из земли проглядывали молодые побеги дикого чеснока.
– Для меня все началось именно здесь. – Марвуд тростью указал на деревья. – Видите то место, где деревья редеют? За ними поле. Там состоялась дуэль Бекингема и Шрусбери. Тогда на земле еще лежал снег.
– Вы были свидетелем поединка? – с изумлением спросила Кэтрин.
– Господин Уильямсон послал меня наблюдать за дуэлью. Сколько крови тогда пролилось! Я прятался в лесу и смотрел, как они бьются. Увидел, как Шрусбери упал. Молодой офицер по фамилии Дженкинс был убит. Всем было на него наплевать.
Кэт вдруг рассердилась:
– Ну и зачем было приводить меня сюда?! Все кончено, слава богу, и лучше об этом забыть!
Марвуд повернулся к ней и улыбнулся:
– Простите меня. Мне было любопытно снова побывать здесь. Но я рад, что мы сюда пришли. Видите, как все изменилось? Словно и не было никакой дуэли.
Кэт улыбнулась в ответ, поскольку настроение ее снова неожиданно улучшилось.
– Жизнь берет свое, это вы имели в виду?
– Да.
Они повернулись и зашагали обратно к залитым солнцем полям. Подмастерья радостно кричали без всякой видимой причины, а свиной пузырь взлетал высоко в воздух. Певцы подкреплялись вином.
