нахмурился. — Разве не у Анубиса голова собаки? В то время как Гермес, или Меркурий, как мы, римляне, его называем - красивый юноша; по крайней мере, так его всегда изображают статуи в греческих и римских храмах. Как Анубис и Гермес могут быть одним и тем же богом?
— Ты затрагиваешь проблему, которая ставила в тупик даже самых мудрых философов. Что нам делать с тем фактом, что египтяне поклоняются животным и наделяют животных чертами некоторых богов в своих статуях и изображениях? Некоторые считают, что использование ими таких изображений носит чисто символический характер. Таким образом, у Анубиса на самом деле нет собачьей головы, но он показан таким только потому, что он ведет себя как верный страж других богов, их сторожевой пес, так сказать.
— Я не думаю, что какой-либо бог хотел бы, чтобы его изображали в виде собаки, независимо от причины.
— Ах, но это потому, что ты думаешь, как римлянин, Гордиан. Ты ищешь простые факты и практические решения. А я думаю, как грек; Я наслаждаюсь красотой и парадоксами. Но у египтян свой образ мышления, который часто кажется нам довольно странным, даже фантастическим. Возможно, это потому, что они так мало заботятся об этом мире и так много - о следующем. Они одержимы смертью. Их религия предписывает сложные ритуалы для безопасного направления их духа, или ка, в Страну Мертвых. Чтобы достичь этого, они должны сохранить свои смертные тела нетронутыми. В то время как мы кремируем своих умерших, египтяне идут на многое, чтобы сохранить тела своих близких и придать им как можно более живой вид. Этот процесс называется мумификацией. Те, кто может себе это позволить, хранят мумии своих умерших родственников в специальных комнатах, куда они приходят навестить их, предложить им еду и даже поужинать с ними, как если бы они были еще живы.
— Вы, должно быть, шутите! — сказал я.
— Римляне могут желать править этим миром, Гордиан, но египтян гораздо больше заботит Мир Мертвых. Мы должны помнить об этом, когда, наконец, увидим самую большую из когда-либо построенных гробниц - Великую пирамиду.
Великая пирамида! С нетерпением мы приближались к конечному пункту нашего путешествия. Теперь я увидел все шесть других Чудес и смогу сам судить, действительно ли Великая пирамида была самым чудесным из них, как утверждали многие. Может ли она превзойти огромную высоту Мавзолея, великолепие Храма Артемиды, или амбиции павшего Колосса? Все на земле слышали о пирамидах, даже варвары в самых отдаленных уголках Галлии и Скифии. Теперь я собирался увидеть их сам.
* * *
Рукав реки, по которому мы плыли, слился с другими, становясь все шире и шире, пока все многочисленные рукава не сошлись в один общий поток великой реки Нил. Внезапно впереди и справа, мерцая вдали, я впервые увидел Великую Пирамиду. Сидевший рядом со мной Антипатр ахнул. Он тоже впервые увидел памятник.
— У меня двоится в глазах? — прошептал я, ибо мне казалось, что я вижу не одну, а две огромные пирамиды.
— Думаю, что нет, — сказал Антипатр. — Согласно Геродоту, на плато к западу от реки есть три большие пирамиды. Одна из них относительно небольшая, но другая почти такая же большая, как и Великая пирамида.
— Они должно быть огромные! — сказал я.
Некоторые пассажиры на лодке присоединились к нам, изумленно глядя на памятники, но другие лишь мельком взглянули на них. Лодочники, для которых пирамиды были повседневным зрелищем, не обращали на них внимания, хотя справа от нас они становились все больше и больше.
Затем мы миновали плато и поплыли дальше, а пирамиды остались позади. Чуть позже мы прибыли в древнюю столицу Египта Мемфис.
Города Греции были для меня незнакомыми, но в то же время знакомыми, поскольку римляне и греки поклоняются одним и тем же богам и строят одинаковые типы зданий. Вавилон был более экзотичным, но это был город в упадке, давно утративший свою славу. Но Мемфис… ах, Мемфис! Этот город действительно был похож на другой мир.
Поначалу мне казалось все незнакомым, и я с трудом мог осознать странность всего этого - то, как люди одевались (у меня не было названий для такой одежды), то, что они ели (я ничего не узнавал, но ароматы были соблазнительными), мелодии, звучавшие на общественных площадях (которые казались мне просто шумом), статуи богов (головы животных и причудливые позы), красочные рисунки на стенах храмов (красивые, но неразборчивые). Безусловно, некоторые люди говорили на греческом. Простые же люди говорили на другом, более древнем языке, подобного которому я никогда раньше не слышал
Мы поселились в гостинице недалеко от реки, и нам дали комнату на верхнем этаже. Антипатр жаловался на крутые ступени, но когда я открыл ставни и поднял глаза над ближайшими крышами, то увидел маячащую вдалеке Великую пирамиду.
Антипатр присоединился ко мне, глядя на это зрелище. — Замечательно! — прошептал он.
— Не отправиться ли нам посмотреть на нее сейчас же? —с нетерпением сказал я.
— Нет, нет! — ответил Антипатр. — День слишком жаркий, а час слишком поздний, и мне нужно отдохнуть.
— Отдыхать? Все, что вы сегодня делали, это лежали в лодке и читали Геродота!
— Как тебе повезло, что тебе девятнадцать, Гордиан. Когда-нибудь и ты поймешь, как старики может устать, просто выдыхая дневную норму дыхания. Оставь ставни открытыми, но задерни шторы. Мне пора вздремнуть.
* * *
Мы не пошли смотреть пирамиды ни в тот день, ни на следующий, ни даже после него. Антипатр настоял, чтобы мы сначала ознакомились с городом Мемфисом. Безусловно, это было чудесное место, украшенное святилищами, храмами, церемониальными воротами, колоссальными каменными статуями и возвышающимися обелисками, подобных которым я никогда раньше не видел, и все это было построено в огромных масштабах. Странная архитектура города источала атмосферу таинственности и великой древности. Было легко поверить, что смертные жили и строили на этом месте с незапамятных времен.
Мемфис больше не был столицей Египта — наследник Александра Македонского Птолемей решил перенести царскую ее в Александрию, — но его памятники хорошо сохранились, а город был шумным и оживленным. Я думал, что в Египте мы достигнем края света, но Мемфис казался его центром, перекрестком всей земли. Среди людей я видел все оттенки цвета волос и лица; Я никогда не знал, что смертные бывают столь разных видов. Город казался одновременно невероятно древним
