сообразить, что ложное спасение вот оно – близко, нужно давить на него и вырвать признание сейчас, при Плясовских, при свидетелях, иначе Грениха затянет в это дело еще глубже.
– Что еще она вам сказала? – процедил Константин Федорович, надавив на рану и заставив того испустить стон.
– Что вы хотите? Чтобы я все на нее свалил?
– Чтобы правду сказал. Правду!
– Не хочу, – он вернулся взглядом к потолку. – Нет смысла. Я все испортил… Я умираю, да? Я умираю, профессор? Что там… – Он хотел посмотреть, но Грених не дал, легким толчком в плечо вернув его к стене.
– Кто убил Офелию? Ася? – строго воззрился профессор, кляня себя за то, что заставляет умирающего страдать и обманным путем вызывает его на честность. Но за спиной стоял ошарашенный начальник милиции, который не умел делать правильных выводов.
– Не-ет, – Зимин застонал, потому что Грених опять сдавил ему руку с ветошью, которую тот прижимал к окровавленному животу. – Я… я задушил, подушкой!
– А кто Асе ожогов понаставил? Кто над ней надругался?
– Никто ее не трогал! – стиснув зубы, выдавил Зимин. – Она сама упала, увидела меня, когда я с кладбища сам не свой в грязи и крови к ним пришел… испугалась и упала, стукнулась о край стола. Мы ее на кровать перетащили, у меня раны на ладони и на лодыжке были глубокие – о доски гроба кожу сильно разодрал, провалился в могилу, а потом еще и с дефибрера навернулся, когда Кошелева перепрятывал… я всю ее перепачкал. И Офелия вдруг придумала все выставить так, словно ее Кошелев изнасиловал. Сказала, что проснется, ничего не вспомнит, удар получился сильный. И перчатки надела… ваши перчатки. У нее в аптечке было какое-то средство.
– Но Офелия же знала, что муж мертв! Его тело могли найти…
– Я его отволок и хорошо спрятал. А весь город думал, что он где-то живой ходит. Так пусть бы и думали.
– Ожоги зачем?
– Чтобы вас… следствие… запутать. Кошелев при жизни был по части фантазии тронутый, на него свалить легче легкого… тем более что его бы не нашли.
– Вы в сердцах убили Офелию за то, что она погнала вас, отвергла после всего этого, так ведь?
Зимин устало опустил голову, с его лба струйками стекал пот.
– Так.
– И повеситься потом вздумали? Хотя прежде хотели хлебнуть кислоты, да смелости не хватило… Кислоту у Офелии взяли из аптечки?
– Да, ту самую…
– Эх, Зимин, слушали бы вы меньше людей вокруг, а себя – больше, не случилось бы беды. Как часто бывает, что под воздействием тонкой манипуляции чужие решения и идеи вдруг становятся нашими. И не замечаем, выполняя чью-то волю, полагая, что решение идет от сердца. Вы ж не хотели никого убивать, вы ж не такой человек! Вы смелость копили на что-то другое, великое. А куда ее истратили? Ничего, заштопают, на суде будете слово держать только за себя одного.
– Чего штопать-то, если мне все равно расстрел теперь грозит.
С благодарностью за помощь в церковно-исторических вопросах Левченко Игорю
3 сен. – 29 дек. 2020 г. – 28.04.2021
А я вот нынче слыву знаменитостью. И повстречать человека, который не знает моего лица, большая редкость (франц.).
Они прозвали меня русским Эдгаром По! (англ.)
Прятаться здесь (англ.).
Плачущие ангелы (англ.).
Милость (франц.).
Но что-то никак не идет сюжет (франц.).
…с медицинской правдоподобностью, с терминами, с обилием медицинских инструментов (франц.).
Уснуть (англ.).
Василий Алексеевич Гиляровский – русский и советский психиатр.
Выгодное (англ.).
Боже мой, это неслыханно! (англ.)
Мне для книги необходимо (фран.).
Как интересно! (франц.)
«Фауст» Гете в переводе Н. А. Холодковского, 1878 год.
«Фауст» Гете в переводе Н. А. Холодковского, 1878 год.
Главный персонаж (франц.).
Смотрите, смотрите, доктор, вот он, сидит у двери. Он ждет, когда вы уйдете (франц.).
Не оставляйте меня, прошу! Прошу! Я не хочу умирать, мне кажется, я сегодня умру… (франц.)
Сегодня (франц.).
Завтра (франц.).
До завтрашнего утра (франц.).
До завтра (франц.).
Коммунистический интернационал молодежи.
От французского misérable – отверженный.
Паралич ресничной мышцы.
