Внезапно коридор снова спрямился, но зато настолько сузился, что дальше нам пришлось ползти на карачках. Вскоре потолок стал не виден. Когда мы встали и подняли факелы, то обнаружили, что попали в известняковую пещеру. Выщербленный желоб свидетельствовал, что здесь когда-то текла вода. Высоко наверху виднелись столбики сталактитов. Пещерный свод сохранил природную шероховатость, но гладко стесанные стены покрывали вырезанные иероглифические надписи и рисунки. И вновь мы не смогли понять ни слова. Картины на стенах изображали припавших к земле тварей, которые защищали извилистые проходы, окруженные языками пламени и заполненные множеством водных преград.
— Подземный мир, — прошептала Астиза.
Непоколебимыми и надежными стражами выглядели стоявшие вдоль стен статуи сильных и мускулистых богов и фараонов, на их гордых толстогубых лицах поблескивали безмятежные глаза. Резные кобры обвивали уходившие в темноту коридоры. Верхний край стен, перед потолочным сводом, венчала кайма из бабуинов. Возле дальнего прохода высилась статуя бога Тота с головой ибиса, острый клюв которого походил на то тростниковое перо, что он держал в правой руке, а в левой руке находились весы для взвешивания человеческих сердец.
— О господи, куда же мы попали? — пробормотал я.
Астиза прижалась ко мне. Она вся дрожала в своем потрепанном прозрачном наряде в этой холодной и сырой пещере.
— По-моему, здесь находится настоящая гробница. И она не имеет ничего общего с теми пустыми залами, что ты видел в толще пирамиды. Геродот ведь писал о том, что подлинная погребальная камера находится под пирамидой, значит, в его легендах есть большая доля правды.
Я обнял ее.
— Но зачем же над ней соорудили целую каменную гору?
— Для надежного сокрытия или ориентира, чтобы полностью отделить гробницу от верхнего мира или сбить с толку всех непрошеных гостей, — предложила она несколько вариантов. — Ведь гробнице надлежало оставаться непотревоженной навеки, а заодно в ней можно было спрятать еще что-то ценное. С другой стороны, может, древним людям хотелось быть уверенными, что их потомки найдут эту пещеру, и поэтому ее пометили столь грандиозным сооружением: Великой пирамидой.
— Потому что эта пещера стала подлинной усыпальницей фараона?
— Или в ней хранилось и что-то более ценное.
Я взглянул на статую с головой ибиса.
— Ты имеешь в виду вожделенный предмет тысячелетних поисков, магическую книгу всеведущего бога Тота?
— Да, я думаю, что именно здесь мы и найдем ее.
Я рассмеялся.
— Ну, тогда мы сразу помудреем и легко найдем обратный путь!
Она подняла глаза к потолку.
— Ты думаешь, что древние сами выдолбили в скалах все эти пещеры и коридоры?
— Нет. Наш геолог Доломье говорил, что такие пещеры проделывают в известняке водные потоки, а, как мы знаем, Нил протекает совсем рядом. Когда-то в древности рукав этой реки, вероятно, проходил по этому плато. Здесь может быть целый лабиринт пещерных туннелей и залов. И обнаружив их, египтяне решили, что здесь идеальное место для тайника — конечно, если удастся утаить его. По-моему, ты права. Пирамида построена для отвода глаз и надежно скрывает главную тайну в земных недрах.
Она взяла меня под руку.
— Тогда, наверное, коридоры и залы, виденные Наполеоном, предназначались лишь для того, чтобы убедить простых каменщиков и архитекторов, что фараон будет захоронен именно там.
— А другие люди соорудили туннель, по которому мы с тобой только что спустились, и создали на стенах резные изображения. А закончив работу, все они поднялись обратно, верно? — Я постарался придать уверенность своему голосу.
Астиза показала рукой в дальний конец пещеры.
— Нет, им не суждено было покинуть этот тайник.
И я увидел в темноте, за подножием статуи Тота, толстый ковер из костей и черепов, устилавший всю заднюю часть пещерного зала. Ковер смертельных оскалов и зияющих пустых глазниц. Охваченные ужасом, мы приблизились и взглянули на них. Сотни человеческих останков лежали там аккуратными рядами. Среди этих останков я не заметил никакого оружия.
— Рабы и жрецы, — сказала она. — Им перерезали горло или дали яд, чтобы никто не вынес эту тайну наружу. Эта гробница стала их последней работой.
Я коснулся носком ботинка одного черепа.
— Будем надеяться, что нас ждет лучшая участь. Пойдем. Я чувствую запах воды.
Как можно осторожнее мы прошли по шаткому слою древних костей и оказались в другой пещере, посреди которой темнела какая-то яма. Ее окружала низкая стенка; мы с опаской склонились над ямой и увидели внизу отражение факельного света. Это был колодец. В потолке над ним темнело отверстие, а из глубины торчал золоченый стержень, такой же, как при входе в пирамиду. Может, они были деталями единого механизма? Отверстие в потолке этой пещеры вполне могло подниматься прямо к той потайной двери, и этот стержень, вероятно, как раз управлял движением тяжеленной входной плиты, которая открыла нам секретный туннель.
Вытянув руку, я коснулся стержня. Он плавно качнулся, как маятник, и вновь вернулся в исходное положение. Я присмотрелся повнимательнее. В глубине колодца конец стержня упирался в плавающий золотой шар размером с человека. Видимо, стержень мог подниматься и опускаться в зависимости от уровня воды. На стене колодца имелись насечки, определяющие уровень воды. Я взялся за холодное и скользкое покрытие и потянул стержень вниз. Шар слегка нырнул, как поплавок.
— Старина Бен Франклин любил разбираться, как действуют подобные загадочные механизмы.
— Такими насечками обычно измеряли подъем уровня воды в Ниле, — сказала Астиза. — Чем выше уровень воды, тем богаче урожай и тем большими налогами фараоны могли обложить своих подданных. Но что измеряли в колодце?
Откуда-то сверху доносилось журчание бегущей воды.
— Может, этот колодец соединяется с подземным рукавом Нила? — предположил я. — Во время половодья уровень воды в колодце поднимается, соответственно выталкивая и этот стержень.
— Но зачем?
— Чтобы обеспечить доступ к временному тайному входу, — рассудил я. — Его замок можно открыть только в определенное время. Помнишь, что календарь указывал на знак Водолея и на сегодняшнее число, двадцать первое октября? Изобретатель той каменной двери, через которую мы попали сюда, задумал все так, чтобы она открывалась только в период максимального подъема нильской воды, а ее замок мог открыть только тот, кто знал тайну медальона. Поднявшаяся вода поднимает одновременно и этот шар, выталкивая наверх золоченый стержень. А он, должно быть, приводит в действие какой-то механизм, способный управлять движением каменной входной плиты, замок которой открывается с помощью ключа медальона. В засушливые времена эта пещера надежно закрыта.
— Но почему нам нужно было войти именно в период половодья?
Я с опаской качнул рукоятку.
— Хороший вопрос.
Мы рискнули продолжить путь. Пещерные ходы так причудливо извивались, что вскоре я уже перестал понимать, в каком направлении мы движемся. Первый факел догорел, и мы зажгли второй. Вообще-то я не боюсь замкнутого пространства, но почему-то у меня создалось полное ощущение того, что мы погребены в этом подземелье. Вот уж поистине подземный мир Осириса! Но вскоре мы попали в пещеру, по сравнению с которой все предыдущие казались тесными камерами; своеобразный подземный зал был настолько велик, что факельный свет не достигал его дальней стены. Зато нам удалось разглядеть поблескивающий в темноте водоем.
Мы стояли под пещерным каменным сводом на берегу подземного озера, непроницаемого и неподвижного. Из водной глади выступал небольшой островок. В центре его белела четырехколонная мраморная беседка. Вокруг нее громоздились какие-то сундуки, статуи и множество мелких предметов, которые даже издали блестели и сверкали.
— Сокровищница, — прохрипел я, хотя пытался произнести это небрежным голосом.
— Именно так все и описывал Геродот, — прошептала Астиза, словно еще не могла поверить собственным глазам. — На острове посреди озера… находится подлинная гробница фараона. Никому так и удалось разыскать и ограбить ее. Какое счастье, что судьба подарила нам возможность увидеть это!
— Теперь мы богаты, — добавил я.
Обычная человеческая жадность подавила мое духовное просветление. Я не горжусь моими корыстными порывами, но, ей-богу, небольшой денежный приз был бы лишь скромным возмещением за все те адские неприятности, что выпали на мою долю за последние месяцы. Я остолбенел при виде таких великолепных богатств, как и узрев сокровища в трюме «Ориента». Мысль об их исторической ценности даже не пришла мне в голову. Я хотел попросту разжиться трофеями, сложить их в мешок и, тайком выбравшись из этого склепа, ускользнуть из лап французской армии.
